Рыбный четверг. Как мы с Юлей Чичериной делали <культурную революцию>.
Я открыл: мы с женой неправильно питаемся. Совсем забыли, что такое «икра кабачковая». Яичницу едим только по праздникам. Лапшу «Доширак» даже не пробовали! Это истощает наши физические и финансовые организмы.
Я уже забыл, когда в последний раз, оптимистичен и розовощек, посещал рынок с целью создания недельного продовольственного запаса. Продовольственный запас создается по пути с работы – на вечер, от этого мой кошелек вечно неполон, а физическое лицо скоро треснет.
Будучи сегодня с утра счастливым обладателем ста семидесяти рублей, пустого холодильника и жены, укатившей за лучшей жизнью в «Икею», посетил рыночный пятачок, где продаются всякие недорогостоящие продукты для жителей микрорайона. Видел там счастливых людей: они мало зарабатывают и мало жрут! Купил «Доширак», купил баклажанной икры, купил вареников с творогом в специальной коробке и четыре небольших апельсина. Счастлив. До завтрашнего утра веду новую жизнь.
Все эти абстрактные мысли посвящаются главному редактору журнала «Четыре сезона» Кусургашеву А., который злобно задолжал мне триста пятьдесят питательных долларов.
* * *
Теперь немножечко расскажу о своем очередном постинтеллектуальном позоре.
Вы, если внимательно читали, помните, что служенье делу постинтеллектуализма связано с такой специальной херней, которая называется «кризис репрезентации». Самый первый и лучший манифест постинтеллектуализма был написан в интернет-салоне ставропольского «Дома книги» и безвозвратно утерян при попытке он-лайн публикации. Единственная «серьезная» статья о п-е, писанная для «Литературной газеты», была на треть урезана дежурным редактором – чтобы подверстать снизу чей-то старческий бред о необходимости «единого союза писателей». Думал опубликовать полный вариант в интернете, но лень заела. Тому подобных репрезентативных обломов было еще множество, и вот один из последних.
Месяца два назад мы с Куталовым-Постолль Кирилл Марковичем задумали осчастливить своим присутствием телепередачу «Гордон», которая была тогда среди нас особенно популярна. Раздумывая над темой, которая бы выгодно оттеняла наши телегеничные лики, Кирилл Маркович высказал по телефону (уже не помню, в какой связи) слово «постинтеллектуальны». Я понял: вот оно!.. облапил, прижал, приветствовал щитом и присвоил.
Постинтеллектуализм так скрасил мне жизнь, что о всяком гордоне я и думать забыл. Но тут в аккурат на «Повестях Белкина» подходит главный редактор «Нового мира» г. Василевский и спрашивает: «Ну что, с телевиденья звонили тебе?». Я впадаю в состояние легко объяснимого счастья. «Нет, - говорю, - а зачем?» – «Я порекомендовал тебя в передачу «Культурная революция», которую ведет на канале «Культура» сам министр культуры, товарищ Швыдкой М.Е. Там будет тема «Русская литература умерла»; им требуется идиот, готовый под этим общественно невыгодным тезисом подписаться».
Что ж, начинаю дышать как можно ровнее. Через пару дней подворачивается Басинский: «А я к Швыдкому на передачу пойду. Мне позвонили». Кровь в голову, ревность в бок. «Как звонили, когда?..» «Сегодня утром. Меня, правда, не в главные участники зовут, – главные на отдельных креслах сидят, а я в зале буду».
На отдельных креслах!.. Тут уж я совсем дышать перестал. Вдруг, думаю, их это отпугивает. И вот, представьте, через неделю звонок. «Лев Васильевич, бе-бе-бе…» Как положено, досчитываю до десяти и начинаю орать: «Да, да! Только чур, я – на главном кресле!.. Если не на главном, то не приду, так и знайте».
В голосе Звонка появляется подозрительная задумчивость. «Да, мы как раз… Михаил Ефимович ознакомился… и ему очень… и мы как раз… если вы согласны…» Списываю задумчивость на смущение перед моей чудовищно авторитетной персоной. «Присылайте машину».
