Литературная критика

"... за исключением * * *, в области русского языка и литературы есть два
типа журналов: журнал-помойка и журнал-клоака. И те и другие плохи, но на
помойку иногда выкидывают что-нибудь полезное, и некоторые даже специально
отправляются за ним на поиски. Но какую бы полезную вещь вы ни бросили в
клоаку, она основательно измарается и рискует утратить свою полезность."



(Из письма, адресованного автору настоящих заметок).

Я не случайно привожу эти слова одного из наиболее уважаемых (не только по
моему "частному" мнению, но и, скажем, по его официальному статусу в РАН)
современных филологов, не раскрывая вместе с тем его имени, поскольку
разрешение на сей счет запрошено мною не было. Да это и не важно, ведь
поводом к нижеследующим размышлениям служит отнюдь не сведение личных
счетов, замешанных на каких-либо амбициях, мелкотравчатых "интересах" и
псевдоспорах, но соображения "глобального", так сказать Томас-Куновского,
порядка.

Магистральной линией моего рассуждения станет попытка дать "развернутый"
пояснительный комментарий к мысли, выраженной в эпиграфе. Пренебрегать
эпиграфами, как известно, нельзя никак (
Владимир Яковлевич Пропп утверждал,
что Клод Леви-Стросс не сумел уразуметь надлежащим образом "Морфологию сказки"
именно в силу того, что во французском издании этой книги были опущены
эпиграфы, взятые Проппом из Гете).

Не так давно вся "прогрессивная общественность" широко отмечала выход в свет
пятидесятого "юбилякра" - счастливого плода издательских дланей Нового
Литературного Обозрения и его вездесущей
Хозяйки.
Вячеслав Н. Курицын, пользуя по назначению свою картбланшевую рубрику в РЖ,
разразился натужно-пламенным панегириком в адрес НЛО - "любимого журнала".
Панегирик вполне выдержан в стиле привычных тошнотворных славословий
старосоветского времени. "Слава" изошелся медом, курил фимиам и напропалую
желал московскому изданию многие лета, удачной охоты, больших тиражей и
прочих знаков Успеха. Этот последний, между тем, немного омрачился от
досадного казуса, связанного с грубо "неадекватной" критической заметкой,
опубликованной "любимым журналом" по поводу недавней монографии М.Д.Шраера.
Слава, помнится, немало удивлялся: как это так, столь "правильный" и
высокопрофессиональный журнал - и вдруг такой болезненно досадный прокол с
рецензией на Шраера:

Ну, а время, между тем, идет, годы, можно сказать, летят, годы как птицы, и
некогда нам... Оглянуться, так сказать...

Впрочем, никакие и не годы - лишь несколько месяцев минуло, как вышел в свет с
пылу, с жару новенький пятдесят первый нумер Неопознанного ЛО. И вот уже
новоиспеченный редактор все того же сетевого издания - я имею в виду
РЖ - чувствует необходимость расшаркаться перед обозримо Новыми Литературными
Хозяевами (Хозяйками) Жизни. Он, достаточно уважаемый и известный в прошлом
филолог, в частности, пишет - вспоминает о недавнем прошлом,
когда, "произошло знаменательное событие, торжественно
отпразднованное гуманитарной общественностью: вышел 50-й номер "Нового
литературного обозрения". Сколь знаменательно это событие и какова
мера торжества (кого над кем?), пережитого по этому поводу, судить, наверное,
не нам.

Привлекает значимая фраза из той же редакторской заметки, служащая как бы
прологом к серии интервью, публикуемой в том же сетевом топосе: "новые
тенденции в программе популярного издания" - вот что собственно
интересует уважаемого редактора в связи с последними достижениями НЛО.

Уместен был бы вопрос: с каких это пор "серьезное" и "научное" издание вдруг
оказывается подпавшим под определение "популярное"? Разве (хотя бы с позиции
библиотечного дела) словосочетания: "популярное издание"
versus "научное издание", - будучи тиснутыми на финальной странице
любой книги, не являются неизлечимыми антонимами, непересекающимися прямыми,
каждая из которых призвана свидетельствовать о конкретной стратегии
деятельности, концептуально несхожей со своим коунтерпартом? С каких это пор
серьезный и не вовсе чуждый академизма филолог-пушкинист Олег Анатольевич
Проскурин оказался заинтересован в превознесении именно этой "популярной"
ипостаси НЛО? Гулкая пустота мерцающего экрана не может пока дать
очеловеченный респонс на сей бескомпромиссно поставленный ребровидный
вопрос.

