Искусство

Эпизод 1.

Сами знаете, какое оно выдалось, это лето 2003 года. В разгар
июня, аккурат когда по всем погодным тюменским традициям все живое
должно буквально изнывать от палящего 30-ти градусного зноя, напротив,
ничего подобного не происходит. Льют дожди, холодрыга и ветрище,
аж до студеных соплей.

А я как раз собрался в Тобольск съездить. Ну, такая вот личная
поездка с духовными целями. Захотелось побродить по Тобольскому
кремлю, да повидать отца Макария, которого в университетской среде
все называли «Свих». Ну, вы, наверное, помните такого.

Ну вот. Собрался я и двинул на вокзал, встал там в кассу, чтобы
билет взять. Простоял этак с полчаса. И тут вокруг моей персоны
некое непонятное коловращение начало происходить. Вроде бы как
ничего особенного. Подошли какие-то хлопцы. Один какой-то «черножопый» ¹, а два других, судя по манере выражаться,
явно в прошлом сидели. И давай они все наперебой утверждать, что
они тут стояли, в смысле, занимали. А стоящая за мной тетя никак
их узнавать не желает. Ну и, само собой, сыр-бор по этому поводу
и перепалка. И все ко мне аппеллируют. И то эти мужики меня по
плечу этак хлопнут, мол, за ним вот и занимали, то эта тетя на
меня ткнет, мол, ни хрена подобного. Короче, тут мне это все дело
надоело, и я с воплем «да пошли вы все!» из этой очереди выскочил
и счел за благо покинуть столь беспокойное место. Видать, не время
мне ехать в Тобольск. Обождать надо.

Вышел я из кассового зала, перешел через площадь и оказался около
дома культуры «Железнодорожников», ЖДК, по-нашему.

Эпизод 2.

Ну вот. И тут я вспомнил, что уже несколько дней подряд собирался
встретиться с Димкой Кузьминым, который и есть «черный Лукич».
Дурацкое, кстати, название, если учесть желание Димки угодить
каким-нибудь макаром в «формат» ²
и зазвучать по радио. С таким названием, по-моему, ну хоть «супер-формат»
произведи, все одно — ни один разноредактор Димку в эфир не запустит.
У ихнего брата на нас, «христовеньких», нюх. Ого-го, какой нюх!
Они, брат ты мой, поди-ка, не дурнее паровоза.

Ну, ладно. Вот, вспомнил я про то, что Димка-то Кузьмин, по слухам,
аккурат в Тюмени зависает, и чего-то там пишет с Сашей Андрюшкиным.
Не иначе как новый свой альбом. А я, признаться, Димкины песни
очень даже люблю и уважаю. Я, почитай, из русского-то рока, будь
он неладен, ничего больше и не слушаю. Потому что русский рок,
как показали более чем 30 лет его существования, это, в основном,
такое «фуфло» ³, что слов-то невозможно
найти, чтобы адекватно выразить всю степень отвратительности этого
болезненного нытья и смехотворной амбициозности, кои присущи ну
буквально всем его представителям. Включая, кстати, и меня самого,
чего уж греха таить. Мои тексты, как перевели на немецкий язык,
да прочитали западным немцам, они аж позеленели. Это чего же он
от нас хочет? Чтобы мы тут все повешались!? А ни фига подобного!
Нам тут хорошо, и, мало того, мы жить хотим. Нам, может, это дело
нравится, жить, то есть. То есть такая вот реакция. Нет, ну правильно,
за что вот все песни Димки Кузьмина и любят. Не грузит он своими
песнями людей, не мешает им жить-поживать, да радоваться. Такой
уж он человек. Мудрец, стало быть, не то что некоторые!

Эпизод 3.

