Искусство

Театр начинается с вешалки, спектакль начинается с программки.
Предпосланы 3 очень важных для понимания спектакля эпиграфа:

I.
Обе части романа — настоящая энциклопедия
жестокости. С этой точки зрения «Дон Кихот» — одна из самых
страшных и бесчеловечных из написанных когда-то
книг.
В. Набоков. «Лекции о Дон Кихоте»

II.
Ему неведомы тёмные бездны поэзии фанатизма; ему
неведома великая поэзия храмов, лишенных всякого убранства,
не сияющих ни люстрами, ни раззолоченной резьбой, не
украшенных ни статуями, ни картинами, не благоухающих ни цветами,
ни воскурениями, храмов без намека на роскошь, без всего,
что именуется искусством. Четыре голые стены и дощатая кровля
— как в любом сарае.
Мигель де Унамуно.
«Житие Дон Кихота и Санчо»

III.
Кто этот старик, по-бабьи повязанный, бредущий
без цели, вероятно, уже примирившийся с нищетой и даже
греющийся в ней? Это автор «Данаи» — в золотом дожде! Кто этот
однорукий чудак, который сидит на лавке под деревенским
навесом и ждет, когда ему дадут пообедать две сварливые бабы: жена
и дочь? Это Сервантес...
Ю. Олеша. «Книга
прощания»

Мне особенно понравилось это «для заметок»

Автор инсценировки — Андрей
Кочетков
Режиссер-постановщик — Александр Пономарев
Композитор — Андрей
Смирнов
Художник — Сергей Якунин
Спектакль создан
при поддержке Института Сервантеса в Москве.

Я впервые обратил внимание на актера Андрея Кочеткова в двух
диаметрально противоположных ролях — Автор в «Бедной Лизе» и Унтер
Пришибеев в «Докторе Чехове» — еще в начале 80-х. Худая
высокая фигура, комичная в своей маниакальной пунктуальности и
пугающая бессмысленной властностью, поразила меня так, что я
смотрел эти спектакли не раз, упросив автора первой книги о
театральных студиях Москвы Владимира Климова организовать
для меня «проходку» в микроскопический зал театра-студии Марка
Розовского «У Никитских ворот». За исключением Кочеткова —
единственного профессионального актера, ученика О. П.
Табакова (Москва) и Е. Д. Табачникова (Владивосток) — студия была
набрана из любителей, игравших КРАЙНЕ нестандартно, однако и
на их фоне Андрей выделялся. Я от страха вжимался в кресло,
каждый раз пугаясь, что в меня вдруг ткнет длинным
костлявым пальцем Унтер Пришибеев и вытащит на сцену ко всеобщему
позору и осмеянию.

Судьба свела меня с ним в конце 80-х в крайне любопытном спектакле
Михаила Мокеева «Праздник топора» (самодеятельная постановка
«Преступления и наказания» в полицейском участке;
Раскольников, как изобретатель, приехавший в столицу внедрять свое
изобретение; столкновение Раскольникова, Свидригайлова и
Порфирия Петровича и Идей Раскольникова, Свидригайлова и Порфирия
Петровича, персонифицированных в виде музыкантов-духовиков
ансамбля ТРИ«О»; Идеи побеждают их воплощения, и спектакль
плавно переходит в концерт). В том спектакле Андрей Кочетков
играл, казалось бы, незаметную, но ставшую центральной роль
Николки-маляра, обвиненного в убийстве старухи-процентщицы.
Тогда же оказалось, что я встретился с крайне редко
встречающимся типом актера — не актера, который играет все то, что
его заставят делать режиссер и автор инсценировки, а актера,
выбирающего себе и текст, и режиссера, композитора,
художника. Признаюсь, что это едва ли не единственная встреча такого
рода в моей жизни.

Андрей познакомил меня с Ниной Садур, в пьесе которой «Влюбленный
дьявол» по книге Казота он хотел бы играть, и с режиссером
Александром Пономаревым, которого он хотел бы пригласить для
постановки. Эти приготовления тогда ничем не разрешились,
кроме знакомств и новых проектов.

