Поэзия

Начало

Материализм, или мой бедный Серен Киркегор

Если бы он верил в Бога!
Если бы он мог трахать Регину Ольсен!
Но ни тогда, ни после,
Не было ни того, ни другого.

Река Потом

Под Троицким мостом
Течет река Потом.

Блюз печальных котов и кошек

Отчего тоскует кошка,
Глядя в скучный окоем?
С ней похожи мы немножко,
Долго вместе мы живем.

И никакого молока!

Быть гениальным научись у хлеба,
Святым быть – научись у хлеба,
Быть верным – научись у хлеба,
Быть человеком – научись у неба.
Любить другого – научись у неба!

Безумие при норд-норд-весте

А что если все лето будет снег?
Не явится ль тогда здесь новый Гамлет,
Безумью мира предъявляя чек,
К оплате кровью?

Страшный удар по феминизму

Вот истина, проста, как слива:
Быть гениальным некрасиво,
И, значит, дамам, не идет,
Как, в сущности, и юным девам,
Мужик, совсем другое дело,
Ведь грязь везде его найдет,
Мужик и должен быть урод!

Рассказчик

Спроси меня о Босфоре, 
Хоть я и не был на нем. 
Спроси меня о Босфоре, 
Плевать, что не был на нем. 
Спроси меня о ... ! 
Я тоже не был на нем. 
Спроси меня о... ! 
И на нем я не был тоже. 
Ведь если не я, то кто же 
Расскажет тебе об этом? 
Доверить такое дело 
Бродяге, пропойце, вралю? 
Нет уж, лучше спроси меня 
О... 
И слушай рассказ мой несмелый 
О тех краях запредельных, 
Я только вчера оттуда, 
Лишь в часовню зашел портовую, 
Помолиться глазам всебывшего 
Налей мне вина, Гертруда 
Во имя незнания высшего.

Дракон в метро

Метро – это куча придурков, 
Метро – это куча маньяков, 
Метро – это куча. 
Видели картину Верещагина? 
Называется – Апофеоз метро. 
Там в толпе обезумевших яппи, 
Там в толпе зенитских фанатов, 
Там в толпе пубертатов вонючих, 
Там она стоит, как в хрустальном шаре, 
Женщина, похожая на дочь Альбиона, 
Лет сорока, не больше, 
Горожанка с выраженной задержкой развития, 
И она читает «последнее приключение» 
Писателя Хаймито фон Додерера, 
Думая, что это отчасти японец вроде Мураками, 
А от части цветок Рододендрон, 
Ее толкают, а она читает, 
К ней прижимаются, а она читает, 
У нее из разрезанной бритвой сумки тащат кошелек с проездным билетом, 
А она читает и читает про умного гигантского змея в залитом осеннем солнцем
псковском лесу, 
Она читает про ароматного рога прозрачно розовый агат, 
Про странного рыцаря Родриго, очарованного драконом навсегда, 
И в этот момент я люблю ее.

Остаться непонятым

Остаться 
Остаться непризнанным 
Остаться ждать 
Остаться ни с чем 
Остаться голым 
Остаться вечно молодым 
Остаться ночевать 
Остаться в выигрыше 
Остаться с носом 
Остаться в проигрыше 
Остаться при своих 
Остаться насовсем 
Остаться брошенным 
Остаться таким же 
Остаться наедине 
Остаться вдвоём 
Остаться холостяком 
Остаться у разбитого корыта 
Остаться на том берегу 
Остаться без кола, без двора 
Остаться в чём мать родила 
Остаться на полустанке

Глазница, глаз, глазок...

От мудрости вчерашней многоточий
Остался лишь докучливый песок,
И пустота глазниц истлевшей ночи,
Да глаз глядит в пустой дверной глазок.

Страждущему брату

На меня посмотри,
Посмотри мне в глаза,
Посчитай, раз, два, три,
И набухнет слеза.

А ведь я не актер,
Моя жизнь не пьеса,
Вот слезу я утер,
И запел Марсельезу.

Мне могилу не рой,
Это лишнее, право,
Лучше Яблочко крой,
Вместе с нашей оравой.

Вдох

Распятие есть фамильярность,
И дьявольское панибратство,
Не так ведь убивает ярость,
Тут богохульство, святотатство.

Прибить к кресту гвоздями Бога,
Смотреть, шутить, орать, смеяться,
Притих, гляди-ка, недотрога,
Распятие – есть панибратство.

Но то ли сиверком подуло,
Как говорится, по виску,
Толпа вдруг смолкла, и вдохнула
Невыносимую тоску.

История нервного срыва

Нет, пива долива не требовал я
Я пил всегда жадно, и торопливо,
Но я ведь не требовал пива долива,
Не требовал, бля, никогда, ни хуя.

Но что-то однажды со мной получилось,
К ларьку подошел, как обычно, счастливый,
Как будто земля подо мной провалилась,
Я крикнул: Долейте! Пожалуйста! Пиво!

Примчались менты, и ОМОНа садисты,
Меня повалили, ломали мне руки,
Но с пеной кровавой кричал я неистово:
Сатрапы! Мне пива не долили, суки!

На Лиговке

Часами об стенку мальчишка бьет,
Часами об стенку, не тикай, гадина, замолчи,
Часами об стенку, но время идет,
Сколько омегой о старую стенку на Лиговке не стучи.

Первый подарок жизни, часы, конечно.
Хром, и стекло хрустальное, подзавод,
Фирма такая солидная, вещь будет работать вечно,
Часами об старую стенку мальчишка на Лиговке бьет.

