Проза

Начало

Продолжение

6.

Опробовали самолет на маршруте Москва-Мелитополь-Москва.

Был ясный июньский день. Сигизмунда Александровича ждали на
аэродроме к обеду, но он появился на лётном поле только тогда, когда
на небо выкатилась луна. Появился он не один, а с девочкой
лет 8-10, чёрненькой и востроглазенькой. Это была дочь самой
Долорес Ибаррури, пламенной пиренейской пассионарии.
Ибаррури в СССР лечила мелитопольскими грязями свои колени от
артрита. Девочку же Леваневскому поручил воздухом доставить к
матери нарком иностранных дел Литвинов.*

…………………………………………………………………………………………

*Существуют во множестве списки «Корпуса о гвоздиках», где девочку
Леванескому поручает доставить к маме не Литвинов, а
профессор Юрьевского университета Висковатов. Достоверность их
сомнительна. Более подробно о Висковатове см. известное письмо Н.
Н. Страхова Льву Толстому от 28 ноября 1883 года. (Прим. А.
Рейтблата.)

………………………………………………………………………………………….

Не извиняясь за опоздание, Сигизмунд Александрович сел в кабину и
оторвал машину от взлётной полосы.

Полёт по меркам дальней авиации считался не очень длительным,
поэтому ни едой, ни питьём не запасались – наглотались таблеток. И
дочке Ибаррури тоже дали таблетку – вкусную и большую. Но
девочка – существо не авиационное, а крохотное, уже на
половине пути к Мелитополю захотела пить. Видимо на испанский
метаболизм советское лекарственное вещество не произвело
впечатления. Девочка заплакала. Механики нацедили ей немного
жидкости из радиаторов охлаждения моторов, но и эту влагу девочка,
будучи ничтожной аскеткой, исторгла. И заплакала ещё
громче. И её стошнило через рот. Леваневский заволновался –
ребенок-то ведь не простой, это дипломатический груз. Что
случится, если он испортится? Это будет преступление в виде помощи
генералу Франко: Ибаррури-то закручинится материнским
инстинктом и ослабеет как враг фашизма. И Леваневский вызвал весь
экипаж в пассажирский салон – думать над проблемой течи
девочки. И друзья пришли, и, подложив себе под ягодицы томики
Фелисберто Эрнандеса и Горана Петровича, устроились кружком на
содрогающемся железном полу, имея ребёнка по центру.
Поглядывали пытливо.

Девочка плакала вниз из двух глаз, неизбывно.

И через некоторое время размышлений сказал Леваневский:

– Ставлю задачу: нейтрализовать слёзное горе путём рассказывания
волшебных историй. Непременное условие: истории должны
корениться в современности, но ветвиться в будущем. Или наоборот.
Точность же исторических отношений пусть имеет меньшую цену,
чем истинность в связи мыслей. А иначе – зачем? Я первым буду
пытать счастья.

И командир поведал историю названием «У Пампуша», встав в эффектную
позу и сказав:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ Леваневского «У Пампуша» закончился.

Неудача! – девочка продолжала плакать.

Настал черёд проявить разговорное мастерство второму пилоту,
товарищу Кастанаеву. Он выступил с историей под названием «Песня»,
приняв эффектную позу и сказав:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ Кастанаева «Песня» закончился.

Неудача! – девочка продолжала плакать.

Настал черёд проявить своё мастерство штурману Левченко. Штурман
рассказал историю под названием «Две кухни», приняв эффектную
позу и пробормотав:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ штурмана Левченко кончился.

Неудача! – девочка продолжала плакать.

Настал черёд проявить своё мастерство радисту Галковскому рассказом
«Голубое сало или рассказ о злых делах девицы Короедец».
Радист, принял эффектную позу и сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ радиста Галковского кончился.

Неудача! – девочка продолжала плакать.

Настал черёд проявить своё мастерство механику Побежимову, поведав
историю названием «Утерянное блюдо». Механик встал в
эффектную позу и сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ первого механика Побежимова закончился.