Александр Пономарев — актер и режиссер. Кажется, до сих пор играет
Занда в театре Левитина. Создатель театра «Чет-нечет» (1988),
занимавшегося традицией русского Авангарда («НИКОЛАЙ
ГОГОЛЬ. НОС», «Куприянов и Наташа», «Кругом Возможно Бог»
Александра Введенского, «Госпожа Ленин», «Зангези», «Настоящее» по
Велимиру Хлебникову, «Елизавета Бам» Даниила Хармса, «Дон
Жуан» Владимира Казакова, «Школа Этуалей» Николая Евреинова,
«Победа над солнцем» Алексея Крученых, «Шаман и Снегурочка» по
мотивам «Снегурочки» Александра Островского, «Снежимочки»
Велимира Хлебникова и русским обрядовым песням и ряд других
спектаклей в российских и зарубежных театрах). Помимо
театральных постановок по Хлебникову, завоевавших гран-при
различных европейских фестивалей, Пономареву принадлежит постановка
около 20 радиопьес, также созданных в сотрудничестве с
Андреем Смирновым, композитором, создателем и руководителем
студии электроакустической музыки (Термен-центр) при Московской
Консерватории. Директор театра «Чет-Нечет» Андрей Смирнов
основал Термен-Центр в 1992 году. Со Смирновым мы знакомы
примерно с этого времени. Затевалось несколько проектов, в
которых предполагалось мое участие, например, мультимедийного
перформанса по трагедии Игоря Терентьева «Иордано Бруно». Однако
удалось осуществить только два — это мистификацию
«ХРRЩ» по
стихотворению И. Терентьева, которое читает якобы Крученых
(а на самом деле «недавно найденная архивная запись» была
создана в Термен-Центре при помощи компьютеров), на «Золотой
Маске-97» — вместе с композитором и пианистом Стефаном
Андрусенко, и продолжение и развитие работ Розенбаума по
озвучиванию мозга музыкантов Джона Кейджа и Джона Леннона (Андрей
Смирнов подключал датчики энцефалографа к моей голове, чтобы
можно было посредством изменения биоритмов мозга
непосредственно управлять музыкальными программами компьютера в
концертной обстановке).

Театральные работы Пономарева и Смирнова на темы футуристов и
обэриутов стали уже классикой российского театра.

Театр «Около Станиславского» Ю. Погребничко. Как и в Музее В. С.
Высоцкого — генетическая связь со старой Таганкой — ставшая
классической для условного театра побеленная стена
нештукатуренной кирпичной кладки со следами каких-то балок, некогда
бывших окон, пристроек, со своей бывшей историей. Старая стена —
как символ нового театра. Авангард, который противостоит
новомодности, смыкается с архаикой. А ведь для того, чтобы
осознаваться традицией, потребовалось 35 лет — много или мало?

Фото В. Пушкина — здесь и ниже

«Дон-Кихот-Около-Станиславского» начинается по-испански с разговоров
Антонии, племянницы Алонсо Кихано, и Ключницы. Эта
испанская речь с перечислением мужских имен, пересылаемым ими друг
другу рваным исподним по натянутой между балконами бельевой
веревке, сразу создает атмосферу латино-американского
сериала. Образ заземленного духовного мира пост-перестроечного
обывателя. Очень важная маркировка сил, противостоящих Дон
Кихоту. Дон Кихоту (Андрей Кочетков) и Санчо (Никита Логинов)
противостоит также Цирюльник и Священник, а также недавний
студент Самсон Карраско.

Театр условный — но не по-брехтовски-любимовски, а на основе
традиций театра футуризма. Дон Кихот предстает идеалистом русского
авангарда, революционером, будетлянином, пытающимся
построить новый идеальный мир на основе возвышенных писаний — учений
непонятных, смешных и противных Цирюльникам и Ключницам.
Стремление Ключницы сделать из Дон Кихота и примкнувшего к его
изысканиям, поверившего в него Санчо обыкновенных
обывателей (чтобы было «всё как у людей!») — как это напоминает
паршивые разглагольствования новодворских, болванов из СПС,
закордонных придурков и прочих прошляков о «возвращении в
цивилизованное сообщество», об «общечеловеческих ценностях»!

История Дон Кихота и Санчо предстает как попытка Победы над солнцем
и как неудача этой попытки. Неудача революции, футуризма,
всего русского авангарда. Все тонет в фарисействе, в сериалах,
пошлости и заземленности, в «простых, общечеловеческих
заботах».

История Дон-Кихота, преданного вычитанным из книг идеалам
справедливости (так похоже на наше недавнее прошлое), которого ломают
окружающие Цирюльники и Ключницы ради своекорыстных
интересов. Поражение напоминает поражение Коммунизма и СССР, распад,
гибель.