Зашел я в дом культуры, поднялся на второй этаж и тихонько постучал
в дверь, за которой, сколько себя помню, всегда скрывался оркестр
народных инструментов под управлением Андрюшкина-старшего. Там
я и обнаружил Диму, Сашу и Сашину подругу, Татьяну. Оказывается,
я посетил эту группу товарищей аккурат в момент активного творческого
процесса. Поэтому, чтобы процесс не нарушать, мы с Лукичем отправились
на свежий воздух пить пиво, курить сигареты и рассуждать о нашем
житье-бытье. Ну, потом мы, ясное дело, еще и водку пьянствовали
и я, наконец-то, выяснил, где и когда произойдет тюменский «квартирник» ⁴ Лукича, о котором свидетельствовали
несколько ксерокопированных афиш. Одну из этих афиш организаторы
мероприятия, а это, в данном случае, были сами Андрюшкин с Лукичем,
примотали скотчем к стволу дерева на аллее, ведущей к памятнику
В.И.Ленину. А памятники эти, кстати говоря, так и стоят по всей
стране на центральных площадях. ХХI век уж на дворе! Уж скоро,
поди-ка, всяческие фантасмагории про инопланетян и фотонные ракеты
на «альфу-Центавру» начнут сбываться, и сказка, наконец-то, станет
былью, а они стоят! И лысый этот хрен все тычет своей провидческой
ладонью куда-то туда, где Макар телят не пас. Ну совсем не на
«альфу-Центавру». На Антарктиду, что ли?

Ну ладно. Короче говоря, выяснил я, наконец то, о чем умалчивали
эти афиши. Выяснил я, где и когда следует оказаться для того,
чтобы попасть на квартирник Димки Кузьмина, которого все нынче
кличут «Черным Лукичем», и который на самом деле светлый, а вот,
поди ты.

Ну ладно. И вот, в результате всего этого, я и оказался 18 июня
2003 года, в 18 часов 30 минут на остановке «Жилой массив», на
окраине Тюмени, где и обнаружил Кузьмина, Андрюшкина, Женьку Кокорина,
Эдика по кличке «Скам», ну и, чтобы тоже там чем-нибудь заняться,
включил принесенный с собой диктофон и начал Кузьмина интервьюировать.

Эпизод 4.

Далее везде я — Роман, Дима Кузьмин — Лукич.

Роман: Почему оказался снова на тюменской земле и
почему столь неорганизованно?

Лукич: (со вздохом) Ох, снова вот оказался на
тюменской земле, приехал к своим любимым людям, и, слава Богу,
всех их повидал: и Романа Владимировича, и Джексона, и
Жевтуна, и Аркашу Кузнецова.

Роман: То есть цель — такая дружеская поездка, что ли?

Лукич: Приятное с полезным. С одной стороны,
повидать своих, а с другой стороны, воплотить в жизнь мечту
старинную нашу с Сашей Андрюшкиным, записать совместный альбом. Ну
и, слава Богу, пока все идет к тому, что мы его запишем.

Роман: А альбом как будет называться?

Лукич: Альбом будет называться «Мария», ну на
данный момент он на 90% уже закончен.

Роман: Понятно. Вопрос будет такой. Когда в
последний раз было официальное приглашение и от кого?

Лукич: Последний раз было два года назад. В то
время у нас был директор, и каким-то образом вот он и
договаривался с рок-клубом «Белый кот», и я приезжал в электричестве.
Но пробыл тогда очень немного. Даже почти никого и увидеть
не смог. Так, проездом получилось. Но сейчас уже вот две
недели мыкаемся.

Роман: В каком сейчас состоянии твой как бы
коллектив, ежели такой имеется? И какие изменения он претерпел за
последнее время?

Лукич: В сентябре месяце 2002 года переехал в город
Санкт-Петербург и вскоре собрал там состав из очень хороших
музыкантов, и из бывших музыкантов «Аквариума»,
«Наутилуса», Алик Патапкин, Гога Копылов, Саша Пономарев.

Поиграли, порепетировали, но, тем не менее, самую свою любимую,
самую последнюю свою программу решил делать с людьми, которых
знаю дольше и люблю больше. И, в общем, приехал сюда. И в
дальнейшем есть такая мечта, чтобы этот состав: Саша Андрюшкин,
я, Герасиненко — чтобы и гастролировали втроем.

Роман: А не нанесет ущерб это твоему питерскому проекту?

Лукич: Ну, конечно, нанесет. Потому что он тогда
автоматически аннулируется. Но, на самом деле, я, все таки,
думаю, что сейчас расстояния стало полегче преодолевать. Я
думаю, что мы сможем существовать такой Питерско-Сибирской
командой, все-таки достаточно стабильно.

Роман: А не кажется тебе, что получаются очень
частые смены состава, и этот состав тоже может оказаться
нестабильным. Потому что у музыкантов, у тех, с которыми ты сейчас
сотрудничаешь, у них тоже очень много планов в других
проектах?

