Рыбный четверг. Шульпяков с географией
Кстати, не замечали, что «Рыбные четверги» являются как бы обзорами
литературных публикаций за, блин, неделю? Так вот: устал я держать
формат. Шутка ли – одних ссылок!... Не говоря… И вообще.
Решил написать критическое эссе, как большие. Тем более, что после
Битвы
с петюками еще вся внутренняя дрожит. В общем, это. Отдых.
Про Шульпякова. Такой противоречивый поэт. О творчестве о его.
Ты как младенец спишь, Равенна…
Поводом к написанью послужили две публикации Глеба (в другом его
противоречивом качестве – журналиста и нашей бывшей корпоративной
звезды) аккурат в сегодняшнем четверговом «Экслибрисе». Раз
и два.
Причиной же (зачем кривить душой, если видно все) является моя
зависть к противоречивому Глебу: зачем я, мол, в Болонье никогда
не был, а про Лиссабон только мельком слышал, что есть такой город,
по которому быки бегают, и даже пишу его неправильно – с
двумя «сэ»?...
И все же просьба учесть: все эти предшествующие сложные комбинации
из двоеточий, запятых и тире я упромыслил и употребил сам, без
помощи корректора, не то что какой-то провинциал (и духа тоже)
Бавильский, который тексты умеет, блин, разбирать!... А я нет.
Честно, нет. Зато я почти грамотно (процентов на девяносто восемь)
пишу. Может, на это силы ушли?
Ну да переходим к Болонье, то бишь к Равенне. К упромыслу ее.
Нет, блин, определенно мне нравится эта песенка группы Boulevard
«From another point of view»!!! Итальянской тоже, если чего. У
них баба жопастая там такая… Радио включил и навеяло.
В постинтеллектуальном критическом ессе жь как – главное,
чтоб пальцы за колебаньями в мозгу успевали. Потому что постинтеллектуальность
– это ж экзистенция, ё-моё.
А Шульпяков, он хороший, но замученный человек. Он мне рецепт
водки одной открыл (не скажу – стыдно, что не знал), за это
я его всегда буду чтить. Кабы он от меня другого чего не ждал…
Ну такой вот я гамно-человек! Не могу в нем великого поэта современности
чтить… Может, нечелябинское происхожденье мешает, али хрен его...
Видите, какой человек. А Глеб вырос, не то что я, – на Щелчке,
среди Культуры. У него любимое слово «настоящее». Так и говорит:
«Это настоящее, не постинтеллектуализм». Он привык осязать настоящих
людей. И к красоте стремиться привык: настоящей, узаконенной,
легитимной – к Поэзии красоте. Словом, соблюдает все имманентные
настоящей литературе ритуалы и категориальные (литературы, её)
условности.
А у меня как у окраинного, Промышленного района выродка к этим
охранительным статусным ритуалам отношенье в корне луддитское.
Отсюда и внутреннее неприятие эстетики шульпяковских стихов, –
думал я. А теперь вдруг понял, почему объективно еще. Ну, плохие
они, почему объективно. И должен немедленно это сказать. Чтобы
Глеб прочитал (тайком, разумеется), слезами очистительными умылся,
и улучшил, следуя моим мудрым советам, до действительно недостижимых
высот искусство свое.
У сонной вечности в руках
Каждый человек придерживается каких-то стратегий. Имидж, декларации
– это только отражения их. Пойми, что мерзавцем движет, и
отражения будут разбиты – как в фильме про Брюса Ли. Вот,
скажем, вам интересно читать этот текст? Правильно, нет. Словоблудия
много. А почему? Шутка ль сказать!.. Два доллара строчка…
Не то – у Шульпякова, хотя нас с ним роднит некоторая экстенсивность
письма. Глеб пишет лирические поэмы (порой даже и не лирические
– с натуральным сюжетом), неудивительно, что читать его трудно
и долго. Его короткие стихотворения – это свертки таких поэм:
шел, смотрел под ноги, там был туман, из него конденсировались
стихи, я их не гнал… а вокруг простирались то Александровский
сад, то Кампо Пекуэньо, то Фонтенбло. Походка, знаете, дело небыстрое,
методичное, а у Глеба именно походные, прогулочные стихи.
