Искусство

Как-то по весне мне позвонил из Вологды саксофонист Эдуард Сивков
и предложил занести в клуб «Китайский
Летчик Джао Да» демо-диск нашей «САКС-МАФИИ».
Я созвонился с администратором клуба Ирой С. и отнес им CD-R с
записью концерта в Тюмени. Когда я поинтересовался, спустя некоторое
время, какое впечатление произвела запись, то услышал от Иры С.
возмущенно-негодующее: «Что вы мне принесли?! Это же КАКОЙ-ТО
ДЖАЗ! ЭТО ПРЯМО КАКОЙ-ТО АВАНГАРД!!».

Я попробовал робко возразить, что я играл у них в январе вместе
с французским тубистом Паскалем Руссо и Иваном Соколовским («ZOO
JAZZ»), и многочисленной публике это понравилось. На что неумолимая
Ирина С. ответила: «Я и сама не понимаю, чё это они ходят на такую
музыку. Я бы — ни за что не пошла!». Я понял, что концерт в «Летчике»
по меньшей мере откладывается...

Диск мне, тем не менее, не вернули, но, возможно, благодаря этому
мне в конце мая позвонил сам Алексей Паперный и предложил «САКС-МАФИИ»
принять участие в фестивале клуба на открытом воздухе. Я согласился.

Исходя из оплаты САКСОФОННАЯ МАФИЯ решили сыграть втроем, а не
вчетвером: Сивков, я и питерский
саксофонист Колик Рубанов. К тому же организаторы фестиваля
выделили нам для выступления всего 25 минут. Показалось странным
приглашать львовянина Юрия Яремчука — провести в поезде 56 часов
ради 25 минут на сцене...

Место проведения фестиваля — Сад Эрмитаж — навевало у меня ностальгические
воспоминания. Именно здесь в позднеперестроечном 1989 году я впервые
оформился на постоянную работу в качестве артиста. Замечательный
мим Олег Киселев организовал «Театр Импровизации при СТД СССР»,
в котором зав. музом был тубист ансамбля ТРИ«О» Аркадий Кириченко.
Театр этот, арендовавший помещение в Саду Эрмитаж, просуществовал
недолго. Уже в марте 1989 оказалось, что директор или завхоз театра
в прошлом был судим и каким-то непостижимым образом смог направить
на погашение своих растрат и прежней судимости все деньги, полученные
Театром Импровизации от Союза Театральных Деятелей СССР. Через
непродолжительное время после закрытия театра сам Олег Киселев
и часть его труппы не вернулись из гастролей по Канаде. Узнав
об этом, одна из танцовщиц театра ушла в МТЮЗ, Ситохин — уехал
в Германию, Гинзбург подался к Угольникову на ТВ, Раса и я — в
театр Анатолия Васильева «Школа Драматического Искусства». Вот
такая грустная история вспомнилась...

Администратор «Китайского Летчика», занимавшаяся нами (к счастью,
не вышеупомянутый ценитель и знаток Ира С.), предложила САКС-МАФИИ
провести настройку микрофонов вечером накануне фестиваля. Однако,
зная, как обычно относятся российские звукооператоры к своей работе,
особенно если музыка не в формате попсы (фанера на минидиске +
микрофон у вокалиста), я сказал, что мы могли бы настроиться непосредственно
перед выходом на сцену. Так и получилось. Несмотря на то, что
нам был назначен саундчек на 14.00, выйти на сцену, дабы настроиться,
нам позволили только через полтора часа — минут на десять.

Мы открывали фестиваль на Большой сцене в 16.15, благодаря чему
большая часть публики, скопившейся у входа в Сад Эрмитаж на досмотре
ограниченным контингентом служб безопасности, услышать и увидеть
нас не успела — очередь была, по словам претерпевших ее, как в
питерский «Эрмитаж» поутру в туристический сезон.