Лукич: Ну, здесь, на самом деле, никто точно не
знает, насколько долговечен будет тот или иной состав, проект.
Потому что когда он создается, кажется, что это отныне и на
долгие года. А по каким-то объективным и субъективным
причинам это часто нарушается. Но я в отношении этого состава
более-менее спокоен, потому что, во-первых, очень давно знаю
Сашу (Андрюшкина — прим. Автора), и мы уже так не один десяток
концертов сыграли, в Москве, в частности. Часто бывает, что
Саша с «Обороной» выступает.

Роман: Вот вопрос об «Обороне». Ты же знаешь, что
наш друг, Игорь Федорович, весьма и весьма эгоистичен и
ревнив, то есть к своим планам относится с огромным трепетом и
ревностью. Вот, опять же, не думаешь ли ты, что эта ревность
начнет давать о себе знать, и он начнет создавать такие
ситуации, чтобы Андрюшкин играл с ним, а не с тобой.

Лукич: Ну, я думаю, что специально вряд ли это
произойдет, а график всегда можно согласовать. Тем более
«Оборона», она в последнее время выступает какие-нибудь два-три
тура в год, достаточно насыщенных, на несколько недель. И в
этом смысле я человек мобильный, и если у «Обороны» будет
какой-то жесткий график, то я смогу подстроиться, чтобы мы смогли
с Сашей выступать. А в плане чисто человеческих отношений —
там люди все взрослые, у Саши устоявшиеся отношения с
Егором и, я думаю, он обладает достаточной теперь независимостью,
чтобы играть с тем, кроме «Обороны», с кем хочет. Поэтому,
я здесь не вижу проблем.

Эпизод 5.

Тут в процессе интервьюирования происходит перерыв, потому что
наша группа, собравшаяся по поводу квартирника Димы Кузьмина,
начинает движение к месту, так сказать, событий. Идем к панельному
дому, останавливаемся у подъезда. Если честно, то как-то не очень
охота подниматься в квартиру, и мы до последней возможности торчим
у подъезда и курим по последней сигарете. Но, наконец, все ж таки,
заползаю в лифт и я, и оказываюсь в трехкомнатной квартире. Очень,
как мне показалось, удачная планировка. Из прихожей есть выход
на лоджию. Туда мы можем, в дальнейшем, выходить на антракты и
перекуры. Все приглашенные располагаются в зале таким образом:
Лукич с гитарой и Саша Андрюшкин — на кровати, у входа в комнату,
а публика — на пространстве между этой кроватью и окном. На кровати
разложены самые разнообразные перкуссионные принадлежности Андрюшкина.
Сам Саша воссел, обложившись своим оборудованием, как кудесник,
готовый посвятить нас в свое тайнодействие, или как фокусник.

В процессе ритмического аккомпанирования он берет то одну свою
штуковину (названия ни одной из которых я не то что не знаю, а
и не могу даже знать), то другую, и жонглирует ими. Ну, артист,
ничего не скажешь.

Ну, о том, как Лукич исполняет свои песни, писать, ясное дело,
бессмысленно. Это надо слушать. А вот в перерыве, после серии
новых песен и нескольких уже знакомых, я к нему продвигаюсь со
своим диктофоном и продолжаю его терзать вопросами.

Роман: Буду тебя дальше пытать. Духовная твоя
жизнь как? Как твои молитвы?

Лукич: Ох, духовная жизнь пока очень в скорбном
состоянии находится. Потому что суета, суета, какие-то переезды,
ремонты и прочее. Поэтому в храм хожу редко, не причащался сто
лет и, в общем, здесь мне похвастаться нечем, и большое негодование
у меня на себя. (Эге, думаю я тут про себя. А у меня наоборот,
концертная деятельность, так себе, раз в год, по обещанию, так
зато для молитвы времени хоть отбавляй. Могу хоть каждый день
посещать церковное богослужение, а вот пойди ж ты, в храме, на
службе бываю раз в 15 меньше, чем мог бы. Эх, ма! Еще вопрос,
у кого духовная жизнь на нуле.)

Роман: А сколько разводов уже?

Лукич: Роман Владимирович, о чем Вы говорите!
Давайте не будем об этом. (Оба смеемся).

