Проза

Из цикла «Тяжелые случаи»

Один мужик вернулся домой через аж десять лет. Вообще-то он был
шпионом, то есть разведчиком, конечно. Но как раз сразу после
августовского путча с ним случился провал в одной когда-то
дружественной и даже братской стране. В сущности, никакого
провала не было, а просто страна, оставшись братской, перестала
быть дружественной, и все. Всем, кому надо, в этой стране
было давно и хорошо известно, что этот мужик — мелкий русский
резидент под прикрытием, им это даже нравилось, а тут
схватили, и на нары. Посадили, а что дальше делать, и сами не
знают. Не высылать же его, доннер веттер, прямо сразу. Думают,
посмотрим, что русский МИД будет предпринимать! Покуражимся
братски над бывшими друзьями, пусть повозмущаются сначала, а
потом покланяются, поунижаются, а мы поторгуемся, а потом
уже и дадим пленнику под зад ногой, подержав еще годик-два в
темнице как бы назло. Назло оно приятней.

Но никто не возмущался, не унижался, и тем более не торговался.
Вообще никто ничего. Тихо! Ну, они там подождали девять лет,
потом посадили мужика в рейсовый самолет и высадили в России, в
родном его городе С., типа в бывшем городе Л.

А у мужика раньше жили в небольшой квартирке, в центре города, жена,
нестарые еще мать с отцом, да малюсенькая сестренка, много
младше его. Сам он тоже был там прописан, то есть
зарегистрирован, но практически не проживал, поскольку все время
пребывал на секретной разведработе за рубежами нашей Родины. За
все девять после провала лет ни одной весточки от родных и
близких он не получил, и это даже не очень его удивляло, хотя
и печалило.

Так надо значит! — думал он.

Мужик чувствовал себя чистым перед Родиной, только сердце его болело
и тревожилось. Когда враги, а попросту взбесившиеся бывшие
друзья допрашивали его, он молчал, как рыба, и ни одного
секрета не выдал, ни одного имени не назвал. Все пароли и явки
уберег, а шифры и инструкции он как-то очень удачно успел
съесть при аресте, отчего теперь сильно маялся гастритом.

Так что из аэропорта мужик, не заходя на работу, направился прямо к
себе домой. Но перед этим поменял на русские деньги те
несколько валютных бумажек, какими снабдила его какая-то
религиозная контора по милосердию в той стране, откуда он вернулся.
У других бы мужик ни за что не взял, да и у монашек брал с
подозрением насчет провокации и подкупа, но взял. Вот и
поменял он эти деньги на русские у каких-то скользких барыг в
аэропорту. Барыги, конечно, хотели сломать бабки и подсунуть
мужику куклу, но у них не получилось. Ломают ведь известно
как: дают вместо, скажем, десяти бумажек девять, и говорят:
Пересчитай! Ну, лох пересчитывает и говорит, мол, одной не
хватает. Тогда ломщики берут назад всю пачку, демонстративно
добавляют недостающую бумажку к ней, и отдают лоху-то. Куклу
отдают, сверху и снизу деньги, а внутри бумага.

А наш мужик пересчитал деньги, но никакой недодачи даже не заметил,
даже удивился, что так много, сунул пачку в карман, и адью.

Ну, приехал в центр, а сердце ухает. Не выдержал, зашел в кафе
какое-то и выпил сто грамм водки. С отвычки, конечно, да от
переживаний, повело его чуть-чуть. Пошел домой на ватных ногах. А
дело к вечеру уже было. И тут патруль милицейский. Так и
так, предъявите документы! Ну, какие у мужика документы! Он же
под прикрытием работал! Денег ему монашки дали, а справки
никакой никто не предоставил.