Автопортрет в кальсонах

Все чаще, как старик сижу в кальсонах на диване,
И в даль смотрю, за зеркало миров,
Задумчивый такой, в табачном весь тумане,
Бегущий мыслей, образов, и слов.
Как будто суеты чужда мне быстротечность,
Как будто всякий хмель я жизни изнемог,
Как будто я узрел Бесчеловечность,
Безглазую, беззвучную, как Бог.

Я

Я сидячая пустота,

Я лежачая пустота,

Я ходячая пустота,

Меня можно потрогать,
Меня можно поцеловать,
Мне можно дать в морду,
Но лучше не надо,
Вообще ничего не надо,
Со мною можно долго разговаривать,
Но лучше не надо,
Иногда я пьянею от грусти,
Потому что умею любить
Все непустое,
И не такое вечное,
Как 
Я

Аллергия

Моя рожа опухла от слез -
Аллергия на запах роз,
Тело все черт-те чем обкидало -
Аллергия на сериалы,
Тишина в глазах моих синих -
Аллергия на запах России,
И припадки от запаха скотства-
Аллергия, знать, на сиротство.

Трезвость

Ты не шей мне морального одиночества,
Я всего лишь простой отшельник в толпе,
Я всего лишь поссорился с Богом, и хочется
Думать, что это временно, и т.п.

Не приписывай мне уход в мир фантазии,
Я всего лишь простой подвижник в метро,
Да, я против абортов, но насчет эвтаназии
Я, как трезвый практик, считаю, что это зеро.

Чтение

Покупка книги – Акт смиренья,
Кто автор? Некто Санта Круз,
А впрочем, дело ведь не в этом,
Не в розысках оно ответа,
Попытка обрести значенье
Познанием вторичных уз,
Так все, кто племени и роду,
Не знал, иль память чья слаба,
Меняют нищую свободу
На хлеб читателя-раба.

Не о себе

Думаю о тебе,
Наконец-то думаю о тебе,
Смущает только, что думаю Я,
Опять этот Я, надоедливый гад,
Но все же он думает о тебе,
В сущности, не такой уж и гад,
Раз все же думает о тебе,
Вот уже подряд лет пятьдесят,
А был когда-то такой гад.
А ты никого не подвела,
Слабой, нетрезвой, ты не была,
Отвратительной, мерзкой, предательской тварью
Ты не была, и ему это странно,
И хочется думать о тебе непрестанно,
Грустя, и дыша никотиновой гарью.

Метро, утро

Ехал-ехал я в метро,
Зеркалом дорожка,
Где тут зло, а где добро?
Размышлял немножко.

Где душа, а где любовь,
Дело было раннее,
Рядом ехал сонный Бог,
Вышел на Восстании.

Сталин – русский человек

Можно лежать на диване просто, потому что ты русский,
Можно лежать на диване, как помещик Обломов,
Можно лежать на диване, как человек из подполья,
Можно лежать на диване, как Родион Раскольников,
Можно лежать на диване, как Сталин в сибирской ссылке,
Можно лежать на диване, как мертвый Башмачкин,
Можно лежать на диване, как Емеля – дурак.

Лего

Не ранен ты, и даже не убит,
И нет причин для хныканья и жалоб,
Всего лишь проклят, проклят и забыт,
А здесь таких! Не мало! Нет, не мало!

Ты погоди, придет и твой черед
Шептать свои последние проклятья,
И уходить через подземный ход
В небытия, забытия объятья.

Приглашение к спонтанности

Сойди с ума! Попробуй! Это просто,
И стоит свеч, поверь. Однажды утром,
Полуодетый выскочи наружу,
Гаси руками головы огонь,
Кружи листом осенним, падай в лужу,
Пой канарейкой, и кричи конем.
Беги, как будто знаешь сам, куда,
Беги, глашатай страшного суда.

Все изменилось

На рукаве твоем не группа крови,
На рукаве твоем запекшаяся кровь,
Но чья она, солдат, твоя или чужая,
Товарища, врага ли твоего?

Последняя жертва

Протискиваясь в межбрандмауэровы пространства,
Мимо дерев без всякого убранства,
И свалки обходя, где роются бомжи,
И фонари, случайно б не повеситься!
И церкви, где безумно бабки крестятся,
И биржевые храмики маржи,
Дворцы, и замки упырей минуя, 
И полные наркотиков аптеки,
Как на вокзал, стремлюсь я в жизнь иную,
Как будто взяли в плен меня ацтеки.

И сон ее глубок

Пойду во храм, поставлю свечку
Перед намоленной иконой,
Перед расписанной дощечкой,
В свое раскаянье влюбленный.

А мать все снится, снится, снится,
То стонет горестно: сынок...
То вдруг смеется, веселится,
То спит, и сон ее глубок.

Молитва

Вчера, 
Когда я смотрел на маленькую копию иконы
С изображением Богоматери с прекрасным лицом, 
Погруженным в тихую скорбь, 
Мне почему-то захотелось, 
Чтобы она улыбнулась. 
Кому? 
Не знаю. 
Мне? 
Судьбе? 
Кому-то? 
И я прошептал мысленно: 
Улыбнись, Дева Мария! 
Улыбнись, Дева Мария!
Улыбнись, Дева Мария! 
Брось вызов Страданию! 
И вдруг, мне показалось, 
Что дева Мария улыбается…