Роман: Просто я тебя как-то спрашиваю. У тебя
жена-то православная? А ты мне отвечаешь: у меня все жены православные.

Лукич: (со смехом) Да, это можно в плюс поставить.

Роман: А получается, что они, видимо, православнее
тебя оказываются.

Лукич: Ну, возможно. Да. Особенно Рита, она человек
очень православный, хороший, и ... Ну, как говорится, есть куда
совершенствоваться, зато.

Роман: Ну, понятно, а ты, как бы, не думаешь,
что...

Лукич: ...что за базар придется ответить?

Роман: Да нет! Причем тут «отвечать за базар».
Что именно противоречие между той жизнью, которая могла бы быть
с Ритой, заключается в твоей творческой деятельности. Может, этим
надо было бы пожертвовать? То есть, невозможно это совместить.

Лукич: Ну, это очень личностные вопросы и поэтому...
каждый человек живет так, как он может жить и не живет так, как
он не может жить. Поэтому, как уж сложилось, так оно и есть. Тут
теоретизировать можно сколь угодно, но вот так сложилось.

Роман: А религиозные твои какие-то духовные императивы
в творчестве отражаются каким-то образом?

Лукич: Это, наверное, не ко мне вопрос, а к тем
людям, которые меня слушают. Я думаю, должно, потому что я стараюсь
нести людям что-то хорошее, что-то светлое. И, наверное, это неотъемлемо
связано с моей верой.

Роман: А не считаешь ли ты, что у тебя творчество
несколько «литературное»?

Лукич: О, вот этого упрека я никогда не слышал
в свой адрес.

Роман: Только это не упрек, это вопрос.

Лукич: Я крайне был удивлен, когда один человек
мне сказал, что я попал в десятку лучших поэтов Новосибирска.
Я был страшно поражен, потому что я всегда относился к своему
творчеству как к текстам песен, даже не как к стихам, потому что
они таковыми не являются. Они неотъемлемы от музыки.

Роман: Нет, ты меня не понял. Я имею в виду вопрос,
не является ли большая часть твоих песен инициированными твоими
литературными пристрастиями, пересказом прочитанного. Или ты пишешь
песни от жизни?

Лукич: От жизни! Были какие-то там «Дом на дюнах»
или «Остров сокровищ». Это вот единственный, скажем так, микроцикл,
который был связан с литературой напрямую, а так, я думаю, нет.

Роман: А вот эти вот вещи не являются концептуальным
подходом, проявлением известного лозунга «делай сказку»?

Лукич: Может быть, может быть. Я так не задумывался,
может быть, над этим. Но это не инициировано, скорей всего. Потому
что последнее время я читал, в основном, Достоевского. А последние
мои песни, как мне кажется, мало связаны с творчеством Достоевского.
Во всяком случае, такой какой-то глубины и мрачности нету. Хе-хе,
как это я насчет глубины! Сам себя закопал.

Роман: Просто, говорят, у тебя начался какой-то
период, тебя начали даже к КСП причислять. И тут ты как бы возвращаешься
снова к року.

Лукич: А, видишь ли, если ты начинаешь слишком
часто выступать в акустике, то наши слабо образованные журналисты
тут же начинают причислять тебя к КСП. Только потому, что ты выступаешь
один и с гитарой. Хотя, можно было бы играть те же самые песни,
взяв хотя бы еще бас-гитариста. То есть они крайне примитивно
оценивают творчество, и поэтому вот отсюда это все и берется.
Нет, просто по определенным объективным причинам очень много приходиться
давать акустических концертов, и это невольно отражается на подобных
оценках. Но я один раз был на КСПэшном фестивале, где меня плохо
приняли, я очень плохо к ним отнесся, и, в общем, никакого общего
языка мы с ними не нашли. Кончилось все большим скандалом, когда
мы все друг друга послали.

Роман: Я просто думал, что у тебя была попытка
уйти как-то от рок-эстетики и перестать «рокотать».

Лукич: «Рокотать»? Да, безусловно. И последний
наш альбом, который мы пишем, он достаточно тих, и я вот говорил
тут друзьям, что в нем практически отсутствует электрогитара,
что уже говорит о многом. Рок весь на электрогитаре построен.

Роман: Ну, это возрастное? Устал просто от рокочущей
музыки?

