Литературная критика

Если писать, как того требуют традиции русской графики, через «о» в ударной позиции, сделается похоже на слово «мошонка». Ничего личного, просто мы уже практически приступили, ибо от слова «мошонка» (маленький кошелек) произошло, как выяснится впоследствии, кушанье «паштет» (семантическая цепочка - «пашина» и «с запашком»).

Точнее говоря, перечитывая пятнадцать минут назад некоторые страницы своего выдающегося творчества, я обнаружил, как мысли автора, человека и так уже достаточно не худого, постоянно вращаются вокруг тех или иных продуктов питания. Но сперва нужно предупредить, что метод, используемый в настоящей статье (в настоящем исследовании, сказал бы я, если бы был жив), вполне научен и называется методом комментированного самочтения. Когда-то мне предложили писать диссертацию по специальности (номер забыл) «русская литература». Отказаться было нельзя, и я стал писать. А чтобы не умереть от скуки, главным предметом исследования выбрал роман А. Флавора «Муций», справедливо указав научному руководителю проф. Егоровой Л. П. на тот неоспоримый факт, что это есть главный постмодернистский роман. -->

Работа, надо сказать, спорилась (от слова «неоспоримый»), но только до тех пор, пока научный руководитель не поинтересовалась личностью автора, написавшего столь чудесный (судя по приводимым в исследовании цитатам) и неоспоримый роман. Я горделиво признался, что роман написал сам. В этом, сказал я, заключается высшая научная объективность исследования - писать доподлинно известную правду - о том, что знаешь наверняка, не прикрываясь якобы всепролазностью «научного метода», который якобы проникнет в любую жопу без мыла и наведет там объективный порядок (а на самом деле ученые-формалисты всё брешут и выдумывают из головы).

Научная руководитель выразилась в том смысле, что ты охуел и так нельзя, после чего я диссертацию писать перестал, уволился из университетута и завербовался в литкритики, которым, говорят, можно без диссертации. Хотя до сих пор не понимаю, почему было нельзя. По-моему, только так и писать диссертации! Просто чуждым исторического знания формалистам слабо.

А мне нет. Вам не приходила на ум мысль - «Панталыка не вяжет»? Не приходила, а если приходила, то как пошлая и дурацкая, потому что у вас в армии не было взводного командира по фамилии Михалдыка, а у меня был. Я и сейчас живу в таком специальном районе, где вокруг только пятиэтажные и девятиэтажные жилые дома, и деревья, и ничего кроме них. Но каждые четыре часа утра меня злонамеренно будит самый настоящий петух!!! То есть не будит, но напоминает о ходе времени, которого осталось на ход ноги. Все меньше, чтобы описать каждый свой вздох и прыг.

ПРИМЕЧАНИЕ, КОММЕНТАРИЙ - NB! (Нота бене)

На полях надо отметить, предварительно жырно отчеркнув лоснящимся от безделья ногтем, что петух (см.: Указ. соч.: глава I, «Петух») тоже еда. «Масляна головушка», - пишут о петухе в русской деревне, особенно отмечая тот факт, что петух - это Помазанник (ср. у Крылова: «…елейным голоском твердит кукушка: “ты, брат петух, горазд пиздеть, как Пушкин!”»; а так же другие иллюстрации коррелята «петух - смерть» в кн. «Эней, человек судьбы»); «Петух I (петух Первый - курсив везде мой, Л.П.)», - ласково твердят о нем в деревнях. См. также об этом у Даля в кн.: Даль, В. И. Словарь живого великорусского языка. Том I, «Петух».

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

Не наигравшись в свои игры, мы передаем их в наследство детям. Вот уже и моей молодой жене сделали предложение, от которого она не смогла отказаться. Молодая ко мне: давай, сука, руководи. Что я мог на это сказать? Только одно: «Пиши, матушка, диссертацию по постинтеллектуализму». Тему мы очертили скромно: не весь постинтеллектуализм под одной бомбой, а только поэзия, взятая в конкретно-исторической форме бытования группы Осумашедшившие безумцы.

Группа зарождается на наших глазах, и диссертацию Вика будет писать «в реальном времени», по тому принципу, по которому формируются фонды современных исторических и краеведческих музеев: сломался у бухгалтерши телевизор, она его тащит в музей. Выкурил директор пачку сигарет «Ява», порвалась кепка - не выбросил, а тоже в запасники складывает. Все это становится основой будущей экспозиции - «Быт российской интеллигенции первой четверти XXI века».

