Проза

Начало

Продолжение

9. Метаморфозы

Вернулся к себе, лег – заболеваю!

Нет, надо на работу идти. Там все равно больной ты или здоровый,
пьяный или трезвый – дай план и все! И даже, если нас призывают
к чему-то высокому и праздничному, то сначала мы все равно
должны план выполнить. И это правильно. Только работа может
нас вырвать из хаоса бытия и кошмарных снов. Работа – наше
лекарство от ядовито-жидкой разлагающей среды обитания. Здесь
не зевай – враз на голову пять тонн поставят!

– Ты чего опаздываешь? – хмуро спросил мастер и озабоченно посмотрел на кран.

– Вот! – я сунул ему справку под нос. – В анекдот я попал!

– Все мы тут все в анекдоте, – буркнул он, увидел знакомую подпись и
удивился, – А ты разве пьяница?!

Вижу: ноздрями шевелит – нюхает. Я обиделся. Ненароком вспомнил про
него самого.

– Да ладно ты! – он смутился. – Черт вас знает! Сейчас вообще ничего
не поймешь!

На! – справку мне сунул. – Выкинь её! Иди, переодевайся да
приступай! Все равно два часа простояли – электричества не было.

На работе, если есть электричество и все остальное, каждая секунда
дорога, а тут Валька напарник смылся куда-то. Есть же зараза
уголовная!

Через пять минут объявляется.

– Бросай лом! – кричит. – Пойдем, покажу!

Из гремящего цеха привел на склад.

– Смотри!

На всей территории шельфа, отведенной под склад, вверх вздымались
хмурые утесы невостребованной продукции. Между ними, как
голодные акулы, сновали злые шоферы – водители многотонных МАЗов,
задирали головы, озираясь по верхам – что-то искали.
Скопление их могучих машин рокотало, выпуская в наше сине-зеленое
своё ядовито-голубое.

– Почему не грузитесь? – сурово спросил я высокого и сутулого
водителя трайлера, Костя, вроде, его зовут.

– Так нету же груза! – развел он руками.

– А это что?!

– Во-во, поругай их! – Иван стропаль подошел и закурил смачно. – А
то лазить страшно. Там наверху ветер начинается. Сдует еще!

Костя тоскливым взглядом обвел высокие утесы, грустно головой покачал.

– Это для вас они есть, потому что вам за них платят. А мы тут
ничего не видим. Пусто!

Елкин подскочил, нахальный мужик.

– То, что вы делаете, на хуй сейчас никому не надо! Таких домов уже
не строят! Серия давно устарела.

– На наш дом везите! – заорал с крана Мишка и заругался.

Елкин вертанулся в его сторону.

– А на вашем доме, – злорадно закричал в ответ, – Лёха ваш, хрен
лысый с самого утра в сиську пьяный! По всем этажам его носят,
не могут найти, где ему нравится. День простоишь – не
разгрузят!

– Для кого же тогда мы всё это делаем?! – я похлопал ладонью по
жесткому боку рукотворной скалы.

Костя плечами пожал и вздохнул безрадостно.

– Не знаю, ребятки, не знаю.

В цех вернулись – работа кипит, люди стараются, продукция множится.
Мастер подошел, снова напомнил:

– Вы ж не подведите, в субботу выходим!

На работе я и так злой, а если к тому же еще и прав…. Рукавицы швырнул.

– Пойдем!

– Что случилось? – он насторожился.

Пришли на склад. Валька следом притопал.

– Смотри! – и молчу. Жду, пока он сам поймет.

А он сигареты достал, закуривает. Так он от стрессов спасается. Чуть
где ситуация накаляется – сразу закуривает. Все в себе
переживает, а снаружи только лицо дергается, да еще
разговаривает сам с собой. Курит без конца и разговаривает.

Затянулся поглубже, спичку отбросил, выдохнул – к стрессу готов.

– Ну, в чем дело?

Я рукой показал на утесы.

– Зачем мы все это делаем?!

Он даже поперхнулся от неожиданности.

– Тьфу тты! – ругнулся. – Я испугался, думал, случилось что! Пошли в
цех! Холодно! Одни вы у нас такие глазастые! Раз в месяц
выглянули – увидели! Я все это по десять раз на дню вижу!

– Так надо же что-то делать! Как-то разбираться!

Мастер, он тоже, когда на работе, злой, а если еще и прав….