Лукич: Трудно сейчас сказать, потому что я же
не знаю, каким будет следующий альбом, но я просто хотел записать
такой тихий, прозрачный альбом с Сашей Андрюшкиным. И когда мы
начали его делать, это произошло естественно, ясно стало, что
нам не понадобится жесткий звук. Но еще год назад я играл достаточно
жесткую музыку. Поэтому я не могу сказать, что это вот у меня
теперь так и будет. Может быть, так и будет, а может быть, через
год я буду играть более электрические вещи. Я не знаю, какие напишутся
песни. Я не знаю, какие они будут, дай Бог если они будут еще,
следующие. Они во многом будут диктовать форму, в которой они
должны реализовываться. Вот сейчас так получилось, что эти песни
надо делать в акустике.

Роман: Понятно...

Лукич: (смеется) Понятно! Равнодушным голосом
сказал Роман. Хе-хе-хе...

Эпизод 6.

Поиграв какое-то время на гитаре и попев, Лукич рассказывает такой
случай. Лукич, имея в виду Александра, говорит:

— В Новосибирске его медведь укусил. Нет, это же надо было умудриться,
в городе Джексона чуть медведь не порвал.

— Саша Андрюшкин: — Гиблое место! Медведи ходят по городу.

Лукич: Мы пошли гулять по Новосибирску, и где-то
в зоопарке Новосибирском, в каких-то там трущобах, нашли клетки
с запасными медведями. Это ж надо, там они в клетках сидят, а
это — запасные! И там был такой медвежонок...Джексон его погладил,
а он лапкой так, динь. Коготочки такие длинненькие.

Ромыч: Ну так, он же таежный у нас человек.

Лукич: Женя говорит: где моя порвал куртку? Медведь
подрал.

Главное, что это была правда (общий смех).

Потом Лукич с Андрюшкиным продолжают играть. Люди апплодируют.

Лукич: Друзья мои! Если кто-то захочет услышать
какие-то песни, прошу говорить. Хотя я уже усек, какие песни надо
играть. Потому что квартирник, в отличие от всех других видов
сотрудничества артиста с публикой, наверное, самый хороший и самый
интересный, когда можно много узнать такого, что... Кто-то из
публики?

— Давай Афганскую.

Лукич: Афганскую!? А-а-а! В каком-то сборнике
ее называли «афганом»?

Кто-то из публики: Я не знаю, как она на самом деле называется.

Джексон: Это про зеленое знамя, наверное.

Ромыч: Да-да-да! Джексон лежал в больнице с одним
чеченцем. Чеченец уверял, что это его любимая песня. Потому что...

Андрюшкин: Народная чеченская песня!

Ромыч: Потому что, говорил он, про Зеленое знамя
пророка этот чувак правильно поет.

Лукич: Нет, который год уже я пою там бело-зеленое
знамя. Это знамя сибирского сепаратизма, старый колчаковский флаг.

Джексон: Чеченец правильно понял!

Все смеются.

Лукич: У нас даже сейчас в Новосибирской области
это знамя, то есть, колчаковское, белое и зеленое, и по диагонали
идет такая голубая извилистая лента.

Ромыч: Ну вот, чеченец и говорит, сепаратисты,
говорит, всех стран соединяйтесь!

Лукич: Никакое знамя! Не было знамени! Будем
петь краснознаменные стяги!

Ромыч: А какой там наместник был низложен? Наместник
чего?

Лукич: Намекаешь на Федеральные округа? Андрюшкин!
Поехали!

Ромыч, упорствуя: Какого наместника свергать будем?

Лукич: Ну, второе название у песни «Осень патриарха».
Это, достаточно так, к Маркесу ⁵
относится. Там достаточно все понятно, что за наместник.

Ромыч: Почитаем!

Лукич: Не знаю! Не читал! (обращаясь к публике).

В свое время у нас был один невиданный чемпионат по «Бриллиантовой
руке». У нас мировые чемпионаты проводятся в Омске. И вот, ваш
покорный слуга был чемпионом мира. В настольный хоккей я проиграл
чемпионат мира. Правда, взял кубок Омска. А по «Бриллиантовой
руке» выиграл. Чемпионат мира на лучшее знание фильма «Бриллиантовая
рука». Там были очень интересные вопросы. То есть, в начале, в
первых отборочных турах, первые вопросы были такие...

