Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Если бы у меня был диктофон, я бормотал бы всё это по дороге,
в автобусе, глядя в окно на мелькающие деревья и названия населённых
пунктов, «Перещепино», «Перепихино»… «Красноград»… Скажем, в Краснограде
не было света (всего несколько минут, пока автобус там стоял,
когда мы отъехали, свет снова зажегся), но мой диктофон был
бы с батарейками и записал бы разговор с продавщицей
в тёмной крамнице, пока она искала мне пиво… «Черниговское светлое»,
на ощупь… А потом, чтобы я нашёл две гривны, она вспомнила про
спички, зажгла и поднесла так близко, что чуть не запалила все
мои гроши… Я вышел на тёмную улицу, кто-то принял меня за какого-то
Артура, попросил отхлебнуть из моей бутылки, диктофон всё это
записал бы, бульканье, чей-то суржик… Но у меня не было диктофона…
У меня был плэйер МР3, который, по-хорошему, никакой не МР3, а
обычный плэйер, он хорошо проигрывает только CD, а на МР3-дисках
он всё время перескакивает с песни на песню, причём, это может
быть песня совсем из другого файла, а потом он оттуда прыгает
ещё куда-то или назад, ни одну песню не играя до конца (в этом
даже есть что-то прикольное, к тому же, этот плэйер – подарок,
а дареному коню в зубы не смотрят, а просто скачут на нём из Днепропетровска
в Харьков вместе со своими мыслями).

Так же, уверен, будет выглядеть этот текст, лучик, или что там
ещё, перескакивает с одной дорожки на другую. В Харькове, покинув
автобус, я забыл в нём шарф, вспомнил только в метро… Длинный
такой серый шарфик, которым я вчера привязывал ручку входной двери
кафе… А другой конец взял в руку Макс, но через какое-то время
дверь потребовали открыть, высокий брюнет криминального вида...
Потом пришла официантка и сказала, что все задыхаются от дыма,
и как это мы тут закрываем дверь. Она пришла через несколько минут
после того, как я попытался таким образом защититься от вьюги,
рвавшейся в открытую дверь… И громко, и достаточно грозно спросила:
«Это вы дверь привязывали?». И дверь снова открыли и вьюга… Точнее,
это была позёмка, но это было ещё хуже, потому что мело снизу
вверх, прямо в пах, и хотя джинсы у меня были ещё без дыр, но
ткань уже сильно истончилась между ног, и, когда дверь открывали
и врывалась поземка, казалось, что яйца вообще голые… И я снова
закрывал дверь кафе, теперь уже, правда, я не стал привязывать
ручку шарфиком… Когда я вспоминал это на следующий день, всё это
уже казалось похожим на сон… Причём, это напоминало сон одного
немецкого писателя, какого именно, я не помню… Но я помню, что
он оказался во сне в доме другого немецкого писателя, ещё более
известного… Может быть, Мартина Вальзера? Да, точно, он оказался
в доме Вальзера на Бодензее, и этот дом был до такой степени раздвижной,
что лёжа на кровати можно было дотянуться до любой его точки (хотя
он был очень большой), то есть до любого предмета… Потому что
всё было на каких-то шарнирах – и кровать, и двери, и стены, вообще
всё… всё ездило, удлинялось, или ещё что-то со всем в доме происходило
такое, что до всего можно было дотянуться рукой… Наверно, я ещё
тогда об этом подумал, когда увидел, как Макс тянет мой шарфик,
и дверь кафе закрывается… Шарфик стал приводным таким ремнём…
А потом я забыл его в автобусе… И хватит уже, какая разница, как
закрывать дверь… Как в том анекдоте, «закройте форточку», «откройте
форточку», «откройте»… «боже, какой вы нудный»… Нет, она этого
не сказала, но можно было прочесть по её пухлым губам… Которые
в такие моменты кажутся ещё более пухлыми… Я ещё не знал, что
эта официантка – неосознанный объект желания (в дальнейшем – НОЖ)
нескольких моих знакомых… Ну, может быть, не она сама, но этот
архетип… Дурацкое слово, я знаю, да и неподходящее, но пока ничего
другого не идёт на ум… Потом можно будет заменить... Хотя я ведь
уже сказал – НОЖ, но это тоже плохо, был такой фильм, и там имелось
в виду что-то не очень весёлое, вовсе не одна девушка, сделанная
из двух актрис, а взрыв, в конце концов, блуждающие террористы…
Главный герой, заворожённый паутиной, или вышивкой… И террористы
то там, то тут… Потом они же были в «Охоте на бабочек», вообще
эти бомбы, скачущие из страны в страну… Всё это слегка напоминает
игральный автомат «баскетбол», который раньше был во всех залах
автоматов, нужно было жать на клавиши с номерами ячеек, шарик
тогда выпрыгивал и летел в сторону корзины. Вероятность попадания
была довольно большая, и главный вопрос был в том, кто первый
успеет нажать на клавишу с цифрой, вы или противник… Может быть
теперь название текста покажется более уместным – это род заговора…
Не «жидо-масонского», а как зубы заговаривают, вот так тут заборматывают
тихонько невесть что… Свой собственный НОЖ? С точками между букв,
конечно, просто ставить их лень. Я вспомнил официантку на следующий
день, когда Игорь показал мне в журнале ту самую, иди тот самый,
НОЖ... Девушку по фамилии тра-та-та (далее НОЖ), стоящую перед
зеркалом, подводящую губы помадой (фотограф – Николай Трох), она
была совершеннейшей копией официантки, или наоборот, официантка
её копией, хотя какая разница, кто чья копия, если нет оригинала…
Потом, когда мы вышли из кафе и пошли в профилакторий мединститута,
где уже другой Игорь (Р.) приютил меня на ночь в одной из комнат
своих временных апартаментов, Игорь Н. сказал, что мы проходим
мимо дома, в котором жила НОЖ, о которой я слышал уже, конечно,
и от него и от другого Игоря… Будучи между двумя Игорями, я мог
загадать желание, но не знал, что пожелать, ведь НОЖ (неосознанный…)
– это только для меня, а для Игорей желание было в своё время
осознано… В автобусе, который вёз меня обратно из Днепропетровска
в Харьков, я подумал, почему было не пригласить официантку в профилакторий
мединститута, где у меня в ту ночь была отдельная комната, благодаря
Игорю Р., который, кстати говоря, психоаналитик, и если бы мы
не были друзьями, возможно, я бы всё это ему рассказал, лёжа в
кабинете, на кушетке, а он бы мне всё объяснил, ведь он считается
очень хорошим аналитиком, на Украине может быть лучшим… Я бы рассказал
ему, как я обо всём этом думал в автобусе, как официантка сказала:
«Меня замотали уже сегодня. Они что, не понимают, что я здесь
одна?».

