Литературная критика

(П. Пепперштейн «Военные рассказы»; М.:Ad Marginem, 2006)

Если сосредоточенно прислушаться к слову «пепперштейн», легко
уловить исходящий от него шум бесбашенного реактивного гона. Попробуйте
сами. Чувствуете? Гигантский торт, пожирающий все банкетные яства,
престарелый Бен Ладен, оказавший на самом деле ирландцем Бенждаменом
О.Ладденом, гангстерши-атамаши Пугачева и Мадонна, ветеран-афганец
с цветными зубами…Эх! Завывает, кружит, метет пурга…

Когда отматываешь назад пленку своей жизни, до школьной поры чудесной,
то часто обнаруживаешь на экране полузабытого специалиста по лепке
«корок». Этот типаж являлся настоящим сокровищем обалдуев в синих
пиджачках. Вот сидит такой Пепперштейн в школьном дворике, в центре
внимания и лепит, гонит, несет. Причем слушает его с застывшими
полуулыбками на лицах – школьная богема, лучшие люди из категорий
«А», «Б», «В», безнадежные лентяи и мечтатели, изредка добавляя
к истории что-то свое. К несчастью ребята еще не познакомились
с Курехиным, Сорокиным, Пелевиным, Мамлеевым и Липскеровым, к
счастью, они еще не слышали о чудесных галлюциногенных свойствах
мухоморов, не пробовали «кислоту» и не «пыхали дурь». Они еще
в прошлом, в «каменном» веке. Но зажигают уже полной программе.
Знамо дело: в школе грузят, впереди безнадега, делать ничего не
хочется, гопники зубами клацают, девчонки волнуют, предки достают
и к тому же маньяк Фишер по лесопарку шастает. Одна отрада – гонять
телеги про фашистов, голых девок, Бога, американцев, инопланетян.
Чем абсурднее, тем прикольнее.

Оглядываясь назад, приходится признать, что, собственно, ничего за
прошедшие "переломные" годы не изменилось. Только стало все
гораздо гаже и стремней. И мы остались теми же самыми.
Правда, из темно синих пиджачков выросли, да умным словам
научились. А стебаться любим по-прежнему. Поэтому, как не назови эту
смачную, добротную смурь - младоконцептуализмом или
постмодернизмом (который, как, оказалось, приказал долго жить) –
суть ее не меняется. Это – гон школьно-дворового корочника. Ну
и что такого? Выражаясь гомеопатически - от сумасшествия
можно предохраниться микронной дозой сумасшествия, например
рассказиком-другим Пепперштейна. Правда, иногда автор через
чур уж грузит, прессингуя больничным кошмаром и
белогорячечными галлюцинациями. А так…вполне себе симпатичная креза.
Хорошо отвлечься. Тем более, что текст - густой, плотный,
уверенный – автор знает, что делает. А иногда, даже любоваться
начинаешь, будто в руках у сказочника, не перо, а кисть.
Недаром, что художник:

«Бывают, как известно, осенние дни – столь прозрачные, что их
прозрачность граничит с болью. А ювелирная выделка лучей в эти
дни делает эту боль сладкой и холодной, такой сладостно-охлаждающей,
какой бывает трезвость, приходящая после долгого, буйного пьянства.
Наконец-то ушла пьяная от любви весна, ушло возомнившее о себе
лето, и скоро белой шубейкой зима накроет нас».

Как видно, Пепперштейн лепит свои корки от балды, а не от ума
и тщеславия. И в этом его соль. Жаль только, что юродство исключено
из литературных правил, а настоящая высокопарная пурга в почете.
И вообще «…почему мы должны доверять лишь тем ядовитым речам,
что нашептывает нам печаль? Почему не уверовать детскому лепету
счастья, которое иногда вкатывается в нашу душу ненароком, словно
разноцветный мячик?» (П. Пепперштейн «Живой гроб»).