Но вернемся к нашему "стратегическому" эпиграфу. По мнению автора
процитированного письма, равно как и по моему собственному, Новое Литературное
Обозрение позиционируется среди прочих филологических, около-филологических
и псевдо-филологических периодических изданий как недосягаемый образец
"журнала-клоаки". Какое же собрание эмпирических фактов послужило базисной
причиной для столь неароматной квалификации? Думается, что причин не так
мало. Главная из них, по-моему, - в удивительной разноуровневости
текстов, публикуемых Хозяйкой Издания и лицами, ассистирующими ей (среди
этих последних, кстати, могут встречаться люди в профессиональном отношении
весьма почтенные и конвенционально-научные, например Абрам Рейтблат). Я
сейчас веду разговор исключительно о текстах, подающихся в качестве слагаемых
единого жанра письма. А именно - жестко научного способа исследования.
Я (ad hoc) полностью отсекаю литературный субстрат деятельности НЛО,
включающий в себя прекрасные, весьма нужные публикации Сигея, Ры Никоновой,
Рубинштейна, Пригова, Сапгира, Евг. Харитонова, Бирюкова, Кокошко, да и
всех прочих экспонатов современного литературного бытия. Оговорюсь сразу:
если бы НЛО задумывался и воплощался в качестве исключительно литературного
издания, то, вероятно, ни у кого, в том числе и у автора этих, отчасти
глумливых строк, не нашлось бы за пазухой ни одной каменюки, дабы прицельно
закинуть ее в огород Прекрасной Дамы, верховодящей этим издательским
проектом. Хотя, само собой разумеется, в области "нового словесного
искусства" приоритет и престиж таких литературных per se изданий,
как "Место Печати"
или
"Митин Журнал", были и остаются
непревзойденными.

Вся проблематичнейшая (на мой скромный взгляд) "фишка" кроется в том, что
НЛО явственно и немного заносчиво предлагает себя именно в
качестве адекватно-научного издания, прокладывающего новые пути в
современной гуманитарии-на-русском-языке. Здесь и только здесь нужно
откапывать ту самую собаку, которую зарыли недобрые пифии. Дело все в том,
что открывая такие журналы, как "Византийский Временник", "Гиперборей",
"Slavica", "Russian Linguistics", "Slavonic and East European Review",
"Philologica" и другие издания подобного типа, академически ориентированный
читатель хотя бы приблизительно знает, какого уровня (в университетском,
процедурном, если угодно, смысле) работы он там обнаружит. Ниже
определенной референтивной, информативной и оригинально-идейной планки
тексты в этих изданиях опуститься никак не могут. (К примеру, если вы не
знаете греческого, то вы ни за что не сумеете опубликоваться в "Византийском
Временнике", а, не владея древнегреческим с латынью, вам нет особого смысла
соваться и в "Гиперборей"). Что же мы имеем в этом смысле в НЛО? Винегрет,
донельзя перебродивший, бьющий наотмашь и валящий с ног. На страницах этого
издания легко и удивительно безболезненно соседствуют друг с другом
А.В.Лавров и Леонид Кацис, Джон Малмстад и В.Михайлин, Михаил Гаспаров и
А.Эткинд, Роман Тименчик и М.Одесский, Виктор П. Григорьев и Александр
Гольдштейн. Чем не клоака?

