Можно никуда не ездить, а можно скитаться всю жизнь, что почти одно и то же. Вечный скиталец, Лермонтов сделал своим главным героем вечного скитальца. Да и из своего читателя. Ночь в Тамани. Ночь убийства фаталиста. То Пятигорск, то дальняя крепость, то почтовая станция. Это, конечно, романтично. И это аутично, если можно так сказать. И вот еще что. Можно, очень даже можно презирать, а, вернее, не наблюдать людей и быть поэтом. Для этого нужны сначала люди, которые тебе неинтересны, и Бог. А потом только Бог.

То было золотое время чтения томиков на быстро желтеющей по краям бумаге (серии "Роман ХХ века", "Мастера современной прозы"), когда всё, что выходило, проглатывалось и усваивалось: ибо мы своего такого не имели.
Теперь у нас и пм, и культей культовых, и конспирологии этой загребущей - как снега за баней.

Изучая биографию философа, можно прийти к выводу, что тот обладал глубоким личным интересом к религии, однако любые попытки  определить, в какой степени его идеи применимы к данной области, должны учитывать всю специфику его отношения к религиозному феномену, не останавливаясь на рассмотрении лишь редких фрагментов его трудов, так или иначе касающихся этой темы. Это тем более справедливо, что замечания Витгенштейна по вопросам этики и религии, разбросанные по его работам,  отчетливо соответствуют  общей линии его философствования и непосредственно вытекают из нее, что более чем оправдывает интерес к <теологической> стороне его наследия.

Рюкзачная революция, напророченная Керуаком и К_, свершилась. Итоги ее, как это часто случается с революциями, не вполне таковы, о каких мечтали отцы-ниспровергатели. Что правда, то правда: так называемый цивилизованный мир, взвалив на плечи рюкзаки, с готовностью покидает сам себя и отправляется в дальние странствия. Однако, смысл вояжей - не отрицание буржуазных ценностей, а их утверждение.