Жизнь как есть

Очерк

Жизнь пастора Любимова

Старгородский пастор Любимов сложный, исконно русский характер. Начнем с того, что он евангелист, но при этом не совсем хорошо знает Евангелие. Читает его, но не научен чтению, то есть не распознает смыслы. Когда он говорит о потопе, то аллегория, ведущая к христианству, церкви-кораблю, Христу, раздваивается у него на аллегорию и факт, ведущий, со стороны факта, к примитивно понимаемой креоционистской теории, на которую он ссылался всегда, выходя за пределы Писания, но настаивая на том, что основывается только на нем. При этом он не лукавит, а просто не понимает, что значит, «только Писание». На этом досадном двоении можно выписать всю его жизнь: он пастор, но работает, то есть служит тоже, но меньше, чем работает. А когда церковь разрастается, то он перестает работать, и служит. Но имея только полугодичное семинарское образование в норвежской, шведской, корейской или американской приезжей семинарии, служит просто, по-отечески, принимая эту метафору как девиз, помогая себе из Слова: «не много среди вас мудрых и разумных» и трюизмом, что «Титаник» строили профессионалы, а ковчег - любители. Свое «апостольское» неразумие он определяет как источник скромности, предоставляя место для чуда Божьего, и хоть чудес происходило столько же, сколько и неудач (уходили люди, начинались самые бытовые конфликты внутри общины, по-прежнему спустя года служения, нет денег на покупку помещения, по-прежнему, нет идеи кого среди своих «неразумных» и своих «любителей» выбрать себе в приемники), он доволен семьей, пожертвованиями, в собрании его любят. Впрочем, собрание составляют те, кто видит сквозь его «любительство» его призвание. Так что церковь не расширяется, а как бы цедится.

Любимов назначает пресвитеров и дьяконов

При этом восшедший в убавившемся общем мнении пастор уже назначил пресвитеров и дьяконов, уже из неполной сотни человек выстроилась маленькая иерархия, уже требуют дьяконы и пресвитеры смиренного подчинения, уже они являют образец добродетели, и уже даже выступают с проповедями а-ля Любимов, так что, все полны взаимной любовью и понимания. И если бы какая-нибудь наивная душа пришла в их собрание, то удивилась бы единству церкви. Но если бы эта же душа прошлась бы по схожим церковкам: в комнату кинотеатра «Лучик», где собирается церковь Благодатного, или в залу англиканской церкви, которую арендует по воскресеньям община Ясновзглядова, или заново в кинотеатр «Лучик», но на первый этаж, где по субботам собирается пятьдесят человек, которые слушают и любят пастора Ковчегова, или в районную библиотеку, где работает жена пастора Прямопутева, и где его церковь находит достаточно бюджетный приют, - то эта душа бы обнаружила, что единств больно много, и что каждое из единств слишком единственно, и как бы легко достигается, слишком единодушно, а от этого, в конце концов, становится одиноко.

Но вернемся к пастору Любимову. Как мы уже сказали, он считает, что придерживается лютеровской доктрины «Только Писание» и знает наизусть красноречивые места о «простоте во Христе», и старается жить просто и во Христе.

Но почти сразу же (а затем это укрепляется с летами) с ним происходит следующая метаморфоза: сама предрасположенность к анализу и чтению исходя из простоты мешает ему углубляться в теологию, и понять, что такое, собственно, то «Только Писание», о котором говорил Мартин Лютер. А оно есть в самой простейшей формулировке «логическое выведение совокупной истины Писания при достаточном сравнении библейских текстов друг с другом». Но пастор Любимов в простоте не знает «логических выводов», и как-то интуитивно, по-простому читая Писания и только его, да еще и новости по телевизору, не может дойти до «совокупного сравнения», до «симфонии» текстов. Поэтому чаще всего у него получается выводить какие-то мягкие, но тут же отвердевающие догмы из отдельно взятых библейских стихов. Прочитал, например, «не суди да не судим будешь», и мешает всем судить, а когда судит, тогда вспоминает «не мир пришел я принести, но меч», а когда побивает, то «бьет же всякого сына, которого принимает». То есть Любимов и щеку подставить может, и ударить, и осудить, и выходит, что держит себя в «подражании Христу». А так как вокруг него остались только те, кто читает Писание и смотрит новости почти так же и почти столько же, что и он, то есть никто логический вывод сделать не может, то принимают за этакий подвижный образец, плюс минус, то есть «со всем смирением», поведение самого пастора Любимова.

Любимов работает в конторе

Возможно, достичь нежитейской логики, ему мешает работа конторщиком. Надо посвящать конторе почти 6, а то и 8 часов ежедневно с понедельника по пятницу, так что готовиться и строить симфонию удается только в субботу, и то ближе к вечеру, а в воскресенье с утра еще рассказывать. Поэтому иногда проповеди более вдохновенны, то есть ходят кругами вокруг одного и того же, а иногда менее, то есть ближе к тексту.