Неудача! – девочка продолжала плакать.

Настал черёд проявить своё мастерство второму механику Городовикову,
предложив девчачьему внимания рассказ «Рассказ о духе
деревни Халхин-Гол». Городовиков встал в красивую позу и сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ второго механика Годовикова закончился.

Ошибка! – девочка продолжала плакать.

Все подумали: в чём дело?

И вот, время мышления прошло, и сказал Леваневский:

– Думаю, атаку на нерусскую девочку следует повторить. Ведь сразу
сдаётся только слабый. Не так ли, товарищи?

И все с командиром согласились.

И Леваневским снова первым выступил с чудесной историей, название
которой «Светоносная голова». Он встал в театральную позу и
сказал:

–Бу-бу-бу.

На этом рассказ Леваневского кончился.

Неудача! – девочка продолжала плакать.

Настал черёд проявить разговорное мастерство второму пилоту,
товарищу Кастанаеву. Он выступил с историей под названием «Рассказ
о топи, возникшей в одну единую ночь». Он встал в эффектную
позу и сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ Кастанаева кончился.

Неудача! – девочка продолжала плакать.

Настал черёд проявить своё мастерство рассказом «Письмо и кастет»
штурману Левченко. Штурман встал в красивую позу и сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ штурмана Левченко кончился.

Неудача! – девочка продолжала плакать.

Настал черёд проявить своё мастерство рассказом «Моление о чашечках»
радисту Галковскому. Радист встал в эффектную позу и
сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ радиста Галковского кончился.

Неудача! – девочка продолжала плакать.

Настал черёд проявить рассказом «Рассказ о ветках оливы» своё
мастерство механику Побежимову. Механик встал в эффектную позу и
сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ первого механика Побежимова закончился.

Неудача! – девочка продолжала плакать.

Настал черёд рассказом «Штык, ряса и забинтованная головка» проявить
своё мастерство второму механику Городовикову. Он встал в
эффектную позу и сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ второго механика Годовикова закончился.

Ошибка! – девочка продолжала плакать. И Леваневский развёл широко
руками и сказал:

– Наши истории-дубль хороши, это факт. Но почему продолжаются слёзы?..

Экипаж на это недоумённо пожал плечами...

Подумали немного.

И вот, надумав, ребята путано высказали:

– Может дело в том, что советские истории, пусть и с картинками, при
всей их хорошести, не удовлетворяют тем, что малосвязны
между собой?.. Может качество изделия не есть только качество
составных частей, но и качество системы?..

Ещё подумали немного о мысли, что сформулировали.

И вот Леваневский сказал:

– Вроде дельно. Товарищи пробоккачченные Шахерезады, ставлю задачу:
нейтрализовать слёзное горе несмеяны путём третьепопытного
рассказывания волшебных историй. Непременное условие: истории
наши должны выстраиваться в затылок одна одной, цепляться
друг за друга крепче, чем раньше и составлять Единое,
своеобразное. Требуется буриме и то да сё типа сюжета, понимаемого
как уважение к слушателю. Пурга усиливается. Искусное
построение целого должно превалировать над живым воплощением
частностей, хотя и они приветствуются. А иначе зачем? Вектор
вербальному потоку задаю я, командир корабля.

И Леваневский поведал историю названием «Рассказ о чудесном
появлении на свет лётчика Водопьянова». Он встал в эффектную позу и
сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ Леваневского кончился.

Настал черёд проявить разговорное мастерство второму пилоту,
товарищу Кастанаеву. Он выступил с историей под названием
«Встречный ветер», он принял эффектную позу и сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ Кастанаева кончился.

Настал черёд проявить своё мастерство рассказом «Бобок. Из бумаг
Фёдора К.» штурману Левченко. Штурман встал в эффектную позу и
сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ штурмана Левченко кончился.

Настал черёд рассказом «Собачьи какашки» проявить своё мастерство
радисту Галковскому. Радист встал в эффектную позу и сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ радиста Галковского кончился.