– Один ты у нас грамотный! – закричал. – Я про этот Кавказ
начальнику каждый день докладываю! И он не молчит. В управлении давно
знают, что тут у нас творится.

– И что?

– А ничего!

– Так они же должны что-то делать!

– И они докладывают. В Главке знают про наши дела.

– Знают?!

– А ты думал!

– Ну и что же они?!

– Ждите, говорят. Получим документацию, закажем формы и перейдете на
новую продукцию, – рукой махнул. – Пусть сами разбираются!
Наше дело – план выполнять.

– А зачем его выполнять, если все это никому не надо?!

– Да что ты все думаешь не туда?! Нам деньги за что платят? Работай
и не волнуйся! А будешь думать – без зарплаты останешься и
других подведешь! На верху тоже не дураки сидят! Выпустят
распоряжение построить еще один-два дома старой серии, и вся
наша продукция разойдется!

А ведь прав! Тысяча человек сидит – и хоть бы хны! А я с ломом
бегаю, да еще и беспокоюсь забесплатно. Они же, козлы, надо мной
еще и смеяться будут!

Почесали мы с Валькой затылки и снова за работу взялись.

Напарник у меня неплохой. Саша, вроде, его зовут, а Валька – это
кличка. На руке у него наколка – над могилкой восходит или
заходит солнце и надпись: «Валя – любовь до гроба». За хулиганку
отсидел до того, как попасть в наш цех, но не испортился.
Нормальный парень, вспыльчивый только. Я как-то спросил у
него ненароком про эту Валю. А он кулаки сжал, желваками
заиграл, уставился в пол и говорит отдельными словами: «Если. Ты.
Меня. Еще раз. Про эту суку поганую спросишь – я за себя не
отвечаю!»

Вот тебе и «любовь до гроба»!

Крюки над нашими головами закачались, и слышим мы сверху:

– Два друга! Один в институте срок отмотал, другой – за проволокой!
Оба теперь ученые, за производство болеют! Ха-ха-ха!

Валька заругался, а я вижу, крановщик наш Федя, вроде, уже того….
Мастер подошел, тоже посмотрел на него подозрительно.

– Смотри! – строго сказал. – Ты мне за свой пролет отвечаешь! Он
что, тяпнул? – на Федю кивнул.

– Откуда я знаю!

– Надо его понюхать, пока не натворил чего!

И верно, видим, он кран дергает, крюками машет. Одному по спине
заехал, другому по боку, третьему – по голове. Люди в стороны
шарахаются, стропальщик подходить боится, а деваться некуда –
план все равно выполнять надо. Залез я на площадку.

– Федя! – кричу. – Подъедь-ка, чего скажу!

А он догадался, наверное.

– Некогда! – бурчит. – Работать надо! И вообще, я тебе не Федя, а Федор Иваныч!

– Ты, Хер Иваныч! Слезай с крана! – заорал Валька. – Нечего его
нюхать, гавно такое! И так все понятно!

Мастер снова закурил. Выдохнул длинную затяжку.

– Котов! – закричал. – Все! Слезай! По-хорошему прошу!

Стоим мы: Валька с мастером внизу, я на площадке, – кричим, а он
своё дело делает. И странный хохот гремит по всему цеху. Одному
крюком засветит – другой смеётся. Тому, кто смеялся,
попадет – вдвойне радостно – вроде бы, справедливость
восторжествовала. А он наверху как начальник на всех покрикивает,
наставляет: «Почему без каски?! По технике безопасности не
положено! Иди, надевай! Я тебе запрещаю без каски работать!»

И вроде бы, он прав, потому что и в самом деле не положено без
каски. И, выходит, один пьяный Федя за порядок на производстве
болеет, а мы ему только мешаем.

Наработал он, наконец – панель разбил и человека чуть ни угробил. У
мастера руки трясутся, новую сигарету достает. А весь пролет
хором:

– Фе-дя, сле-зай!

Дошло, наконец. Затылок почесал.

– Ладно, уговорили.

Причалил кран, потихоньку спустился по лесенке. Тут мы на него все и
набросились.

А он на мастера уставился и говорит:

– Что ты меня стыдишь?! На себя посмотри!

И опять смех по цеху. Мастер глазами хлопает, лицо у него дергается
– понять не может, почему народ над ним смеётся, а у самого
изо рта две сигареты торчат и обе дымятся.

А Феде хоть бы хны. Пробираясь между формами ненароком ухватил Маню
татарку за неприличное место. Стоит и ухмыляется.

