Онтологические прогулки

ВКУС БЕЗМОЛВИЯ

Перепробовав все вкусы, человек умирает.

Перепробовав вкусы всех слов, человек умолкает (т.е. умерщвляет
слова).

Счастлив тот, кто встречает обе эти смерти одновременно.

Менее счастлив тот, кто умирает, познав вкус слова, но не познав
других вкусов.

Совсем несчастлив тот, кто не познал никаких вкусов: ни вкуса
слова, ни других вкусов. Да без познания вкуса слов познание других
вкусов и невозможно.

Самый счастливый – познавший вкус безмолвия, который прежде и
после всех остальных вкусов.

Это вкус Пустоты, рождающийся до того, как ты стал человеком.

ОЗАРЕНИЕ ЛЖИ

Слово – ложь выраженного, молчание – ложь невыразимого; на пути
между словом и молчанием бывают озарения.

В молчании понимаешь, что лучше всего озаряет непреднамеренная
ложь.

ВНУТРИ СЛОВА

Один из удивительных и многозначительных эпитетов Будды – «Достигший
молчания». Смысл этого особенно хорошо начинаешь понимать, когда,
замолчав, все еще продолжаешь ментальную речь, а, прекратив и
ее, все еще пребываешь внутри слова.

Быть внутри слова означает пребывание в его прелести, поэзии,
смысле, готовности высказывания,
а не молчания. Находящийся внутри слова не будет услышан ни самим
собой, ни миром.

Преодоление прелести слов для поэта и мыслителя невозможно.

ВНУТРИ БЕЗМОЛВИЯ

В медитации, на стадии «подступа» и первой джханы
(дхьяны), все еще действует витакка
и вичара, «прикладная и непрерывная мысль», или
концептуализация и дискурсивное мышление. Они вербализуют
ментальную деятельность, являются вербальными функциями разума,
так называемой «внутренней речью». Они истощают разум и мышление
и в целом – все бывание человека. Они обволакивают мир майей слов
и питают иллюзию.

Витакка сравнивается с ударом колокола, тогда как вичара – со
звучанием этого колокола. Или – с пчелой, пытающейся сесть на
цветок, а во втором случае – с той же пчелой, берущей мед. На
высших уровнях концентрации внутренняя речь прекращается, разум
отступает в безмолвие и наступает внутреннее молчание. Достигший
этой стадии с трудом вступает в говорение, мышление, обычное человеческое
общение – всякое слово кажется ему мучительным, и он погружается
в одиночество разума.

Каким же мощным интеллектом надо было обладать, чтобы, достигнув
молчания Девятой дхьяны, полного прекращения восприятия и ощущения
(ниродха-самапатти), вернуться в мир речи и говорить
с этим миром из безмолвия. Сразу после просветления
Будды Мара, дьявол, побуждал его к молчанию, а бог Брахма – к
говорению. То и другое было одинаково мучительно для того, кто
преодолел слово, кто видел страдание мира, погибающего от слов,
но кто видел также и мир, погибающий без его Дхаммы.

Он вышел навстречу миру, находясь внутри безмолвия,
и только поэтому мир услышал его.

ОСТАНОВИСЬ, МГНОВЕНИЕ

Остановитесь, слова! Прекратитесь, звуки! Остыньте запахи, вкусы,
касания! Исчезни, мысль!

Где, собственно, доминанта всех моих чувств и мыслей, вечно перебивающих
друг друга, спешащих в пропасть? Кто ими руководит, кто ими наслаждается,
для кого они звучат, когда они замолкают?

За пределами моего чувствования и мышления, внутри
меня, нет никого – имеющего чувства и мыслящего, но Он – созерцающий.

Созерцающий не наслаждается, не чувствует, не мыслит, не боится
– кто Он?

Не Бог, не Дьявол, не «Я», не «Они», не все они вместе – ни отсутствие
всех их.

Он – Вкуситель.

Он только знает и видит, Созерцатель; вкушает без наслаждения,
действует без страха. Он предоставляет всем богам, всем «я» наслаждаться
и страшиться.

Но сам только вкушает созерцание.

Сам он только вкушает бессмертие.

.

.