Я понимаю, что-то, что я пишу сразу же превращается в литературщину,
кажется, наверно, что я подтасовываю факты, реплики, лица. Но
на самом-то деле… Я ведь знаю, что ничего я не подтасовываю, она
сказала в точности эту фразу, и есть Игорь Н. и Макс, которые
могут это подтвердить, а фотография Троха – это уже даже артефакт,
нет? И там, перед зеркалом, стоит та самая официантка, хотя Игорь
Н. сказал, что это – НОЖ (девушка по фамилии тра-та-та, которую
знали оба Игоря)… Когда я ему сказал, что это же одно лицо, невероятное
сходство, он со мной согласился. А официантка сказала накануне:
«Они что, не понимают, что я здесь одна…». И ещё: «Что я им, мадам
Баттерфляй?». При чём здесь Баттерфляй, я не знаю, но я сейчас
и это записал, чтобы не только ничего не подтасовывать, но и не
сокращать и не вырывать из контекста – мне ведь совершенно незачем
это делать, разве неясно? Может быть, всё вообще очень просто:
днепропетровский тип девушки, только и всего. В Мюнхене я познакомился
с похожей (по темпераменту, а внешне не так, чтоб уж очень) девушкой,
то есть её интонации, фразеология и что-то там ещё (ну может быть,
грудь), судя по всему, были очень схожими с НОЖ-я, кстати, с моей
лёгкой руки её все стали называть «гемютлих», что по-немецки означает
«уютный», «удобный», но опять же это был объект не моего желания,
наверно, это вообще не мой тип, это и позволяет мне так легко
об этом говорить… Да, но в автобусе я жалел, что не попробовал
о чём-нибудь таком договориться (с официанткой), скорее всего
это было что-то коллективное, я обезьянничал… То есть если НОЖ
хотят (ну или когда-то так сильно хотели) два Игоря, то и я туда
же… И потом, о чём я мог с ней договориться, о каком таком свидании,
если я приехал на одни сутки, а официантка работала всю ночь,
до утра, и единственное, о чём мы с ней на самом деле договорились,
это, что если я не найду профилакторий, я вернусь в это кафе и
проведу там всю ночь. «Приходите, – сказала она, – у нас многие
так ночуют, под утро спят тут прямо у меня…».

Она не сказала «у меня на груди» вслух, но по губам можно было
прочесть… Не в том смысле, что она всем даёт, или что она такая
уж мать-тереза… Была ли она еврейкой? Я не знаю, вполне возможно.
Сама НОЖ – да, причём, наполовину, как и «Гемютлих». В этом причина
тяги двух Игорей к ней? Я имею в виду НОЖ… Ну, не причина, но
дополнительная тяга, они ведь далеко не единственные мои знакомые,
которых возбуждает такой тип еврейки… Может быть, какую-то роль
тут играет и то, что НОЖ – половинка… Всё может быть… Осознаю
ли я процессе написания текста, что этот Н.О.Ж. относится и ко
мне? Я не уверен. Я не могу сказать, что меня так уже тянут нордические
арийки, но… Я вообще не хочу ничего осознавать, и пусть НОЖ остаётся
чужим объектом, если он (она) вчера чуть не стала моим (мужской
род, потому что объектом, и при этом ведь далеко не факт, что
она бы стала моей хотя бы и на одну ночь), и вот эта уже совсем
чудовищная грамматика наглядно показывает, что кое о чём вредно
задумываться.