Это очень важно - по-человечески расспросить автора, как и о чем он написал свое гениальное стихотворение, а не прикрываться лживым постулатом, что будто бы автор «сам не знает», а знает только прохвост-филолог, вооруженный всепроникающим «методом». Однако читатель заждался. За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, постинтеллектуальной морфологии хаванины? Да отрежут лгуну его гнусный язык!

 ЦИТАТА ПЕРВАЯ

Водка в запотевшем с такане водка в запотевшем стаканк аблоневый свет струйка воды истночается тягучая поадает в подставленное ведро, в краышечках ведер собралосьн немного дожевой воды стакане пзатом низком аэрофлотовском я плыву а вотка

ПРИМЕЧАНИЕ 1. 1
     Автор намекает на постинтеллектуальную аутентичность, приглашая читателя к самому таинству Письма - письма «здесь-сейчас», с ошибками, но зато без пизды, происходящему как бы «во времени мысли», на глазах у читателя, которому остается только свечку держать.

хороша если закусывать её так: на тонкий ломтик ржаного хлеба (лучше всего использовать ненавязчивые сорта, например, "Окский") кладётся ломтик сала с основательными мясными прожилками, короче, бекона, у нас ещё говорят "пашина", но я ненавижу это напоминающее зачастую о нестиранности трусов слово; чем жёстче сало, тем лучше, но чтобы потом не пришлось его рвать зубами, следует этот сальный ломтик заранее разделить ножом в среднем на четыре части. Ничего страшного, если к салу прилипнет немного соли - сверху кладётся лимон, а соль с лимоном полезна... Кружок лимона также делится на четыре части, толщина их произвольная, по вкусу. Я люблю, чтобы было много лимона, толстая толщина. Можно наоборот, это зависит от утончённости момента. Теперь накроем бутерброд ломтиком сыра (лучше использовать твёрдые сухие сыры, "Голландский", например, или "Российский", но если у вас есть только брынза - один чёрт, сойдут так же Камамбер и Дор Блю, только, пожалуйста, не Рокфор - жирных сыров наше предприятие не выносит. Ну вот... Не спеша жрите всё. После первого бутерброда вам захочется водки, ну буквально чуть-чуть, граммов пятьдесят. Пейте, и закусывайте вторым, а там будет видно.

Примечание: водку не люблю.
 

ПРИМЕЧАНИЕ 1. 2 к примечанию "Водку не люблю"

      Имитируется жанровая структура соч. г-на Яцутки «Точка. Дзуйхицу. Книга записей и Примечаний», оказавшего на автора значительное влияние. (См. об этом также: «Как я испытал влияние г-на Яцутки»; Указ. восп., совм. не прдлг.) Композиционно противопоставив замечание «водку не люблю» основной массе текста, автор указывает на такую разновидность рефлексии, как Внутренней Коммуникации ситуация, характерную для ситуации «отчуждаемой своей речи» в момент письма. См. об этом подробнее: «Отторжение ‘своей речи’» в сб.: Коммуникативные помехи: Разновидности отслойки плаценты. - Уч. зап. Массачусетского ун-та, NY, Philadelphia., 1972. - С. 345-494.

Однако были времена, когда я пил её много, и горло не схватывал спазм: то ли я был не столь разборчивым, толи водка не была такой мерзкой. Когда в "колумбе" случился пожар (речь идет не об одноимённом театре из Ильфа-Петрова, а о фирме "колумб" - оперативная полиграфия, издательские услуги, что, впрочем, по большому счёту одно и то же), пожарники стали вести расследование в том смысле, что мол пострадавшие виноваты сами, а значит, хер им, а не страховку. Пожарникам была преподнесена на пробу бутылка "Кремлевской": там вместо этикетки - шелкография по стеклу, как на "Абсолюте", колумбовцы шелкографию уважали, вот и была преподнесена пожарникам на пробу бутылка "Кремлёвской". Однако эти заносчивые свиньи бутылку "Кремлёвской" отвергли, и нам пришлось самим её пить. А чтобы не пить просто так, устроили званый обед под девизом гастрономических меньшинств. Гастрономические меньшинства - это те, кто жрут всякие плохо сопрягаемые вещи, отыскивая в них тонкости и искусы, до которых был так охоч главный колумбовец и мой компаньон Колбасников Астарот Екимыч. Единственный искус, достойный того, чтоб его вспомнить, - это кислющий-прекислющий (без сахара и соли) лимон, тщательно смазанный крепкой-прекрепкой горчицей (лучше всего "Анкл Бенс Стронг")... Райское наслаждение.