Любимов перестает работать и переходит на попечение общины

Раздвоение у Любимова, жизненное и неявное, идет как бы и сквозь его финансовое благополучие. Уже сразу, с первой проповеди, в 90-е, начало 2000-х набираются чуть ли не под 200 человек, а он работает в конторе, думает поступать по-конгрегационалистски, то есть выбирает пасторов, сам редко проповедует. А в 10-е, как все сдали, расслабились, и от легкой паники Любимов делает иерархию, и уже проповедует каждое воскресенье, церковь уменьшается до постоянных 70 +- человек, тогда он и переходит на их попечение, перестает работать, и даже как-то становится богаче, не по-конгрегационалистски.

Душепопечение, а не учительство!

И теперь мог пастор Любимов посвятить себя служению. Но метаморфоза простоты, и тут играет злую шутку. Долго вспоминает Любимов и сознается в интуиции, так «апостол», «пастор» и «учитель» — это же разные вещи! Кому-то дано быть пастором, а кому-то учителем, говорит апостол Павел. И Любимов склоняется к душепопечению, и хоть и много имеет времени на чтение Писания, но не уделяет и трети. Впрочем, среди верного и вверенного ему сообщества мало кому удается вообще читать. Он мог готовиться по проповедям, слушая других служителей, советуясь с ними, или расследуя мир духовной литературы, следуя при этом советам братьев, сверяясь по Писанию и «испытывая духов». Таким образом, сначала для «размышления», а потом и просто потому, что очень понравилось прихожанам, в евангелическую общину вошли верования, которые никто не мог проверить из-за отсутствия навыка и времени работать с текстом, умения работать с источниками и, отсюда, наличия доверия пастору, вошли в евангелическую церковь агадические мифы, сочинения разных протестантских докторов богословия XIX века. Так что, когда, в ходе невероятного мора, пастор Любимов, желая быть с паствой, начал телепроповедовать, он произнес и вовсе что-то несусветное, при этом никого не отторгнув, ни обидев, а наоборот «просветив», расставив все по полочкам.

Так пастор Любимов стал талмудистом, развелся с женой и переехал в Израиль. Но это не его только история. Восстанавливают «Лучик», пастор Благодатный передоверяет свою паству Ковчегову, который уже не знает, куда деться, потому что вдруг вовсе перестает верить из-за того, что просто устает и часто в Старгороде идет дождь. Он хочет с женой в Америку, но денег не прибавляется даже с ковчеговской паствой, так что он некоторое время болеет, а затем и вовсе исчезает куда-то. Зато Прямопутев идет другим путем. Он соединяется с двумя церквями и вместе с неизвестными пасторами покупает здание в пригороде, где теперь они собираются некоторое время, почти до самой его смерти. У него подрастает сын. Но история Прямопутева-младшего неизвестна, это уже 30-е и 40-е 21 века. Увидим. Так поколобродили и в большинстве своем разбежались протестанты Старгорода.

Статистический вопрос

И вот, интересно, что, хоть статистика и говорит, что их, протестантов 1%, но доезжала ли эта статистика до Старгорода? И ходила ли она во все квартиры и дома. А если заходила она, то как она могла бы узнать, что Егор Егорович и Мария Ивановна не специально согласились сказать: «христиане мы» - «какие?» - «православные», потому что помнят. А если не помнят, то видят, что лучше сказать, для того чтобы отделаться побыстрее, что «православные». И если 1%, тогда откуда в каждой деревне и населенном пункте, можно по интернету узнать, где собрания проходят? И прийти, и выпить чаю? И услышать, на самом деле, одну из этих чудесно безалаберных проповедей. В общем, статистика не доезжает дотуда.

Была бы большая ирония, если б те, в статистике, кто указывает, что ходит в церковь каждое воскресенье, оказались бы каждый второй вот этими протестантами. Но их, на самом деле, отличить от православных можно косвенно, по обычаям, ни те, ни другие, при «прикровенном» разговоре, не сильно понимают, что делают. Поэтому, как одни называют других «язычниками», а вторые «сектантами», - оба правы.

Проповедь

Но, вот пастор Любимов говорит проповедь и его все слушают: «Амен, амен! Дорогие братья и сестры. Вы знаете, кто такой Нимрод, что на самом деле Нимрод и его мать, как сказано в библии, я опираюсь только на Библию, на Священное Евангелие господа нашего Иисуса Христа! Амен! Ему вся слава. Нимрод и его мать -- положили начало языческому поклонению божьей матери. Вы когда-нибудь задумывались над тем, какого «бога» она мать?»

Это пастор Любимов решил острой проповедью развлечь свою паству. Остается только гадать, какими путями толстенная и бредовая книга Александра Хислопа «Нимрод», начетчика XIX века, просочилась в умы христиан Старгорода, которые читают только Писание.  Оставим их как есть.