Настал черёд проявить своё мастерство рассказом «Русский сюжетец»
механику Побежимову. Механик встал в эффектную позу и сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ первого механика Побежимова закончился.

Настал черёд финальным рассказом «Ночной бросок на Прагу» проявить
своё мастерство второму механику Городовикову. Он принял
эффектную позу и сказал:

– Бу-бу-бу.

На этом рассказ второго механика Годовикова закончился.*

……………………………………………………………………………………………

*Все рассказы собраны в приложения к главке 7. О том, что, выступая
с номером, члены экипажа напропалую пользовались
Хронометром, впрямую не говорится. Но это подразумевается, – в
древности рассказчика занимательных историй, не манипулирующего
Хронометром, трудно представить. В принципе всё возможно, как и
арфистка на рок-шабаше, но исключительно как пикантность,
как подчёркнуто-специальное нарушение нормы, что утверждает
норму. Но это редкость, – таковы законы жанра. (Прим. А.
Рейтблата)

………………………………………………………………………………………….

Экипаж заинтересованно посмотрел на ребёнка.

Ошибка! – девочка продолжала плакать. И Леваневский, сердясь, сказал:

– Видно наши истории ей неинтересны. Простой сказ, чёрный хлеб
литературы, ей не в калории, ей Джойса запрустеневшего подавай.
Девчонка избалована культурой.

Услышав такие слова, девочка на секунду перестала плакать и молвила:

– Командир, вы не правы. Я не привереда, я испанка и не понимаю
русского языка. Ваши истории – не знаю, интересны они или
неинтересны – прошли мимо, не задев. Одно поняла – вы старались. И
ещё объясняю: мой плач на две трети спровоцирован жаждой, а
треть струи льётся потому, что я не выполнила домашнее
задание. Мама накажет.

И девочка нашла в переднике бумажку, протянула её Леваневскому и
снова захныкала.

Леваневский принял. Это было письмо Ибаррури своей дочери. Мать писала:

«Милая доча! Нынче всего два задания по ориентированию на местности.

Задание первое.

В книге Лооса «Мутация башни» помещена история про одного курсанта
Инженерного Училища. Завершив курс обучения, этот курсант
предоставил дипломную работу на заданную тему. Она была
одобрена в Совете и поступила на окончательную апробацию Императора
Николая Павловича, который любил инженерное дело и знал его
хорошо. Как только Император взглянул на чертёж, так сразу
же и увидел, что в изображённой там крепости нет ворот. И
Император написал на чертеже: «Какой дурак это чертил!?» Звали
этого курсанта Фёдор Михайлович Достоевский*.

Что умного ты можешь сказать по этому случаю?

Задание второе.

Всем известна знаменитая фраза Ф. М. Достоевского о слезинке ребёнка.

Какова цена этим словам?

Целую, мама».**

………………………………………………………………………………

*Лет через десять по этому чертежу сибирский друг Фёдора
Михайловича, Чокан Валиханов, изготовил для него большой палисандровый
ящик. Фёдор Михайлович хранил в нём свои рукописи, письма и
вещи, дорогие по воспоминаниям. (Прим. А. Сниткиной)

…………………………………………………………………………………

**Я, в бытность королём Фердинандом, издал указ, согласно которому
аббревиатуру СССР в испанском переводе следует читать – ШКИД,
республика ШКИД. Приятно, что и через сто лет указ сей
изрядно исполняется. (Прим. А. Поприщина)

…………………………………………………………………………………………………………

Леваневский прочитал это письмо, подумал и сказал:

– На первое задание я бы ответил так: «Это значимая, характеризующая
история. Достоевский, сменив поле деятельности, духовно
остался статичен. Изменив инженерному делу с литературой, он по
сути дела продолжал конструировать крепости без ворот. Уже
его первый роман «Бедные люди» представлял собою такую
цитадель – абсолютно безвыходную. Весь динамизм Достоевского был
направлен на расширение зоны духовной статики – с ростом
литературного мастерства количество «входов-выходов» в его
романах неуклонно уменьшалось. В «Братьях Карамазовых» это число
отрицательное». А на задание о цене слов Достоевского о
слезе ребёнка я бы ответил: «Цена этим словам – грош. Точнее –
полшиллинга».

