Литературная критика

Году в 1979, или 80-м в Ленинградском доме писателей прошел семинар, посвященный
Гоголю. Состав участников был пестрый,
университетская филфаковская молодежь, несколько маститых литературоведов и критиков, да несколько маститых же докторов психиатрии.
Вопрос ставился довольно банально, хотя и резко - был ли Гоголь стопроцентным психом, или все же… был?! Вариантов, ясное дело не было,
раз уж доктора из Бехтеревки взялись за дело наряду с Золотусским. Действительно, история болезни Поприщина, слишком со знанием дела
изложенная, да еще Нос - уже этого достаточно было, чтобы согласиться: здоровый так не напишет. Таким образом, в разгар застоя, открыто и
нагло был поставлен вопрос о нормальности русского национального сознания в его исторической непрерывности, так сказать. Ну ладно,
извращенные и пресыщенные современники считали Николая Васильевича за реалиста, а описание приключений Носа в мундире были
преспокойно опубликованы за сто лет до всемирной славы Сальвадора Дали. Но ведь этого шизофреника Гоголя изучали в советской школе, и
учили на его текстах детишек добру и красоте. При том, что преподавали литературу в школах сплошь женщины, пропаганда ими еще и
гоголевской феминофобии представлялась очень странным делом.

Да разве один Гоголь, разве одна
Шинель? В конце концов, математически, всю русскую прозу (и русскую философию) можно представить как
одно алгебраическое уравнение n-ной степени. N корней этого уравнения образуют симметричную круговую группу. Вращайте круг, на место
x0 подставляйте x1, на место х1 подставляйте х2, и так далее, вплоть до х0 на место хn. И вы увидите, что коэффициенты уравнения останутся
неподвижны. Ничего не изменится, в сущности. Подставьте в Воскресении вместо Масловой и Нехлюдова, Ларину и Онегина. Евгений
отчитает неопытную и чистую душой девушку, тетки благополучно выдадут ее замуж за богатого старика, Евгений влюбится и получит свой
облом. А Нехлюдов трахнет Катю, написавшую ему «Я Вас люблю, чего же боле», а потом, застрелив жениха ее сестры, укатит на фиг в Питер,
или на Кавказ. Катя забеременеет, будет выкидыш, ее отдадут в монастырь тюремного типа, а наш повеса и лишний человек путем
внутреннего перерождения, катарсиса и взаимной переписки начнет вызволять тетку из застенка, предлагать жениться, и получит свой облом.
Онегина можно кинуть на место Вронского, Вронского вместо Мышкина, Каренину переодеть Ростовой, а Ростову опять Масловой.
Тургеневские девушки при ином раскладе могли бы запросто предлагать Раскольникову «нырнуть в подвал» в Таировом переулке близ Сенной,
в питерский промозглый вечер с дождем и желтым снегом, а Лаврецкий, или там Нежданов, вместо того, чтобы вступать в переписку с
Нечаевым - бродить себе белой ночью Мечтателем по безлюдным набережным. В общем, дурдом, а если где-то как-то подстановка тормозит, смело используем Нос, одевая его в подходящий костюм, в шинель, во фрак Лужина, хоть в сюртук Наполеона, чтобы Нос возглавил французов в битве при Бородино.

А вся наша современная, реальная героистика - разве не тоже кручение заколдованного колеса. Какой-нибудь коломенский навозный
огородник лишь только очутился в том, что он считает светом, да купил в бутике пару лаптей за двести долларов, так тут же записывается в
консерваторы и охранители, подписывается Колломейцев, а «незаконный» потомок трех поколений университетских профессоров у него
смутьян и пролетарий. Да что огородник! Крутани колесико, и вот уже Федор Карамазов восседает в кресле президента, скажем,
торфяно-ягельной корпорации размером с Россию, рассылает детей своих по губерниям да по европам, чтобы только избавиться от них, и
рассуждает в теле- интервью типа кто ж прав насчет Иисуса Христа - Иван или Алешка?! А я, говорит, думаю, что Алешка прав, но никак не
Иван. Положение обязывает. Еще сдвиг корней, и некий доктор каменно-философских наук, который у Лескова в Рынь-песках свои науки
тамошним «татарам» пропагандировал, и «татары» его до углей сожгли, а спрятанных в подметке монет он им не отдал - восседает где-нибудь
вдруг в Ливерпуле и заправляет всемирным благотворительным фондом «Золотой Мамонтов». И ничего не меняется, и мы не меняемся, ибо
учителя у нас все те же. Пушкин да Гоголь, да вся честная компания..