Как не составит труда заметить проницательному читателю, я попытался
смоделировать с помощью этих досужих перечислений некую псевдосемиотическую
бинарность оппозиций, где члены первого ряда призваны символизировать высший
стратум современной академической гуманитарии, в то время как второй ряд кажет
собой и в-себе всю проблематичность "отпущенных вожжей". Заметного
постпостмодернистского отстоявшегося осадка многих авторов, обзаведшихся
для непременной респектабельности заветной степенью PhD, но не снискавших
одновременно с этим официального признания академической par excellence
науки, которое, как известно, предполагает хотя бы некоторые
достижениями в области строгой эмпирейи (не перевел, например, Л.Ф.Кацис
"Ригведу" с санскрита на русский, как Т.Елизаренкова, не вошел Александр
Гольдштейн в византийскую патристику, как это сделал, скажем, Сергей Сергеевич
Аверинцев:). Так что ж теперь: Весь казус кроется в специальном
позиционировании и в адекватном отношении к памяти соответствующего
жанра>. Научный способ письма совсем не "помнит", к примеру,
"Гольдштейна", что отнюдь не принижает определенный культуртрегерский
вклад самого Александра Батьковича. Ну что с того, что он в языцех не
особо поднаторел, зато он с напарником вместе протащил на семитски тщедушной
спине гигантский деревянный Нолик по иерусалимской Виа Долороса, повторяя
Путь Мессии, как бы играя с Богом в крестики-нолики, как бы показывая,
что в эту игру в конечном итоге победить нельзя. Один пронес
крест(ик), другой пронес нолик. Все равны, все едино. Но зачем же
смешивать жанры?

В своем интервью О.А.Проскурину госпожа Хозяйка говорит: "Мы могли отказать
любому академику (говоря условно), если нам казалось, что его материал нам не
подходит или попросту недостаточно хорош."

Эх-ма, недостаточно "хорош". Плох, стало быть.

Так и воображаешь себе толпы "академиков", напропалую шлющих
свои школярские статьи пред светлы очи Ирины Прохоровой - отчетливо
видятся Влад. Ник. Топоров, Вяч. Вс. Иванов, С.С.Аверинцев, Г.Г.Литаврин,
Ю.Д.Апресян, А.Д.Михайлов, Е.М.Мелетинский, А.Я.Гуревич и все остальные,
вероятно вовек не нужные никому ученые мужи, которым госпожа Ирина
снисходительно отказывает в праве быть напечатанными в ее глянцеватом детище.
Спросить бы Ирину Прохорову, а что, неужели так часто Владимир Топоров и
Вячеслав Вс. Иванов вкупе с Аверинцевым и прочими слали ей
свои тексты, которые строгая, но справедливая владелица НЛО, ничтоже
сумняшеся, выбрасывала в мусорную корзину и гнилое ведро? Или, что более
вероятно, НИ РАЗУ в ее досточтимый орган не присылалось
ни единого научного текста, вышедшего из-под пера подобных
авторов: Знает ли вообще В.Н.Топоров о релевантном (для него) существовании
НЛО? Волнует ли венскопрописанного Аверинцева Ирина Прохорова,
взятая-как-филолог? Римский житель Борис Андрееевич Успенский со своей
долговязой фигурой отнюдь не толпится у входа в редакцию г-жи Майофис:
А то бы уж непременно г-жа Майофис показала Борису Андреевичу, где раки
зимуют, вместе со своей Хозяйкой наполнила бы поганое ведро всеми
филологическими отходами Успенского, Апресяна, Мелетинского... А что,
Новое, поди, время на дворе. Время Новых, так сказать,
оборзений.

Проблема же кроется в том, что многие и многие тексты, которые оказываются
"хороши" для Ирины Прохоровой, с точки зрения академической практики вообще
ровным счетом никуда не годятся. Можно привести характернейший пример типично
"прохоровского" автора - некоего Вадима Михайлина. Если в его первой статье,
посвященной "критике" идей Бориса А. Успенского в области
экспрессивно-языковой мифологемы выражения "пес твою мать" счет
на отсутствующие ссылки (в основном в области зооморфизма в мифологии,
алхимической кузни Вавилонии и некоторых связанных с этим топиков, поднимаемых
Михайлиным) шел лишь в пределах одного десятка номинаций (с чем автор
благостно согласился, когда мы, посредством общих знакомых, нашли возможность
сообщить ему об этом прискорбном факте), то во второй статье Михайлина,
посвященной "мифологеме" "между собакой и волком", счет отсутствующих
краеугольнейших, сплошь школярских сносок ведется уже на ДЕСЯТКИ неизвестных
автору источников. Эта последняя статья Вадима Михайлина, простирающаяся на
многие дести энэлошной бумаги, буде подана в качестве обычной
семинарской работы в любом западном университете, вероятно, не набрала
бы даже проходного бала, столь дурно она артикулирована в
академическом смысле, столь ничтожно мал объем обработанной автором
релевантной для его темы литературы, столь неумело статья написана и
столь кричаще безъязыка (Михайлин невыносимо плохо обучен европейским,
не говоря уж о не-европейских, языкам) .