Пришлось мужику раскрыться. Я, товарищи милиционеры, говорит им
мужик, полковник Пронин, провел в тылу врага десять лет, сегодня
первый день дома! Можете связаться с КГБ СССР по такому-то
телефону, и проверить, заодно типа и я доложусь! Менты,
конечно, рты пораскрывали от такой наглости. Документов нет —
раз! Никакого КГБ давно нет — два! Товарищей милиционеров
тоже, в общем-то, не существует — три! Разит от мужика сивухой —
четыре! И это в двухтысячном году, в разгар борьбы с
терроризмом! Хорош, нечего сказать!

Так-то менты сами сначала не поняли, чего это они проверять вздумали
это лицо некавказской национальности, но, видимо, просто
они решились довериться своему нюху на бабки.

Ладно! — сказал главный мент — Будет тебе КГБ СССР! Пошли в машину!

Нюх на бабки не подвел. В ментовской машине мужику сначала
хорошенько звезданули сбоку в печень, а потом забрали деньги.
Полковник, привыкший за десять лет к другим принципам работы
правоохранительных структур, сдуру, сквозь боль и слезы обиды,
сказал что-то вроде «буду жаловаться».

Короче, попал полковник в травматологическую больницу, в отделение
для бомжей. Не сразу, правда, попал, ясное дело. Из больницы
полковник несколько раз пытался звонить по бесплатному
телефону по знакомым ему номерам, домой и на службу. Но
оказалось, что телефоны все поменялись. Потом все же как-то стороной
узнал полковник, выйдя уже из больницы и живя в подвале
расселенного дома, что нигде и людей не осталось, которые
посылали его на задание, в структурах в смысле, потому что все они
теперь расселись по банкам и офисам с охраной, ездят в
машинах с темными стеклами. Не добраться до них, еще более не
добраться, чем раньше, когда в КГБ работали.

Узнал он и то, что мать с отцом его умерли, а жена его, народная
судья, родила ребенка якобы от полковника и теперь получает за
полковника пенсию, как за признанного по суду умершим на
работе. Потеря кормильца, значит. Жену он увидел все же один
раз. Та дала ему тысячу рублей и сказала, что собирается
второй раз вступить в брак, и чтобы Пронин больше не приходил ее
компрометировать, а если появится, то она с ним без
присяжных разберется, без адвокатов и даже без прокуроров, потому
что будущий муж ее — помощник депутата Государственной Думы и
очень, ну, оочень конкретный человек.

Сунулся полковник подросшую сестренку поискать — никаких концов! На
ту тысячу рублей он отмылся в бане, постригся, купил в
секонд хэнде сносную одежонку. Ну и выпил немного. Потом пива еще
купил. Стоит себе в скверике, попивает пивко и сигаретой
дымит. Тут подходит к нему одна, молодая еще совсем, но из
этих, сразу видно. С предложением подходит. То ли тоска
полковника совсем одолела, то ли приглянулась чем ему женщина, но
пошел он с ней. В какой-то конуре грязной пустующего дома и
пообщались. Потом выпили еще немного. Слово за слово,
разговорились они потом. Кто, что, откуда да почему. И тут
потихонечку оно и выплыло наружу. Как стала женщина рассказывать о
том, что выкинула ее, малолетку еще, жена исчезнувшего брата
после того, как родители умерли, так и догадался полковник.
Спросил только, как родителей звали. И когда ответила она,
полковник Пронин заплакал, а потом притянул к груди
испуганную девушку, стал гладить ее по голове и говорить сквозь
слезы: Франческа! Франческа! И тогда девушка тоже заплакала,
потому что ее и вправду так звали, но она об этом мужчине не
говорила. Потом они плакали вместе и сидели, обнявшись, до
темна, покуда не приехали сутенеры с руганью и угрозами.

Я брата, брата нашла! — плакала и кричала Франческа.

Как нашла, так и потеряешь! — отвечали бандиты.

Потом они избили и ее, и полковника, забрали у него остатки денег,
затолкали Франческу в машину и уехали. Больше он сестру
никогда не видел.