– Почему это полшиллинга? – удивлённо спросила девочка, прекратив на
мгновение плакать.

– А вот почему, – сказал Леваневский, протянул руку к бортовой
библиотеке, достал нужный том ПСС Достоевского, что теснилось на
полке между ПСС Дашковой и ПСС Доценко, раскрыл книгу на
необходимой странице и привёл выдержку из «Зимних заметок о
летних впечатлениях».

Цитата:

– «Помню раз в толпе народа, на улице, я увидал одну девочку, лет
шести, не более, всю в лохмотьях, грязную, босую, испитую и
избитую: просвечивающее сквозь лохмотья тело её было в
синяках. Она шла, как бы не помня себя, не торопясь никуда, бог
знает зачем, шатаясь в толпе; может быть, она была голодна. На
неё никто не обращал внимания. Но что более всего меня
поразило – она шла с видом такого горя, такого безвыходного
отчаянья на лице, что видеть это маленькое создание, уже несущее
на себе столько проклятия и отчаянья было как-то
неестественно и ужасно больно. Она всё качала своей всклокоченной
головой из стороны в сторону, точно рассуждая о чём-то,
раздвигала врозь свои маленькие руки, жестикулируя ими, и потом вдруг
сплёскивала их вместе и прижимала к своей голенькой груди.
Я воротился и дал ей полшиллинга. Она взяла серебряную
монетку, потом дико с боязливым изумлением посмотрела мне в глаза
и вдруг бросилась бежать со всех ног назад, точно боясь,
что я отниму у ней деньги».

Окончив цитирование, Леваневский втиснул томик на прежнее место.

Девочка же испанка снова заплакала, но на 33,3 % слабее, чем раньше.

7.

Луна трусливо спряталась. И прямо по курсу и сзади, и слева и
справа, и над головой и под крыльями простиралась, прикинувшись
мраком, сплошная темнота – «СССР Н-209» шёл на
двухкилометровой высоте прямо под облачностью. Украинская ночь была тиха.
Командир помыслил и сказал:

– Дайте мне фонарик.

Фонарик ему нашли, и лётчик принялся светить вниз на твёрдую
поверхность. Леваневский знал из географии, что крупная сырость
таится там природными озёрами и реками. И точно – через
несколько минут в луче электросвета в тёмном царстве заблестела
гладь большого слобожанского ставка. «Да вот же мокро!» –
обрадовался Леваневский, передал микросветило второму пилоту
Кастанаеву, сбросил газ, снизился на два километра и пошёл на
бреющем над поверхностью водоёма, почти цепляя его железным
брюхом. Далее: открыв форточку и взяв котелок, он, удерживая
штурвал правой рукой, высунул левую с посудиной из кабины и
попытался зачерпнуть влаги. Кричал при этом:

– Произвожу забор!

Но крик не помог. Удар жестянки о воду был так силён, что котелок
выбило из кисти. Он безрадостно, деформированный, утонул.
Таковы суровые законы гидродинамики и сопромата. Простой лётчик
на этом прекратил бы попытки добыть воду, но Леваневский был
неординарный пилот. Проанализировав случившееся, он понял,
в чём его ошибка и догадался, как преодолеть трудность.
Сигизмунд Александрович достал логарифмическую линейку и
произвёл расчёты, потом освободил брюки от ремня и расчалил длинною
полоскою кожи штурвал так, чтобы тот оставался в заданном
положении, чтобы машину не бросало и не вело. Затем он
затребовал себе новый котелок и, держа его двумя руками, высунулся
по пояс из кабины. И зачерпнул молча, не расходуя силы на
децибелы. Двумя руками удержать котелок удалось, хотя ожгло
пальцы и погнуло дужку.