Непосредственно за нами, но уже в полном объеме и значительно
более продолжительно выступала питерская ска-панк команда Spitfire.
Этих питерских ребят я видел в последний раз год назад в Нюрнберге,
в одном концерте с «АукцЫоном», Хвостом и «Гражданской Обороной»,
где музыканты из Spitfire выступали со Шнуровым под названием
«Ленинград». Помнится, тогда Шнуров поил своих ребят с утра, готовил
к подвигу: в Нюрнберге «Ленинград» вышел на сцену в голом виде,
в одних носках, и имел большой успех у подвыпивших пива немцев.
Видимо, из-за их песен про «пидаров» и был введен возрастной ценз
на вход в Сад Эрмитаж. Говорят, многие пришли с детьми и подростками,
у которых требовали на входе паспорт. Тех, кто не мог документально
подтвердить 18 лет, категорически не впускали (а билеты были довольно
дорогие)... Это и вызвало огромную очередь у входа.

По окончании выступления САКС-МАФИИ у меня попросила интервью
корреспондент российского радио, вещающего на Германию, и это
было проблематично — до того громко звучал Spitfire. Постепенно
публика подтянулась, и когда заиграла украинская команда «Танок
На Майданi Конго», ощущение возникло, что находишься на каком-то
максидроме! «Танок» этот оказался обычной украинской попсой с
тремя вокалистами-рэперами, с обычными гитарой-басгитарой-барабанами-клавишами,
позади которых стояли жалкие саксофонист и трубач с нотами на
пюпитрах, которые что-то местами подыгрывали односложное. Звучали
они также на заднем плане. Рэп на украинськой мове тоже звучал
предельно громко, так что я с трудом укрылся где-то, чтобы дать
интервью радиостанции «Эхо Москвы». Следует отметить, что пока
музыканты сменялись на большой сцене, на малых сценках тоже выступали
мелкие составчики с духовыми инструментами — от диксиленда до
хип-хопа. Самая большая забава ждала публику впереди!

После украиньцев на малой сцене, расположенной точно напротив
входа в театр «Сфера», появился «Центральный Военный Оркестр Минобороны
РФ (Россия)». Замечательная тавтология, повторенная в рекламе,
афише, пригласительном билете, буклете и даже на майке, настраивала
уже на веселый лад, но когда оркестр сверхсрочников (на музыкантском
жаргоне — сверчи) неторопливо взошел на сцену, показалось, что
вернулись веселые времена ПОП-МЕХАНИКИ! Конечно, забавно после
украиньского рэпа и украиньского фанка послушать «Амурские волны»,
«На сопках Маньчжурии», а также монтажи маршей русских и советских
композиторов. Да, интересно, с чем связано такое нарочитое подчеркивание,
что и до сей поры Центральный Военный Оркестр Минобороны РФ все
еще из России? Какой-то скрытый смысл? Или из соображений симметрии?

Конечно, когда после ска-панка и рэпа со своим традиционным репертуаром
как цитата из Курехина выходит Оркестр Минобороны РФ (Россия),
испытываешь некоторое почти попмеханическое головокружение. Особенно
когда кругом на траве лежат, сидят, перемещаются разнообразные
представители нового поколения. Больше всего в глаза бросались
почему-то шрамы от аппендицита на девичьих голых животах. Замечен
был Герман Виноградов, учинивший перформанс вместе со своими друзьями
одновременно с перформансом Оркестра Минобороны РФ (Россия). В
целом, на фестивале было значительно больше представителей творческих
профессий, чем на описанном мною ранее фестивале
«актуального» искусства «PULSE» — танцовщики, художники, литераторы.

Все это время происходило по-африкански неспешное часовое действо
по подготовке выступления Gangbe Brass Band'a (Бенин). Африканцы
так же неторопливо настраивались и перед началом фестиваля — во
время, назначенное для саундчека САКС-МАФИИ, переговаривались
с переводчицей по-французски. Она же пыталась переводить на английский
номера микрофонов и учить наших звукооператоров произношению:
thirty! — not фёрти! Forty? Путаница... Африканское время течет
видимо как-то иначе, неторопливо. Да и вообще, куда в Африке спешить?
Это ведь не Москва...