Примечание
     Духовным лидером движения "Антитоталитарная гастрономическая инициатива", известного также как "движение гастрономических меньшинств" является Андрей Васильевич Колотилин, по возможности всегда старающийся запивать суп вареньем. В силу часто возникающего желания утолить голод, А. В. Колотилин любит перекусить на ходу, на улице, запивая буханку черного хлеба баночкой Кока-колы и притягивая восторженные взгляды уличных козлогрудых вакханок. Как большинство москвичей, А. В. Колотилин кушает по-собачьи быстро. И даже не по-собачьи, а со скоростью лесного пожара. Буквально сжирает еду. И на этом фоне однажды поверг меня в пучину умиления и восторга, заявив:

- Открыл вчера лекарство от астмы. - (Надо сказать, Андрей Васильевич страдает от сенной лихорадки. Осенью лихорадка усиливается и перерастает в астму. От астмы Андрей Васильевич страдает ещё больше). - Надо б ы с т р о есть винегрет и запивать его горячим чаем... КУРСИВ МОЙ! РАЗРЯДКА МОЯ! ПРОПИСНЫЕ БУКВЫ МОИ! - Л.П.

Иногда мы с Андреем Васильевичем дарим друг другу (или разрабатываем вместе) свежие гастрономические идеи. Так, я научил его пожирать в изрядных количествах леденцы "Холлз". Он меня пристрастил к польской жевательной резинке "Шок" (очень кислой, желательно с повидлом внутри, чтобы было противнее). Совместно был открыт способ употребления коньяка "в альпийском стиле": бутылка на двоих за десять минут, но не винтом, а ликёрными рюмочками чуть больше напёрстка. В чём секрет - догадайтесь сами, скажу лишь, что закуской могут быть хлеб с кетчупом. Наши наиболее сакральные разработки (такие как "Пить пиво долго" или "Сыр") покажутся читателю чересчур сложными, поэтому описывать их не стоит.

Наверное, неудачное второе воспоминание съехало в тему гастрономических меньшинств потому, что ощущать себя меньшинством с ударением на букву "и" - "меньшинством" очень важно, раз ты мудак. Один мудак - просто мудак, два мудака - в поле сноп. Уже движение, тенденция, закономерность. Уже «Осумашедшевшие безумцы» (см.).

А нормальные люди едят кашу или то, что им рекламируют по телевизору.
 

ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ К ПЕРВОЙ ЦИТАТЕ

Без общего примечания.

* * *

Слегка сточенное узкое лезвие длиной восемь с половиной сантиметорв по режущей кромке. Рукоятка зеленая, пластмассовая (всё сегодня пластмассовое у нас), тиснённая узором, и в тиснение забилась очень ценная грязь. Я было стал её выковиривать, а потом спохватился: как же, это же родной земли горсть: не выковыривать - беречь надо! И стал беречь.
 

ЦЫТАТА ВТОРАЯ. К ОБЩЕЙ МЕТАФИЗИКЕ ПУПКА
(Постановка проблемы)

С ножом связана удивительная история: он был потерян во время активного оздоровительного отдыха в Архызе, но сразу найден опять. Но сначала (лет за одиннадцать до того) там был найден (и совершенно безвозмездно!) другой - кухонный нож, с ярко-розовой рукоятью. Будучи привезён домой, служил верой и правдой много лет: ему был присвоен высокий статус "уличного ножа" (противу домашних ножей, которыми следовало пользоваться только для приготовления пищи), под ним пало не меньше сотни петухов (sic!!! - курсив мой, Л.П.) и куриц, для которых, пока они были маленькими и живыми, этим же ножом нарезано не меньше тонны укропа. (Цыплята очень неряшливо едят укроп, больше половины поразгребут и позасрут, а потому соотношение 10 килограммов на один клюв вполне реалистично). Увы, увы, розовый нож не сохранился, оплачь его вместе со мной, Читатель!

А зелёный нож потерялся так.

Но сначала надо сказть, что Архыз - это местность на Кавказе: речка, ущелье и посёлок. Там много кемпингов и лагерей, тусуются туристы, альпинисты и прочий сброд.