Ну когда Миронов встречает Папанова на таможне:

— Товар, как в сейфе!

— А ключ?!

— Как говорит наш шеф, если человек — идиот, то это надолго.

Уезжают, остается афиша... Вопрос: афиша какого фильма?

«Зигзаг удачи». Это самые простые вопросы.

Маначер меня хотел убить вопросом: какова была грузоподъемность
крана, который поднимал Семен Семеныча Чубуннова? (общий хохот)

— А у нас было все по-честному. Мало ли кто когда смотрел. Поэтому
перед чемпионатом проводился контрольный просмотр. Все смотрят
фильм, и потом уже начинаются все конкурсы наши. И Маначер заметил,
что, когда показывали эту сцены, я прикуривал или тушил «бычок».
Он лихорадочно стал запоминать, что происходит, и он меня сразил
в полуфинале. Я говорю: шесть тонн! Он — семь тонн! На тонну ошибся.
Потом оказалось, что Маначер тоже не смог ответить на какой-то
вопрос. И мы встретились уже в финале. Ну, там я одержал уж победу
чистую. Ну, могу сказать, каким вопросом. Я задал вопрос:

— Кем был Лелик, сыгранный Папановым, до того, как он попал в
это бандформирование, так? И почему он туда попал? Причем, все
лежит на поверхности. Надо вспомнить, что в начале 60-х годов
была проведена военная реформа Хрущевым, когда из армии было уволено
500 тысяч офицеров, не имевших высшего образования. По ряду выражений,
а именно «такова наша дислокация», или там «начинаю действовать
по вновь утвержденному плану», понятно, что Лелик из бывших офицеров,
и, скорее всего, без высшего образования. И вот, в лице Лелика,
мы видим жертву Хрущевской реформы, когда 90% пошли на стройки
народного хозяйства, а отдельные личности — вот в такие, теневые
организации. Вообще-то, даже легкая кинокомедия иногда заставляет
задуматься.

Андрюшкин: Что уж говорить о таких песнях, как
у тебя!

Лукич: А ты все это плавно подводишь...

Андрюшкин: Руки чешутся?

Лукич: Почеши...

(смех)

Ромыч: Это к деньгам, к деньгам...

Лукич продолжает играть.

«Над дождями
Серый костер дождя,
Побежденные травы
Неугасимого дня...»

Лукич: В 95-м году, в этом прекрасном городе
был записан альбом на фирме IZВА Records, «Ледяные каблуки». И
вот присутствующие здесь Женя Какорин, Аркаша Кузнецов...

И там есть две песни... Так или иначе эти песни растыкались по
каким-то другим альбомам. А две песни остались только в этом оригинальном
альбоме.

(Исполняет песню «Продана девушка хорошая»)

Лукич: Очень здорово, когда благие намерения
реализуются, как даже и не мечтали. Вот мы захотели записать тогда
3 альбома, собрались в эту избушку, возле вокзала тюменского.
И за три месяца были записаны «Ледяные каблуки», «Чернозем», «Подарок
для самого слабого» и Манагер «Быть живым». Потом, по-моему, была
продана эта избушка влет. И довольно дорого (аплодисменты, Лукич
исполняет «Прощай мачеха беда, здравствуй матушка Победа»). Песню
завершает колокольчиковый пассаж Андрюшкина, а я завершаю описание
этого мероприятия, так как ничего достойного внимания более не
вижу.

¹ «черножопый» (сленг.) — презрительное
название для «лиц кавказской национальности», распространённое
в нынешней России.

² «формат» — трудноопределимое понятие,
придуманное в российском шоу-бизнесе как критерий соответствия
требованиям ведущих программ российских FM радиостанций.

³ «фуфло» (жаргон., феня) — нечто
пустое, несерьезное.

⁴ акустический концерт на квартире
у друзей.

⁵ имеется в виду писатель Габриэль
Гарсия Маркес.

Мифология музыки, мифология жизни:

• №24. Рассказ о том, как я, «Шапа» и «Мух» отправились в Свердловск по ресторанам пройтись.
• №23. Как мы с Юркой Шаповаловым «панковали».
• №22. «Молодая поросль».
• №21. Женщины рок-н-ролла.