В итоге облачившиеся в маскарадные костюмы африканские ребята
прозвучали довольно негромко по сравнению с украиньцами и ленинградцами.
Не обошлось без «сакральной эстрады». После предварявшего выступление
африканцев розыгрыша призов от компании «Честерфильд», а розыгрыш
призов имел место перед каждым выступлением, ведущий намекнул,
что африканцы играют не просто так, и что именно в Западной Африке
зародилось вуду.

Несмотря на красочные костюмы просто немыслимых расцветок, с духовыми
у африканцев обстояло дело не намного лучше, чем у украиньцев.
Гонгбе — это очевидно металлические колокольцы, оркестр — это
обычный эстрадный состав из нескольких экзотических ударных +
француз на традиционной ударной установке, вокалистов, трубы,
тромбона и тенор-саксофона. На духовых африканцы играют примерно
как ученики 4 класса российской музыкальной школы. Все восполнялось
африканской игрой на ударных инструментах, африканским пением
на африканских языках, танцами в пестрых одеяниях. Особенно контрастно
с афро-халтурой прозвучало в самом конце африканского вуду внезапное
соло гостя бенинцев — Анатолия Герасимова на сопрано-саксофоне
— с хорошим дыханием, интонацией и акцентами. Конечно, партии
духовых у Gangbe Brass Band'a звучат несколько необычно, особенно
аранжировки. Но отчего это — не очень понятно. Может, от неграмотности?
Или они просто не могли правильно сыграть то, что для них было
задумано? Местами сильно напоминало латино... Это вообще-то часто
бывает с африканцами, с которыми мне приходилось встречаться.
Они довольно ярко, уверенно играют на перкуссии. Но когда берут
гитару или саксофон, то звучит что-то сантано-образное... Возможно,
я слишком многого от Gangbe Brass Band'a ждал из-за рекомендаций,
которые мне дали Алексей Паперный и сам Анатолий Герасимов.

К вечеру на сцене появился немецкий коллектив Mardi Gras bb. Состав
оказался наиболее необычным из всех участников фестиваля: труба,
2 тромбона, тенор-саксофон/флейта, баритон-саксофон, сузафон,
2 барабанщика, DJ на виниле, вокал/электрогитара. Очень интересно
оказалось, что немцы разделили малый барабан и большой между 2
музыкантами. Оказалось не архаично, как можно было бы предположить,
а очень современно. Чрезвычайно приятно было наконец-то услышать
профессиональных духовиков, особенно после украиньцев и африканцев.
Нечего и говорить, немцы играли высокопрофессионально, если не
просто безупречно, но несколько скучновато в целом. Ну примерно
нечто среднее между музыкой к фильмам о Джеймсе Бонде, братьях
Блюз и фильмами об индейцах киностудии ДЕФА. При этом все по отдельности
играли безупречно, особенно хотелось бы выделить тромбонистов
и DJ — Мехмеда Первого. Что это было — нью-орлеан, ритм энд блюз,
ретро, инструментал ТВ-типа? Все хорошо отрепетировано, срежиссировано,
особенно движение духовой секции, костюмы. С очень хорошей иронией
(ну а как заниматься ретро-музыкой без иронии? без иронии, пафосно
немцы играют только «авангард»)...

Умеренно продвинутое молодое поколение после странных телодвижений
под бенинский вуду попробовало было танцевать, но немцы предложили
качаться... в смысле раскачиваться. Это такая немецкая традиция.
Немцы пьют пиво, потом поют хором и коллективно раскачиваются
из стороны в сторону. Однако на фестивале алкогольные напитки
не наливали, разве что немногим — в довольно дорогих ресторанчиках,
с собой проносить тоже не разрешали, не разрешали даже из-за сценического
пространства выходить со стаканчиком пива в огороженную зону публики.
Поэтому, когда немецкий вокалист-фронтмен предложил публике покачиваться
под следующую песню, то его не поняли. Слова же его о том, что
надо покачиваться, как вы качаетесь, ну, когда, например, водки
выпьете, прозвучали в обстоятельствах фестиваля горькой издевкой.