И – экипаж напоил иностранную девочку. Утолив жажду, она успокоилась
и вскоре уснула.

8.

А Леваневский, глядя на её сонное и нежное личико, вдруг понял, что
в Мелитополе придётся произвести посадку, ибо девочка
хрупкая, она может разбиться даже о некрутой курортный рассол
корыта Азовского моря возле пансионата мамы, разбиться и
утонуть, несмотря на надёжнейший пробковый пояс.

Посадка кардинально меняла всю программу подготовки перелёта, но
комфорт иностранцев, в основе которого лежит неудобство для
советских граждан, норма в нашей стране гостеприимства.

Пробковый пояс с девочки сняли.

9.

Оставшуюся часть маршрута до Мелитополя прошли благополучно. От
гидроудара, правда, сильно болели командирские ладони.

10.

В Мелитополь прибыли рано утром, ещё затемно. Из управления НКВД
машину за девочкой прислали не сразу, потому что был заказан
глиссер. Но она всё же пришла, и Леваневский повёз испанку к
маме в секретный загородный пансионат.

11.

Ибаррури спала, но радостная девчушка вприпрыжку побежала к ней в
будуар, а Леваневского провели на кухню и угостили вкусной и
острой похлёбкой из фасоли. Когда лётчик насытился,
камердинер пригласил его в холл: Ибаррури соизволила подняться. Видно
девочка рассказала о цирковом трюке командира над гладью
вод и пассионария решила визуально познакомиться со смелым
мужчиной. Она никогда раньше не осматривала героя с опухшими
конечностями, ей стало любопытно.*

………………………………………………………………………………………….

*Ранее публиковались только списки «О гвоздиках», в которых
последние строки были не так «корявы». А именно: «Видно девочка
рассказала маме о героизме командира и пассионария решила
познакомиться с ним. Она не знала лётчиков с красными руками, ей
стало интересно». Существует достаточно аргументированное
мнение, что более «гладкий» вариант – это дело переписчиков.
Желающие изучить данный вопрос подробнее могут обратиться к
соответствующим трудам, мы же отметим, что по нашему глубокому
убеждению многочисленные «корявости», «затянутости»,
«ненужные стишки» в корпусе «О гвоздиках» не случайны, они
выполняют роль, причём, возможно, главную роль, «фактически ржавого
гвоздя». (См. главку 25 данного текста.) Или вот – цитата
из «Дао Дэ Цзин»: «Дорога, на которой ты не поранился и не
споткнулся, не есть настоящая Дорога». (Прим. А. Рейтблата)

………………………………………………………………………….

Леваневский вошёл и галантно поклонился, он это умел. Ибаррури
величественно кивнула головою и, направляя на лётчика поток
флюидов участия, сказала:

– Присаживайтесь.

Лётчик сел на пуфик, вынул зубочистку и принялся ковырять ею в зубах.

Ибаррури и говорит:

– Прилично ли откушали?

– Спасибо, Ваше Высочество, – отвечает Леваневский, – чрезвычайно. У
Вас прекрасный повар.

Тут разговор на минутку приостановился, собеседникам нечего было
сообщать друг другу, они были непритёртые один к одному
коммунисты разных климатов. Но тут, кстати, вошёл лакей и внёс на
подносе сифон газированного морсу. Поставил ёмкость на стол и
ушёл. Ибаррури кивает на сифон и предлагает лётчику:

– Угощайтесь, Сигизмунд Александрович.

А Леваневский отвечает:

– Благодарю Ваше Высочество, совершенно не хочется. Видно пилюли ещё
действуют.

Ибаррури удивилась и говорит:

– Странно... неужели советская медицина от опухолей в руках
прописывает пилюли? Это шаманизм.

А Леваневский отвечает:

– Да нет, от опухолей в руках советская медицина ничего не
прописывает, только иногда больничный оформляет. Пилюли же
специальные мы принимаем перед рейсом, чтобы жажда в воздухе нас не
мучила, чтобы проблема уриногигиены нас в полёте не волновала.