Очень характерна рецепция НЛО в университетской среде. Известно, что авторские
публикации соискателей на tenure, сделанные в этом издании, котируются
необычайно низко в западных Университетских Комиссиях По Назначению в штат.
Венгерская "Славика", не говоря уже об амстердамской "Russian Literature",
об "Oxford Slavonic Papers" или "Венском Славистическом Альманахе", ценятся
не в пример выше. Непонятно, о каких таких необычайных достижениях в области
гуманитарии говорит Ирина Прохорова в щедро раздаваемых интервью. Ставка на
"популярное" издание - оправдывается (пиарно-заголовочно, лоточно-продажно)
с лихвой. Но до адекватной научности НЛО очень и очень далеко. Примечательно
в этой связи высказывание моего научного руководителя, в далеком прошлом
лотмановского диссертанта, а ныне доцента Университета Хайфы. В своё время
именно он оформил подписку на НЛО в нашей университетской библиотеке.
Недавно, когда речь зашла об этом издании, он, горько поморщившись,
сказал: "Я НЛО теперь вообще не открываю. Это не научный журнал".

Подобное высказывание весьма показательно.

Новое Литературное обозрение по своей сути есть КЛАССИЧЕСКИЙ вариант
псевдонаучной попсы, выдающей себя за "последнее слово
русскоязычной гуманитарной техники". Это давно протухший продукт
(даже сама Прохорова признает, что абсолютное большинство энэлошных тем
поднимается на страницах журнала с тридцатилетним опозданием по отношению
к исконной мировой перводискуссии). Это гнилой отстой только что очнувшегося
"нового" поколения постсоветских полунаучных работников, стремящихся во что
бы то ни стало сделаться частью "прогрессивной" ойкумены современной
методологии. Потому-то столь широко переводятся у г-жи Ирины авторы плана
Фуко или де Мана, но крайне редко встречаются Хабермас, Маркузе, Хоркхаймер
или Адорно, относительно доступны так называемые "Новые Историки"
Гринблатового склада или, что много важнее - Эколь дез Аналь а-ля
полу-маргинальный (но действительно очень достойный) Карло Гинзбург
(к сожалению пока без классиков этого направления - от Броделя
к Блоху, Люсьену Февру, Ле Гоффу, Ле Руа Ладури, Арьесу, Шартье и Мушамбле),
но нет ни единого труда аналитической философской школы или, на худой конец,
какого-нибудь Томаса Себеока или Грегори Бейтесона, уравновешиваемого ветхим
постмодерном Гейдена Уайта и его противников (плана Артура Марвика и Эппелби).
Все эти темы по-прежнему бесконечно далеки от недалеких снобов
новообозрительной редакции.

Мне кажется, я мог бы даже объяснить, почему на страницах НЛО систематически
происходит вавилонское смешение французского с нижегородским. Думаю, потому,
что для НЛО и ее рачительной Хозяйки главная цель - отнюдь не наука (цель
высшая и самая благородная, но в НЛО ее видели в гробу), но также и не
коммерция (цель уже не такая чистая, однако всё еще довольно почтенная).
Это даже не паясничанье и ширпотребный эпатаж (вещь уже совсем презренная,
но еще в рамках дозволенного). Цель Прохоровой - социальная власть (и по
возможности ее абсолютизация) на отдельно взятом участке культурного
поля (конечно, ей хотелось бы, чтобы этот участок был пошире, пошире).
Ирина Прохорова выступает в качестве некритично-адепствующего персонажа,
воплощающего в натуральную жизнь всем известный мыслеслов, берущий свой
исток от Мишеля Пфуко: дискурсы власти и ничего кроме дискурсов
власти, строго детерминирующих любое эпистемологическое производство. Всё
остальное - для отвода глаз: и наука, и коммерция, и ширпотреб. Все
профанируется, лишь бы главенствовать и "мочить" тех, кто мешает.
"Мы - самые-самые, а по сути - единственные," - вот главный message,
который посылает Прохорова и который она хочет (иллюзионистско-гипнотизерски)
внушить всему "культурному сообществу" (ее же любимый оборот речи). Она хочет
быть владычицей морскою, а чтобы золотые рыбки (вроде толпящихся престарелых
академиков) были у нее на посылках. Рыбки эти, правда, в массе своей посылают
госпожу Хозяйку, соединяющую в одном лице просительного старика и зажравшуюся
старуху, к ее разбитому корыту с гнилыми отходам тридцатилетней давности.
Но некоторые из рыбок (самые трусливые, но от того не менее золотые)
побаиваются выпасть из популярной обоймы и потому обслуживают свою Хозяйку
как могут.

