Рыбный четверг. Хавамогила.
Важнейшей из литератур является спорт. Мы с олимпийским спокойствием отметаем беспомощные инвективы Миши Вербицкого: спорт – это по кайфу, а Вербицкий – говно нации, хотя в его гавканье и есть толика смысла: многие виды спорта были изобретены говноименными с целью причиненья вреда Народу. Например «хавпайп» – любимое развлечение наркоманов, сифилитиков и уклоняющихся от Военной Службы подростков.
Понятно, что в настоящих Видах Спорта, таких, как Спидвей и Городки, сифилитикам никогда не одолеть Нас – даже с помощью их вонючей федерации конькобежного спорта! Вот и нет этих Видов в «программе» олимпиады. Тем не менее, не смотря на всю свою говноэтиологию, важнейшим из литературных событий являются олимпиада и телевизор, а кому это не понятно, тот сам должен быть уничтожен без всяких там сантиментов.
Новости постинтеллектуализма
Алла Марченко в своей чудовищно интересной статье, приятно изукрашенной такими замечательными словами, как «имаж» и «апропо» сообщает: «Роман – фрукт заморский, светоемкий, в сумерках либо не завязывается, либо загнивает на ветках. Зато жанры туземные – притча, рассказ, житие, жизнеописание, повесть, повествование в рассказах, случай из… слово о… – и в сумеречную эпоху не загибаются. Чехов, как известно, романа не написал».
«А Галковский написал!» – хочется многозначительно возразить Алле Максимовне, допустившей, разумеется, оговорку: времена Чехова – это «О-го-го, – вскричал Горыныч неистово», а никакие не сумерки. Сейчас, вероятно, тоже не сумерки – просто очки запотели. Однако далее:
«Если эта тенденция не стушуется, роман станет ведущим жанром коммерческой беллетристики, а главное место в жанровом ансамбле изящной словесности займет повесть во всех ее разновидностях, в том числе и в виде повествования как бы житийного».
Тут уж приходится возражать не многозначительно: роман всегда был жанром «коммерческой беллетристики», во все времена исполняя ту роль, которая ныне отведена телесериалам, и не в последнюю очередь роману мы обязаны тем, что литература так упорно лезет в заведомо проигранную войну «за сердца» с кино и электронными медиа вместо того, чтобы терпеливо выдалбливать и благоустраивать собственную социально-экологическую нишу.
Мнение, согласно которому роман принадлежит к «высокому» жанру есть аберрация, возникшая под влиянием модернистов, первыми ощутивших исчерпанность литературной традиции, и в результате идеологической накачки («три периода освободительного движения» и тому подобная лабуда). Роман – это чай с лимоном, тапочки и диван; воспетый Аллой Марченко гомосексуалист-некрофил Николай Кононов к роману никоим образом не относится – так же, как и подвергнутый непонятной обструкции «пошляк» Михаил Шишкин.
Роман – потребительское искусство. Пошляк Толстой и нытик Достоевский нисколько не противоречат этому правилу: если их стало скучно читать, это еще не значит, что они были «пир духа». Расина с Корнелем сегодня тоже смотреть скучно. Роман XIX века был идеально заточен под коммерчески выгодный «носитель» – книжку, скрашивающую нудные безолимпиадные вечера. Как трехминутную джазовую пьеску инициировали продавцы грампластинок, так и форма («жанр») классического романа была спровоцирована издательскими реалиями.
Об этом, в частности, пишет в своей очередной экслибрисовской колонке Кирилл Куталов-Постолль, когда сравнивает нерв принципиально антикосюмеристского интернета с «бумажным» форматом предельно объективированного, обращенного в сияющую пустоту намоленного угла письма. Об этом же он пишет и в статье, посвященной разложению трупа литературы бактериями е-media: приятно, что идеи постинтеллектуализма живут и по-прежнему побеждают.
Напомню, что протестуя против «бумажного носителя», постинтеллектуализм протестует не против некоего иноплеменного фетиша, а против идиотского комплекса самодостаточности, которым награждают литературу ангажированные производителями «бумаги» идеологи и писатели. См. все, что сказано постмодернистами о «литературоцентризме» – с поправкой на то, что самой литертуроцентричной из литератур является постмодернизм. Медиа делают мессадж; сегодняшние книги, скорее, для чтения в метро, чем в беседке, – этим и исчерпывается отличие Пелевина от Толстого (а вовсе не пассионарным кризисом: беседка поспособнее подземной вонючки – из нее Бога видно). Уберите Ленина с денег, отделите литературу от исчерпанного коммерческого тренда, каковым является книга, и вы избавитесь от «кризиса», в котором находится заточенное под потребление производство литературы.
Вообще, вся эта гавкотня по поводу «жанра» есть ни что иное, как мерзкая отрыжка издохшего в луже блевотины литературного формализма («искусство – это прием» и все такое): началось с легкомысленного лебезения высоколобых кретинов перед «языком», «жанром», «текстом», его «функциями» и всем таким, а закончилось гнусностями типа «Кибер-Пушкин 1.0 beta» Сережи Тетерина (тоже кретин хоть куда). Что и требовалось доказать: функциональный подход к искусству делает его легкодоступным для всяких потноногих кретинов с серозными выделениями из гиперемированных анусов, а настоящим молодцам-пассионариям с формальным подходом не по пути. Лучший поэт тысячелетия не Бродский, а Владимир Важенин, вот и херъ с ним!
Другие Новости постинтеллектуализма
Хорошую фигню написал в «Литературной газете» Владимир Микушевич: в высшей степени полезная постинтеллектуальная статья про то, что в СССР не было секса, а Фрейд все-таки был сволочь. Денис Яцутко оплодотворил литературу неподдельным постинтеллектуальным рассказом про сирень и какого-то там Антона, – в обоих случаях выводы мы, конечно, сделаем сами, потому что я крайне хочу спать!..
Последние публикации:
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
