Поэзия

РЕКА МИАСС

Река Миасс хранит всех нас
От злых поводырей,
По ней поплывших в стиле брасс
И утонувших в ней.

Лишь по ночам они, бренча
Костяшками судьбы,
Выходят строем на причал,
Как будто по грибы.

Как тридцать три богатыря,
Сочащиеся мглой,
Идут и тень нетопыря
Несут перед собой.

                                    1994

*   *   *

Кем я был года три назад?
Шарил я по бачкам бычки,
А теперь я ем мармелад,
Дорогие ношу значки.

Я тогда угрюмо молчал,
Говорил только сам с собой,
А сегодня огромный зал
Повторяет слова за мной.

Ну и молод же был я тогда,
И, хоть все еще не старичок,
Иногда помяну те года,
Глядя на потолок. На крючок.

                                    1995

*    *    *

Каждую среду в Сирию,
Каждый четверг в Турцию
Летят самолетов серии,
Везут пассажиров порции.

Жизнь пассажира серая,
Радости в жизни – куцые.
Разве что только Сирия,
Да, в крайнем случае – Турция.

                                          1995

СТОРОЖИНЫЙ ТРИПТИХ

1.
Сторожем трудно работать:
Приходится ночью не спать:
О межпланетных полетах
Роман с продолженьем писать.

Заснуть – роковая ошибка:
Подстерегают химеры.
Быстро сгорает обшивка
В плотных слоях атмосферы.

2.
Сторожем страшно работать:
Воры скребутся во мраке.
Тело желает дремоты,
А не отраженья атаки.

Отдавшись природы закону,
Заснешь среди ночи беззвездной.
Но тут же проснешься от звона
Выпавшей палки железной.

3.
Сторожем скучно работать:
Он одинок по ночам.
Стены внимают с охотой
Его редко трезвым речам.

А утром, когда он уходит,
Из стен вытекают как газ
Речи его и наводят 
Грусть без причины на нас.

                                 1996

*  *  *

Меня ничем не удивишь,
я всё давно уже постиг,
и книги покупаю лишь
в отделе уценённых книг.

Там безмятежный продавец
проводит пальцем между строк,
осколки взорванных сердец
перетирая так в песок.

Там чей-то предпоследний том
не мною загнутым листом
сумел вниманьем завладеть
моим. И зазвенела медь.

                                  1998

*  *  *

Когда ты дышишь этим небом,
заката воздухом живым,
тогда ты думаешь, что хлебом
зовут не то, что мы едим.

Когда твоя судьба – мотыга,
окаменевшая в борьбе,
тогда ты веришь этим книгам,
не предназначенным тебе.

Но лишь телодвиженья хватит
на воспитание раба.
Богатый бедному заплатит,
но всё равно тебе труба.

                                  2001

ЭЛЕГИЯ

Попав сюда как никогда случайно,
ты медленно проходишь вдоль оград,
поверх которых на тебя глядят
глаза, опустошающие тайной.
Здесь люди, незнакомые тебе,
своих знакомых тихо хоронили.
Прочти одну из неземных фамилий,
кто тотчас же откликнется тебе?
Не я. Я жив. Я говорю с тобой
и обращаю общее вниманье
на тишину, похожую на знанье,
на жизни, непохожие на бой.
И понял ты, что нечего пенять
на этот мир, обманчивый и зыбкий?
Что, улыбаясь странною улыбкой,
ты вряд ли в силах челюсти разжать?
Ты выйдешь к дому. Ты откроешь дверь.
Ты встанешь на пороге. Ты услышишь,
что боль твоя совсем не стала тише, 
но не её ты слушаешь теперь.

                                                  2001

ЕМУ ПРИДЁТСЯ ПОДОЖДАТЬ

Бомбу спрятали в вокзале.
Вызвали сапёров.
Гражданин в очках сказали:
«Вряд ли это скоро».
Был похож на муравейник,
А теперь другое:
С неизвестным уравненье.
Что это такое?
Но вразрез всеобщей мысли,
Ни на что на свете
Невзирая, пить и писать
Требовали дети.
А родители хотели
Ехать беспрестанно,
Спать на временной постели
Как на постоянной.
Но никто не будет встречен 
Вовремя на месте.
Опозданием отмечен 
Каждый как отверстьем.

* * *

Где-то там за очень много
Разных километров
Запылённая дорога
Тихого райцентра.
На неё-то спозаранку
Шофер молчаливый
Лихо вывернет баранку,
Сотрясая «Ниву».

                          2001