– У-у, кот рыжий! – Маня замахнулась на него полутеркой. – Иди, не
мешай! А то как дам по башке!

Федя мурлыкнул, хвост задрал и пошел!

А у меня лом тяжелый из рук – да по ноге!

Ну, разве так можно?!

Разве бывает такое?! Что же это творится?! Ну нельзя так! Это же производство!

– А что я сделаю?! – мастер оправдывается. – Сам знаешь, людей не
хватает. Один пьяный, другой сраный – кому работать?! Не
только кота, а хоть черта на кран посадишь!

Всё разладилось! И наладчиков нет!

Даже на производстве дикий бардак и метаморфозы!

Осталась ли где простая нормальная жизнь, которую, пусть не сразу,
но все-таки можно понять и отличить от сна, бреда, анекдота?!
И как к ней пробраться?

10. Плющит!

С головной болью и звоном в ушах я поднимаюсь на небольшое плато,
где находится управление нашего комбината. По длинной ковровой
дорожке кроваво-красного цвета приближаюсь к большому
начальнику. Он у нас как царь морской: и командует, и наказывает,
и дары раздает. Говорю, что трудно на дне, что все мы там
запутались в винорослях и пиворослях. Давление увеличивается,
и первые симптомы кессонной болезни мы ощущаем даже при
незначительном подъеме к поверхности. Все труднее дышать, и
даже на производстве начались метаморфозы. Страшно работать,
потому что мостовым краном управляет рыжий кот в пьяном виде!
А нормальных людей становится все меньше и меньше! И хорошо
бы мне жилье выделить где-нибудь повыше.

Директор на удивление оказывается понимающим человеком.

– Сейчас всем трудно, – вздыхает сочувственно. – Везде свои
проблемы. Кот – это еще ничего. Пусть работает! Только, чтоб не пил,
конечно! Думаешь, в управлении все гладко? У меня начальник
ЖЭКа вчера так назюзился – форменная свинья! Да еще и
бездельник! А в Главке, знаешь, какой удав сидит? – сообщает
доверительно. – Подойти страшно! Очень трудно стало работать.
Всем надо! Все требуют! Все уже не могут! А мне, думаешь,
ничего не надо?

Он даже с виду большой человек, а у меня деньги жидкие.

– На «нет» и суда нет! – по-свойски успокаивает меня. – Да и что ты
волнуешься? Поживи пока там! У всех условия тяжелые. Мы же
пошли тебе навстречу – взяли на работу! А не положено! Ты же
сам понимаешь, что должен работать там, где ты есть по
паспорту, прописан как человек и все такое! Мало ли кем и где ты
можешь оказаться на самом деле! Что случись, нас по головке
не погладят. Мы тоже рискуем!

Это, действительно, так. Но здесь, где меня по паспорту нет и как бы
не существует, надо работать даже по субботам, и у меня
все-таки есть комната. По паспорту же я существую там, где у
меня ничего нет, а сам я оттуда уже давно испарился.

– Не переживай! – успокаивает директор. Построим большой голубой дом
– мне сегодня доложили: 9-й этаж уже начали монтировать –
тогда выныривай, подплывай и в порядке общей очереди….

Всё будет! А пока надо потерпеть.

И я опускаюсь на дно. Ждать и терпеть.

Всё труднее дышать! Невообразимые толщи жидко-газообразного
сине-зеленого давят уже нестерпимо. Страшным давлением скомканы
судьбы и жизни, надежды и человеческий облик. Все меньше света в
наших глубинах! Кто-то, не выдерживая, искажается, плющится
и начинает существовать горизонтально. Кто-то камбалой
ложится на дно, кто-то безвольной медузой зависает между дном и
поверхностью. Многие как осьминог домосед забиваются в нору,
периодически высовывая щупальце, чтобы сцапать корм и живут
только для себя, для детей.

Гигантскими скачками движется обратная эволюция. Ширится океан,
затопляя все новые и новые участки суши, и колышется безбрежное
сине-зеленое.

Все распадается и растворяется в этой среде. Это и есть наш мир! То,
из чего нам не вырваться и никуда не уйти.

Может, не везде так? Но нам однозначно объясняют, что в других
местах еще хуже. Только по-другому.

Что-то неправильное происходит на нашей планете. Даже Вселенная
разбегается от нас в разные стороны – повсюду астрономы
наблюдают красное смещение. И лишь комета идет нам навстречу сквозь
всеобщее разбегание.

(Продолжение следует)