А зелёный нож потерялся так.

Я поднимался на плато Тамбулу (за точность названия не ручаюсь). Шёл один, в рюкзаке была банка консервов - не помню каких, но в томате. Воды не было, всяких излишеств тоже: мне было лет пятнадцать или шестнадцать, я закалялся. По пути потерял нож. Банку потом открывал, плюща её в лепёшку о скалы. Точнее, о сланцы (скалы острые, а сланцы - каменная труха). Высосал томат, пожевал листочки рододендрона (закалялся) и пошёл назад. Смотрел по сторонам: вдруг нож найду. Нашёл...

Недавно пользовался им как отвёрткой, подкручивая болты на Викиных очках. И еще резал лимон. И ел. Вика сейчас злая (надменная) под одеялом (недоступная) смотрит телевизор, ей скучно. Когда она добрая, я люблю нюхать её пупок. У многих людей пупки пахнут неприятно, а у Вики - приятно. Как морепродукты. Можно спрыснуть лимоном и съесть. Но не сейчас.

Все те ножи терялись и находились потому, что в Архызе много грибов.

ПРИМЕЧАНИЕ НОТА БЕНЕ

Этиология грибов очень расплывчата.

ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ КО ВСЕМУ ТЕКСТУ

Внимательный читатель, того и гляди, спросит: отчего это автор написал столь чудовищно чудовищную херню? Пока я жив, объясняю: оттого написал, что меня к ней подвигли два обстоятельства: письмо от Кирилла Куталова-Постолль, полученное по компьютерной сети Интернет, и спор с Денисом Яцутко, произведенный за бутылкой расслабляющего напитка Олжан-Сы (водка, настоянная на листиках и соцветиях анаши).

Кирилл среди прочего написал, что его радуют некоторые мои последние статьи на «Топосе» - в том смысле, что вот, наконец-то я, такой идиот, закончил кидать понты и взялся за ум, которого у меня вообще-то говоря нет. Денис же, мотивируя свою некорректность тем, что «кто же вам еще скажет, если не друг», принялся наезжать на меня с упреками, что я часто пишу вещи, о которых либо совсем не знаю (принцип неопределенности Гейзенберга (sic! - примечание Малашенку), вторая теорема Гёделя о неполноте), либо знаю чересчур много, но пишу о всяких малоизвестных обстоятельствах так, будто они являются общим местом.

Так, например (поясняет Яцутко), понятие «комплекса кастрации», часто применяемое мною к мужчинам, существует именно в этом виде в некоторых школах постфрейдизма, но большинству читателей комплекс кастрации известен в классической фрейдистской интерпретации - как женский комплекс. Еще Яцутко попрекнул меня тем, что я навязываю читателям совершенно чумовые трактовки известной оппозиции «язык - речь», забывая ссылаться хотя бы на авторитет кн. Трубецкого, сходным (неправильным) образом интерпретировавшего оппозиционные отношения звука и фонемы.

Так вот, пользуясь случаем, отвечаю обоим. Мне противна, действительно противна, культура «ссылок и примечаний». Мой могучий интеллект ценен своей стремительностью, мобильностью, гибкостью, инновационной открытостью и всесокрушающим креативом. В отличие от большинства комплексующих («вот я, эва какой в-белых-трусах, здесь, а левпир, вона какой, там») третьестепенных болванов-образованцев, я умею применять даже те знания, которых у меня нет, тогда как они не умеют применять и тех, которые у них есть (иначе как для демонстрации). Расстреливать, блянахуй, расстреливать.

В миллионный раз повторяю, что эстетика и философия постинтеллектуализма начинается с отмены (а вернее, просто с отсутствия) сверхзадачи репрезентации, то есть «представления» - философской мысли, художественного произведения, образа автора, наконец.

(Именно поэтому в своем «дневнике» я матом пишу о том, как хорошо ебать Татьяну Толстую. Что должен представлять себе человек, знавший автора по относительно вменяемым печатным публикациям, и забредший вдруг туда с любезно предоставленной «Русским Журналом» ссылки? А что хочет. Постинтеллектуализму это до лампы.)

Задача репрезентации возникает как неизбежное следствие рефлексии о социальных истоках собственного искусства. Ну например. Рисунки Пушкина никогда бы не состоялись, если бы он их «создавал» не на полях черновых рукописей, а на специально подготовленных для рисования листах веленевой бумаги. Загадка детской гениальности состоит в том, что ребенок не озабочен тем, как кто-то (в том числе и он сам) будет рассматривать его письмо или рисунок. Простоты можно добиться с помощью мастерства, но гениальная простота возникает лишь там, где ее достичь не стремятся.