Что не хорошо и не плохо: у Гомера были «прибойные», у Винни Пуха
– пыхтельные, а у Шульпякова – походные. Я не об экстенсивности
выдоха речь веду. Я о том, что помимо, может, даже собственного
желания переводит шульпяковскую формальную экстенсивность в метафизический
нехороший контекст. О стратегиях. Они, понятно, не в поэзии, они
в социалке сильнее видны.
Недавно Глеб затеял насыщать свою полосу «Художественная литература»
в «Экслибрисе» собственными колонками на разные отвлеченные темы.
Первые две колонки были настолько удачны (по жанру, по взаимодействию
с контекстом полосы и по исполнению), что это неизбежно испортило
все последующие: Глеб наслушался похвал, успокоился, загордился
и принялся насыщать их «образом автора». Что опять-таки не хорошо
и не плохо (я вынужден так сказать, потому что сам образом автора
засираю свой ментальный и творческий унитаз), но этот-то автор
и обнажил «стратегию».
Стратегия оказалась проста: «я на фоне вечности» с последующим
плавным переходом в «вечность и я». Дело в тщеславии с честолюбием,
которых наш Глеб, конечно же, не лишен. Дело именно в стремлении
отправлять ритуал, соблюдать законы «настоящего» жанра. А у настоящих
же как?.. Рейн, Найман, Вайль с Генисом… Все названия рек какие-то.
Сплошное с кем я был и где я видел. Тоска по мировой культуре,
которую вынес из местечка Мандельштам и пронес сквозь венецианские
искушения провинциал двух империй Бродский, давно превратилась
в жадное её потребление. Все пьют, едят, щупают и рассматривают.
Какая, в пизду, тайна? Открытый мир!.. Только лохи по миркультуре
тоскуют – реальные культурные пацаны реально в ней сами участвуют.
И не грех бы поэтому по ним самим кому-нибудь тосковать начинать…
Почему нет?
Но это смешно, когда «мемуары» пишет молодой еще совсем человек.
Глебовские путевые и вспоминательные заметки исполнены наивной
тяги – заставить относиться к себе, как к явлению этой самой
культуры: тоже был, тоже видел ведь… Ухмылки злопыхателей и коллег
(в том числе и эту злопыхательскую ухмылку) он, понятно, списывает
на зависть: популярен, о нем пишут, у него вышла Книга, его сфотографировали
для журнала «Ридерз дайджест» – там, где про Маккартни… Но
то, что пройдет без следа вместе с тленной газетной эссеистикой
и публицистикой, останется, как зараза, в стихах – и этого
потомки (тоже завистливые твари хоть куда) могут не простить и
не понять. Мал человек, даже когда велик. Чуточку самоиронии и
онтологического скептицизма представляют вечность вернее, чем
собственные мысли о ней.
Ну и, собственно, вот.
* * *
В заключение скажу немножко обзора. "История
с географией" Всеволода Емелина получили сегодня толику пиара в свежем «Экслибрисе»; не самая, правда, удачная статья,
но (бывает) и на старухах история отдыхает.
Ванька Куликов – гений! Удивительно тонко чувствует остроту
момента. Согласитесь, что последняя фраза в «Искуплении
Макьюэна» на редкость удачна. Плюс вчера в пылу битвы забыл
сослаться вам на Пионера – нехилого персонажа Упромысливающей
тусовки, который тоже с петюками сражался. Вот его самые ценные
замечания.
Полную же библиографию "конфликта", "расколовшего" наше "литературное
поле" (а заодно и систематизацию раскольнических усилий) составляет
сейчас Кирилл Куталов. Следите
Ни хрена себе отдохнул.
- Глеб Шульпяков. "Щелчок". Книга стихотворений и поэм.
Предыдущие публикации:
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