А сам, конечно, чудищем бестелесным лезу на квадрат потолка. «Литература не то, чтобы умерла – скорее, окуклилась…» (Параллельно – мытье шеи и чистка выходных башмаков.) «Хитиновый покров, действительно, походит на гробик… Достигнута критическая масса традиций…» О, какую восхитительную лекцию постинтеллектуализме прочту я многомиллионной аудитории телезрителей!..
Наступает День Торжества. Царственно вплываю в специальный предбанник, где будущие участники, даже не подозревая, кто здесь у них самый главный, попивают чаек и с сомнением косятся на коньячные этикетки (нельзя, нос покраснеет). Аннинский,Иванова, Улицкая… Жалкие, ничтожные люди!.. Что они вообще понимают в литературе, не говоря уж о постинтеллектуализме?
То ли дело рядом со мной – Сергей Шаргунов! Ему двадцать один год, он недавно победил всех в «Дебюте» и отдал деньги Лимонову. Что эти ренегаты у меня за спиной понимают в Лимонове, не говоря уж о постинтеллектуализме!.. А Сергей будет главным защитником литературы. Ему так сказали. У него подрагивает нога.
Ободряюще обкуривая своего будущего оппонента, размышляю: когда же нас будет пудрить гример и успокаивать специальный психолог? И микрофон, микрофон должны прицепить на лацкан! Я ж специально пиджак надел…
Дальше вы понимаете. Кинули нас, как вокзальных лохов – и подающего надежды Сергея, и маститого, заслуженного меня. Сидели оба как миленькие в массовке и просветленно внимали настоящим Кто-Разбирается: Льву Алексанычу Аннинскому и Алле Николавне Латыниной. Урок христианского смирения номер тысяча сто двадцать восемь.
* * *
Латынина выступала за упокой, Аннинский против. Оттепельный Розанов на любую тему может говорить много, долго, талантливо, но ни одного тезиса я не запомнил, потому что с ревностью рассматривал аннинские ботинки: мои явно чище!..
А Латынина вспоминала, как они в семьдесят каком-то году читывали за одну ночь «В круге первом». Какие книги сегодня этак читают? «Те, за которые можно попасть в тюрьму», - бормочет моя соседка. Думаю: осилил бы я «В круге первом» за неделю под угрозой тюрьмы или все-таки не осилил?..
Латынина возражает, что Некрасов с Григоровичем прочли за одну ночь Достоевского, да еще бегали потом по Петербургу с воплем «новый Гоголь родился». А старого Гоголя так и вообще было принято читать всей семьей – вслух и с выражением!..
Начинаю думать, как плохо жили люди без телевизора. В умных, приятных мыслях незаметно проходит время. Между тем ведущий предлагает задавать оппонентам вопросы.
Вопрос: «Великая русская литература не умрет никогда!!» Аннинский: «Я могу отвечать?» Вопрос: «Мы самая читающая нация в мире!» Аннинский: «Я могу отвечать?» Вопрос: «А я вот много читаю!.. У меня целая этажерка современной литературы!»
Толстая девочка из Центра одаренных детей спрашивает, отчего это не родятся новые Пушкины. Ведущий: «Вы можете отвечать!» Аннинский: «Да как же не родятся, помилуйте?! Только что умер Виктор Кривулин!..»
В общем, хорошо было. Даже я задал вопрос, когда меня, задумчивого, приперли тысячеосным биноклем. «Юля Чичерина – самый выдающийся русский поэт современности!» - сказал я. Но Аннинский не ответил. Наверное, завидует тому, как далеко нынче Розановы ушли.
* * *
Понятно, если Юля Чичерина – это страсть, драйв и талантище, то пресловутое «земфира» – фуфло, отстой и говыдло. Ознакомился я тут с последним «альбомом». Страдания уездной мещанки. Сатинчик, крепдешин, чесуча. Это, как его… из Торжка. Где-то сбоку от Дашковой.
Меня умилило, когда в курицынском «10 поэтов» Боря Кузьминский назвал ее в числе лучших поэтов, но когда подобное случилось еще с двумя или тремя литературными дураками, я решил рассвирепеть и обидеться. Купил земфиру, принес домой и долго топтал ногами.
Жизнь – дерьмо, что и говорить.
Предыдущие публикации:
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