Между прочим, о том, как НЛО относится к своим жестоковыйным научным
соперникам, ограничивающим безраздельную власть госпожи Хозяйки, ясно видно
из беспомощно-подростковой реакции г-на экс-редактора НЛО С.Панова (в
шестнадцатом номере НЛО за 1995-й год), срывающегося на экзальтированную
брань по адресу Максима Ильича Шапира и его "Филологики". Нетрудно, впрочем,
догадаться, на чем эта брань замешана: как положишь рядом с НЛО "Филологику",
да посмотришь, да посравнишь, сразу ясно, что почем и кто чего
(в академическом смысле) стоит. (Беспристрастная и вполне адекватная оценка
полемической выходке С.Панова была дана С.Болотовым в заметке "О журнале
"Philologica" и спорах вокруг него" - см. 5-й выпуск "Воплей" за
1996-й год.)

Позволю себе (вслед за автором письма-эпиграфа) подвести теоретический итог
в области типологии литературоведения и литературоведческой периодики. Разница
между "журналом-помойкой" и "журналом-клоакой" заключается в
наличии/отсутствии вектора: скажем, в питерской "Русской литературе" его нет,
а в НЛО - есть. Поэтому в "Русской литературе" каждый автор сам по себе,
независимо от общего уровня журнала, а в НЛО соседи мараются друг о друга и
об редакцию.

Совсем под занавес хочется добавить еще несколько слов по поводу уже сугубо
"мирского", прямо скажем, "финансового" ключа, отпирающего ларчик НЛО. В своё
время, в электронном альманахе "Топология Междустрочья"
я опубликовал большую статью, посвященную проблеме интеллектуальной
ответственности в мире современного "научного" дискурса. Естественно, что
определенное место было мною уделено феномену НЛО и его издателей. Наибольшую
критику со стороны важнейших моих адресатов получил, как ни странно,
"стилевой" аспект дезавуирования финансового источника Ирины Прохоровой и
ее издательско-полиграфического детища. Многие уважаемые мои читатели
(И.П.Смирнов, М.И.Шапир, В.Анашвили, М.Н.Эпштейн, Глеб Морев, А.Борисенко)
сочли крайне неуместным моё "вхождение" в "семейную" ипостась экономического
бытия этого издательского дома. Не имея желания вновь поднимать эту деликатную
тему, хочу подчеркнуть лишь один момент: я нисколько не интересовался
степенью "чистоты" финансовой базы НЛО. Дело было в том, что в интервью
своему любимому золотоносному автору - Александру Гольдштейну - Ирина
Прохорова силилась строить из себя "женщину слабую, беззащитную", чуть ли не
унтер-офицерскую вдову. Она, бедная, всё причитала: "Ну кому может быть
нужен научный журнал!" (в том смысле, что их никто и никогда не пытался
каким-либо образом "рэкетировать"). На что я (в свойственной мне ернической
манере) заметил: дескать, нечего играть в детский сад, всем всё известно и
так (в смысле у кого какая крыша). Журнал (как и любая полиграфическая
продукция ДО определённого тиражного уровня) просто обязан быть
убыточным предприятием. И слава Богу, что "братья и сёстры" могут
чувствовать себя столь вольготно и не бояться никаких экономических
кризисов. Такое благосостояние, передать бы, скажем, какой-нибудь
небогатой "Филологике", то-то было бы пользы позитивной науке!.. А
так: всё заканчивается очередным "знаменательным событием, торжественно
отпразднованным гуманитарной общественностью".