Ибаррури говорит:

– Так-так... дочка мне рассказывала, а я, признаться, и не поверила,
что у вас в самолёте для шлаков организма контейнера не
предусмотрено. Но позвольте, а вдруг вам приспичит, извиняюсь,
по большому!? Это же жизнь! Тогда как? Неужели у вас и на
этот случай таблетки?

А Леваневский отвечает:

– Нет, Ваше Высочество, тут не аптекарство, но средство народное. Мы
– лётчики и штурманы – варим варево.

Ибаррури и говорит:

– Ах, невыносимо интересно! Дайте мне, пожалуйста, списать рецепт! Я
ведь мать, что воспитывает в пейзаже вечнозелёной флоры.
Круглый год у нас из почвы растёт и спеет по сумасшедшему.
Дети же балуются недозрелым и получают желудочные расстройства.
Фармакологией же их постоянно пользовать вредно – аллергия,
прыщи... прочее. Необходимо что-нибудь натуральное.

А Леваневский прокашлялся и сказал:

– Записывайте.

Вынула из сумочки Ибаррури блокнот и карандашик, а пилот принялся диктовать:

– Следует два литра родниковой воды поставить на огонь. Закипело –
бросьте туда чайную ложечку сухого зверобоя, пять напёрстков
соды, щепотку пустырника, три рюмочки мышиного помёта и
средних размеров сосновую шишку...

Тут Ибаррури лётчика перебивает:

– Средних размеров?.. Что значит «средних размеров»? Пожалуйста,
поточнее. Важно же.

А Леваневский говорит:

– И это можно. Для новичков, не умеющих навскид определить нужный
размер шишки, существует в аэродинамике формула
Жуковского-Туполева. Вот она.

И взял Леваневский из рук женщины блокнот и карандаш, и начертал на
листике несложную математику.

Х = (А + а) Cos f – g a Cos ((А + а) f)

А как закончил начертать, отдал Леваневский обратно Ибаррури блокнот
и сказал:

– Такая вот запись. Тут Х – это искомое, то есть диаметр шишки, А –
объём бёдер объекта, а – рост объекта, f – угол между линией
позвоночника объекта и бедренной костью в положение
«присев», g – угол уменьшения разреза глаз объекта, когда он
пыжится... Записали?.. И последнее: парить всё это на медленном
огне три часа. Вот и весь рецепт.

– Записала, – отвечает Ибаррури. – Ну а главное?.. То бишь, какими
порциями это крепящее снадобье следует принимать?

А Леваневский удивился и отвечает:

– Вы что?! Пить эту отраву?! Вы не поняли, Ваше Высочество! Главное
в этой болтушке не водичка, а шишка! Как варево остынет,
вынимается хвойный плод и с лёгким проворотом пропихивается в
приговоренное к перекрытию отверстие. И плохие вещества, как
у вас говорится – но посаран! Проверено и не раз –
закупоривает надёжно.*

…………………………………………………………………………………………

*А я-то, дурак, думал, что только у алжирского бея под носом шишка!
О!.. Век живи, век учись! (Прим. А. Поприщина)**

………………………………………………………………………………………….

** Занимательная деталь: в 1833 году (как раз время, в котором ярко
проявил своё Я Поприщин) турецкий султан приобрёл у
наследников братьев Монгольфье четыре воздушных шара. Испытательным
полигоном, – проверяли, можно ли использовать шары на нужды
войны – служила Сахара. Сиречь Алжир. Ответственным был
алжирский бей – ассасин, воин, обладатель эзотерического знания.
Мусульманский экстремизм известен своей лютой ненавистью к
обществу потребления – делать всё как и Запад, но с
точностью наоборот. Интересующихся вопросом о ротожопии более
подробно отсылаем к статье Че Гевары, под названием «Идентиализм
как высшая стадия дуализма». (Прим. В. Татарского)

(Окончание следует)