Сверхзадаче репрезентации, психологически сковывающей художника, заставляющей его красоваться и лгать и в конечном счете неизбежно влияющей на сам объект творчества, постинтеллектуализм противопоставляет такие ценности, как актуальность и аутентичность. Актуальность не в смысле «важность» (этим порочным значением как раз и определяется ложная авторская установка), а в значении «здесь и сейчас». Аутентичность - в значении подлинности, неопосредованности мысли или объекта искусства, предлагаемых реципиенту в том же необходимом и достаточном виде, в котором автор пользуется ими сам. Ничего не следует разжевывать и приводить в соответствие с общепринятыми «кодами»: как говорит Олег Борисович Козлов, «народ не понял - так ему и надо».

Аутентичное и актуальное творчество не сковано репрезентационными рамками «темы - идеи», «информационного повода» и жанровых предпочтений. Его моментальная подлинность - это «гвоздь, на котором повесилась логика». Например, ни в коем случае нельзя социально интерпретировать детское творчество (не считая тех случаев, когда оно возникает по тупому заданию руководителя кружка или учителя - «в каждом рисунке солнце»). Дети рисуют не для того, чтобы «выразить», а для того, чтобы мануально пообщаться с предметом своих игровых фантазий.

Но не так ли и взрослые художники берутся за кисть лишь для того, чтобы насладиться моментом чистого цвето-пластического мышления, не обремененного социальной или нравственной сверхзадачей? Однако не симулируя наличие этой сверхзадачи, им трудно «выйти на зрителя» - утвердить значимость своего удовольствия для Другого, в чьем внимании, одобрении и деньгах художник сильно нуждается. Всякого рода «исследователи», спекулируют на этом вынужденном моменте, вторгаясь с не имманентными объекту искусства логиками в хрупкую сферу творчества. Самый наглядный пример такого логического «переосмысления» содержится в моем любимом альбоме «Пейзаж Венгерской национальной галереи», где под эскизом осенней аллеи, в глубине которой человеческая фигурка намечена легкой кобальтовой запятой, написано: «В глубине картины видна фигурка погруженного в свои мысли одинокого человека в синем плаще.

Недалеко от «синего плаща» ушли и наши доблестные филологи - как «академики», так и критики. Хочу ли я сказать, что их работа бессмысленна, бесполезна? Отнюдь. Те из них, кто испытывает удовольствие сродни удовольствию комментируемого или «анализируемого» ими художника, в моих глазах вполне легитимны. Но «наука для науки» и «критика ради критики» - темы совсем другого, уже порядком наоскомившего в предыдущие десять лет разговора.

ПРИМЕЧАНИЕ ПОСЛЕДНЕЕ, SOMEONE WROTE:

Ай-ай-яй, уважаемый Лев. С периодичностью в 15-20 лет они рраз - как хуй из табакерки - тут как тут. Гордые, вольные, смелые борцы с формой ("репрезентацией" - левпир) в искусстве. Беда, однако, в том, что отрицание репрезентативных канонов, становясь самоцелью, в конечном счете превращается в [если повезет - новую] форму, а зачастую становится собственно самим объектом творчества.

Будьте осторожны, Лева.

Сын Пизды

* * *

Объясняю для вечности: вы поняли не вполне правильно. Все-таки не «форма», а интенция. Помните концептуалистский пример - когда ботинок становится искусством? Когда его ставят на пьедестал. Так вот, я пишу о том, что ботинок становится искусством именно когда ставят (и пусть это будет в какой угодно "форме"), а НЕ КОГДА ШЬЮТ. Ботинок, сшитый специально для музейной экспозиции, заведомо уступит ботинку аутентичному. Именно в роли экспоната и уступит (а так, носить или щи хлебать, может, он будет и пиздатей в сто раз).

К тому же если писатель или художник искренен, то он обращается к читателю (или зрителю) на том языке (в том же ритме, с ленью той), каким пользуется сам. Тогда он - настоящий, его можно понюхать. Если же писатель (или хуй) пытается говорить на «общепринятом» языке (как он его понимает), то неизбежно атомизируется.

И ради бога - тут нет ничего общего с проблемой индивидуального стиля!..