Забавно прозвучал и немецкий политический реверанс в отношении
Америки. Одна из песен в стиле Элвиса Пресли была посвящена, разумеется,
Элвису Пресли, которого человек с гитарой хотел бы видеть президентом
Соединенных Штатов вместо Джорджа Буша. Вероятно, идеальный Standard
English немца предполагал, что все прекрасно поймут его речь,
но наша умеренно продвинутая аполитичная молодежь разобрала только
два английских слова — «Джордж» и «Буш» — и недовольно загудела-заныла:
«Еще чего! На х... нам Буш?!»

Мне в целом понравилось выступление немцев, особенно после невнятных
африканцев и предшествовавших им не слишком ярких музыкантов.
Я даже решил пойти познакомиться, взять какой-нибудь материал
о них, впрочем, я заметил, что они с некоторым опасением косятся
на мою индийскую рубашку в темно-красных свастиках... Зря косились.
Мне вот показалось, что некоторые их жесты на сцене напоминают
традиционный «хайль!» — видимо, какие-то архетипические элементы
нордической пластики. Однако все впечатление о них было почти
полностью стерто, смыто румынским духовым оркестром Fanfare Ciocarlia.
Надо сказать, что слева от сцены в огороженный и отделенный от
публики сектор попала довольно большая часть лужайки Сада и часть
настила эстрады около сцены. Там, лежа и сидя в траве, расположился
в довольно веселом состоянии сознания Spitfire, пробегали экзотические
африканцы в синтетических куртках китайского производства поверх
своих национально-маскарадных одеяний, но наиболее удивительно
расположились румыны. Они методично, никого ни о чем не спрашивая,
перетаскали на улицу все стулья из гримерок — в том числе и из-под
наших саксофонов, и расселись с пивом большим полукругом, наподобие
цыганского табора, где и просидели весь фестиваль — вплоть до
своего выхода на сцену.

Fanfare Ciocarlia

А с выхода «Фанфар» на сцену начался феерический праздник! Состав
парный: 2 тубы, 2 баритона (второй ярус), 2 трубы, 2 саксофона,
2 пикколо-кларнета, 2 барабанщика. Трубачи, саксофонисты, кларнетисты
еще и пели, танцевали и выделывали при этом какие-то немыслимые
румынские кренделя ногами. Тубы играли просто безукоризненно,
сумасшедший темп, казалось, заставлял засомневаться в человеческих
возможностях, в пределах возможного на данном инструменте. Поначалу
было удивительно, что почти всё они играли группами в ритмическом
унисоне! То есть все — сыгранно идеально — и всеми вместе. Это
ощущение единства, цельности, и в то же время лихости и соревновательности!
Очень понравилось, что люди не стесняются своего языка — вместо
идеального английского политкорректных немцев мы услышали румынское
напутствие, которое прокричал их трубач, возгласы в начале каждого
номера, крики наподобие тех, что мы слышали у Бреговича в «Калашникове».
Вообще, непосредственность и энергия «Фанфар» заставляют вспомнить
о фильмах Кустурицы. Создавалось впечатление, что как бы побывал
внутри его кино, во всей этой бесшабашности, дури, со всем этим
цыганским понтом, золотыми пистолетами и калашниковыми... Зазвучали
мелодии из фильмов Кустурицы, но сыгранные немного иначе... В
самом конце пьесы, построенной на главной теме «Черной кошки и
белого кота», «Фанфары» издевательски сыграли ее вдруг вдвое быстрее,
словно подмигнув напоследок.

Из своих гримерок сбежались немцы и внимательно изучали технику
форшлагов трубачей, музыканты Spitfire кувыркались в траве, публика
в лице молодежи разной степени продвинутости хотела как-то танцевать,
подергивалась, но не знала, как это делать под румынскую музыку...
Со сцены во все стороны изливался какой-то невероятно мощный энергетический
поток. Румыны удивительным образом сняли все проблемы, напряжения,
неувязки, недоразумения, неприятные моменты, имевшие место в Саду
Эрмитаж. Все растворилось, остались только замечательные дудки!
Всю попсу смыло, смело. Какой бы ты ни был: тупой или «продвинутый»
— становилось совершенно ясно, что настоящее, а что — нет...

Хорошо...

Через четверть часа после окончания концерта пошел сильный дождь.
Словно целый день его всё что-то сдерживало, а тут прорвало...