Дон Кихот и Санчо: облачение Дон Кихота

Санчо c осликом и Дон Кихот с Росинантом

Смутное настроение осуществления несбыточных ожиданий первой части
Дон Кихота (первое аутодафе) мне напомнило обстановку
неопределенности предперестроечных времен. «Все должно словно
висеть в воздухе». На какое-то время даже показалось, что вместо
актеров я вижу других людей — трудно объяснить, чем
создавался этот эффект, но мне стало вдруг мерещиться, что Ключница
(она же Хозяйка постоялого двора и Герцог — Наталья
Позднякова) — это директор музея Востока Метакса, а роль Самсона
Карраско и Зеркального Рыцаря (Владимир Воробьев) играет мой
партнер по «Москве-Петушкам». Удивительно, если учесть, что
зальчик театра «Около Станиславского» весьма невелик — всего
85 мест. Актеры — буквально на расстоянии протянутой руки.

Вот такая магия театра!

Дон Кихот и Санчо: бой с ветряной мельницей

Дон Кихот и Санчо: после боя

Во втором аутодафе Племянница и Ключница пересылают по натянутой
между балконами бельевой веревке уже книги... Как и в прежних
футуристических спектаклях Пономарева — огромную роль играет
сценография и костюмы. Большая часть реквизита сделана из
крафт-бумаги, авансцена завалена горами муляжей книг — мне это
напомнило об интересе к Чтению, который существовал в
советские времена. «Из вещества того же, что и сон, мы сделаны, И
жизнь на сон похожа». Из этого же материала — из
крафт-бумаги — сделаны и латы Дон Кихота, и условные Росинант и ослик
Санчо. Росинант в спектакле — это прямая цитата из
Сальвадора Дали. Очень символично, что неизменными в спектакле
остаются только Дон Кихот и Санчо. Все остальные — играют по
несколько ролей, постоянно трансформируются, мимикрируют. Даже
одежда их — это трансформеры (костюмы Племянницы, Ключницы,
Цирюльника). Дон Кихот не замечает этих переодеваний, он видит
умопостигаемый Идеальный Мир. Обращать внимание на эту
мелкую гомозню цирюльников, на мельтешение, происки и интриги
ему представляется недостойным.

Чем ближе развязка, тем больше изобретательность художника.
Например, все персонажи на сцене играют на новоизобретенных
инструментах, предоставляющими собой гибрид колесной лиры и
африканского пианино (санса). Это напомнило мне необыкновенные
ударные инструмента из «Победы над солнцем» в постановке
Пономарева в РАМТе. Из РАМТа (и этого спектакля) Пономарев пригласил
актера, играющего Цирюльника и Дуэнью Родригес (Алексей
Блохин). Из театра Левитина, одним из первых начавшего ставить
Хармса, на роль Антонии, племянницы Алонсо Кихано, а также
Мариторнес и Герцогини — Елену Котихину. Особенно хотелось бы
отметить и актера, играющего Санчо — Никиту Логинова.

На побеленную стену неоштукатуренной кирпичной кладки проецируются
слайды картин Хуана Миро и фотографий Рамона Масатса, звучит
музыка Джона Дауленда. Дон Кихот произносит по-испански
стихотворение Хармса «Я долго смотрел на зеленые деревья»
(1937).

Идеализм проиграл, все возвращается в тупую рутину обыденности, и,
кажется, даже враги Дон Кихота не слишком рады своей
внезапной победе.

Слева от Дон Кихота — Росинант, на стене проекция текста «Я долго смотрел на зеленые деревья»

Спектакль грустный — не победа, а поражение. Но не безнадежный. В
первой части Санчо говорит «...ветряные мельницы.
Их никто бы не спутал, разве тот, у кого ветряные мельницы
кружатся в голове». В конце спектакля все
персонажи выходят кланяться в сделанных (как и доспехи
Дон-Кихота, Росинант) из проволоки и крафт-бумаги головных уборах с
футуристическими мельницами-пропеллерами, которые сами собой
начинают вращаться при поклоне.

Как и в «Книге Перемен»: предпоследняя гексаграмма №63 «Уже конец»,
но за ней идет 64-я — «Еще не конец!».

Дон Кихот в бумажных доспехах. Гексаграмма №64

¹ Спектакль «Правда о дон Кихоте и Санчо»
состоится 12 декабря.