Что изучали и изучают дети в наших школах на уроках литературы? Разумеется, они изучали и изучают свою собственную будущую жизнь,
еще не зная об этом, то есть литература у нас это и есть настоящее ОБЖ (основы безопасности жизнедеятельности), новейший и престранный
предмет. Да, странная жизнедеятельность имеет место на просторах среднерусской возвышенности.

Судьбы книжных героев мягко проецируются в детское сознание в качестве туманных картин их, детей, собственного будущего. А эти
странные герои, эти, прямо скажем, национальные герои… это, сами знаете, прежде всего, убийцы и самоубийцы обоих полов, жулики,
аферисты, проститутки, алкоголики, жены неверные, и жены, чья верность пуще всякого разврата, а также полусумасшедшие и
конкретно сумасшедшие маргиналы, люди фантастической слабости и столь же фантастической гордыни. Это также и разнообразные черти и
мелкие бесы, и всякие фетишисты а ля извращенцы из ничего, коих и возглавляет бессмертный персонаж в мундире надворного советника -
Нос! Далее, это бездельники-резонеры, бесконечно и умно рассуждающие, или идеалисты, невольно готовящие торжество материального на
земле, это люди, делающие всегда работу, приводящую к прямо против ожидаемого результату, так что болтливые бездельники кажутся
наиболее мудрым и дальновидным контингентом.

Ну ладно, герои любой национальной литературы чаще всего не ангелы, но они и не национальные герои. Фауст не Фауст, а ни один
средневзвешенный немец не согласиться с тем, что «подлец человек», и что «подлец тот, кто этого подлеца осуждает». Нет, возможно, это и
так, но - в России, а у них в Германии - порядок. А для беспорядка и психологии Бог Россию и создал. Вертер?! А разве он не был русским?
Ну, русским типа немцем, с Поволжья?! Есть знания, которые лучше бы позабыть, как тяжелый сон. Или отдать их патентованным
паталогоанатомам и сексопатологам. Пусть пишут своих Лолит и Парфюмеров, или там Голубых сал. А там, ну, если хотите - оно у них есть.
Ах, не желаете? И правильно! Я думаю, что некоторые немцы (пусть будут немцы, раз уж мы к ним привязались) ни за что не поверят, что у
нас, в России, дети изучают типа «Молчание старух». Нет, не поверят!

Позвольте! И что, эта земля населенная разнообразными чертями и чертенятами - она что, действительно находится под покровительством
Пречистой?! Верится с трудом! Богородица хранит действительно сумасшедших, а те, кто хоть чуть-чуть догадался о своем безумии, уже
таковыми не являются. Этот вечный русский хохот над методичным и систематическим немцем! Действительно, смешно, ведь он, немец, не
догадывается. Что он черт, и безумец, как и мы, как и все, а мы-то врубились. Есть вещи, о которых не следует догадываться человеку! Да мы
бы и не догадались, если бы не все та же русская литература. Беда ведь не в том, что Гоголь был псих, а в том, что он знал об этом, и о том,
что не только он! Ему бы молчать, а он раструбил на весь свет. Весь-то свет не поверил, а мы, русские, поверили, ибо по степной природе
своей наивно видели (и видим) в правде… правду. В то время как, возможно, в правде-то этой правды и нет?! И если практика жизни есть
последний (и единственный) критерий истины, то так оно и есть, очевидно.

Да, четко работает этот семиотический критерий психиатров: настоящий сумасшедший никогда не сомневается в своем психическом здоровье.
И миллиарды «психов» по всему миру исправно клеят свои коробочки, шьют свои шинели, и занимаются другими, терапевтически
оправданными мероприятиями. Прогноз у них, болезных - благоприятный. А мы, русские, вопросом «А в своем ли мы уме?» погубили себя.
Или нет?!