Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

1.

Городские ворота виднелись далеко внизу. Город находился в долине,
потому что выше дули сильные ветра. «Видать, они там неженки все»,
– подумал Карл Возлюбленный Рыцарь и, чуть вздыбив коня, на пятках
попятился еще на пядь вверх: «Чтобы разгон был побольше», – проговорил
он, обращаясь к самому себе. Затем гаркнул: «Вперед, мой верный
конь», и направил свой меч в сторону города, который начал стремительно
расти. Склон был крутой, и разгон оказался даже приличнее, чем
того ждал Карл.

Горожане с ужасом наблюдали приближение этого чуда, которое устрашающе
что-то кричало. Одной из придворных дам, взобравшейся вместе со
всей свитой короля на стену, стало плохо. Она побледнела, сказала
«ах» и упала, взмахнув веером ввысь, прямо на руки короля, который
не преминул воспользоваться случаем и заглянул в глубокий вырез
ее платья.

Дама потом еще делала реверанс в знак признательности перед королем,
подхватившим ее в момент потери чувств, реверанс не менее глубокий,
чем декольте ее платья, и король еще раз там все осмотрел. Так
и становятся любовницами монархов…

Карл Возлюбленный Рыцарь летел к городским стенам, ощетинившимся
воинами короля.

В его сторону летели стрелы, пара из них вонзились в шею его коня,
одна отскочила от его доспеха, еще одна едва не сбила плюмаж с
макушки его шлема. Но это не могло, естественно, остановить движение,
подчиненное законам физики и сказочной лирики. Горожане на стенах
испуганно тряслись и молились про себя.

План Карла Возлюбленного Рыцаря был такой: своротить ворота, налетев
на них всей массой своего одетого в тяжелые доспехи тела и массой
своего здоровенного коня, именно такого, каким и должен быть боевой
рыцарский конь. А дальше – порубить всех защитников города в салат,
и получить от короля сердце его дочери – Розы Светлый Город. Наверняка
именно так и звали его дочь, хотя наверняка Карл этого все же
не знал.

Ворота приближались. Карл спрятал меч в ножны, дабы избежать лишнего
травматизма (в самом деле, зачем себе руку ломать), и сгруппировался.
И вот уже стрелы защитников города его не достают, и вот промелькнули
удивленные лица придворных дам, вот и ворота.

Но вместо удара, который должен был сокрушить и сами ворота, и
выбить их косяк, и превратить в руины сторожевые башенки над ними,
произошло неожиданное. Ворота легко распахнулись, и Карл Возлюбленный
Рыцарь полетел дальше по главной улице. Мимо небольших деревянных
домишек, мимо особняков городской знати, мимо рыночной площади
и ратуши позади нее, мимо особняков городской знати, мимо маленьких
одноэтажных хижин бедняков. Едва не сбил козу, стоявшую посредь
дороги, тупо уставившуюся на него своими беспечно-упрямыми желтыми
глазами, прытко отскочившую в самый последний момент. А потом
вылетел через ворота с другой стороны города. Створы их споро
закрылись за его спиной.

Все это время Карл Возлюбленный Рыцарь пытался затормозить. Его
ноги, обутые в тяжелые железные остроконечные боевые ботинки,
к пяткам которых были присобачены шпоры, лишь оставляли на земле
борозды, почти столь же глубокие, как вырез на платье той дамы,
которой предстояло стать новой фавориткой короля.

«Умру от позора», – сжав голову в плечи, подумал Карл Возлюбленный
Рыцарь, когда его конь все же остановился. За спиной, высунувшись
меж зубцов городской стены, гоготали бюргеры, кто-то кинул помидором,
и тот едва не достиг цели, шмякнувшись в метре от Карла.

Спешившись и взяв под уздцы коня, Карл побрел прочь от города,
кляня на чем свет стоит этого хитрого короля и всех его подданных,
за исключением, разумеется, Розы Светлый Город. Он так распереживался,
что едва не забыл вынуть две стрелы, торчавших из шеи своей лошади.

2.

В этот город Карл Возлюбленный Рыцарь решил не возвращаться. «Она
первая надо мной будет смеяться», – высказал он свою мысль скакуну.
Тот ничего не ответил, видимо, злился на хозяина, который не уберег
его от вражьих стрел. На горизонте открывался другой город, с
красивым названием Люксембург, распластавшийся на равнине в лучах
полуденного сентябрьского солнца. К нему (в смысле – к городу,
а не к солнцу) и устремился Карл. Ведь Роза Светлый Город могла
ждать его как раз там, а не в этом городишке, где его так глупо,
жестоко и невежливо унизили.

Расстояние на деле оказалось куда большим, чем думал Карл. Солнце
уже стояло в зените, а до цели было почти ничуть не меньше. «Миль
двадцать, а то и тридцать», – прикинул рыцарь.

Ноги Карла устали, да и конь, казалось, уж не мог катить так резво,
как с утра. Ближе к вечеру рыцарь преодолел не более половины
расстояния, и вот впереди показалось небольшое поселение, трактир
и кузница. Поставив коня перед трактиром, и привязав его хорошенько,
чтоб не стибрили, к одному из столбиков ограды, Карл Возлюбленный
Рыцарь вошел внутрь. Было людно. Мужики пили пиво, какой-то купец
глушил вино, пахло жареным мясом, дымом от очага и потом. Те,
кто замечал его, на мгновенье примолкали, потом возвращались к
своим занятьям. В глазах их вспыхивали искорки ехидства.

«Наверное, уже знают, – с неприязнью и страхом проговорил про
себя Карл, – плохие вести распространяются быстро, а анекдоты
– стремительно». И представил, что через неделю какой-нибудь балаганщик
поставит кукольный спектакль про то, как он бесславно атаковал
тот город.

Сев за свободный столик, Карл Возлюбленный Рыцарь стал ждать трактирного
слугу. Подошел сам хозяин, здоровенный и пузатый детина с щетинистой
мордой.

«Мне бы морковного сока», – попросил Карл.

Трактирщик сохранил бесстрастие на лице, несмотря на очевидную
нелепость просьбы, и только спросил: «Свежевыжатый или из пакета?»

Карл пару секунд подумал, и решил взять пакетированный, потому
что в кармане у него уже почти ничего не было.

«И картошку с грибами», – добавил он, пролистав меню.

«Зелени добавить?», «Пирожок с вишней не желаете?», – быстро,
как вынимают кинжал, спросил трактирщик, на что Карл замотал головой,
– этих штучек с выманиваем денег, с игрой на низменных инстинктах,
явленных в виде импульсивного желания, он не любил.

Закончив трапезу, Карл взял у трактирщика ключ от свободной комнаты,
и пошел спать. Выглянул из окна, которое выходило на улицу, мысленно
пожелал своей лошадке спокойной ночи, лег. День был труден, поэтому
Карл заснул быстро, невзирая на концерт, который давала внизу
группа заезжих арабских трубодувов и трампампамов.

Проснувшись с петухами, Карл расплатился за кров с трактирщиком,
отвязал коня и пошел к кузнецу, контора которого располагалась
неподалеку.

«Мне бы эта, подкову ему поменять», – смущаясь, проговорил он,
задумчиво почесывая небольшую лысину, наметившуюся на затылке.

Кузнец вышел вместе с ним на улицу, и встал как вкопанный: «Да
ты чего, парень, издеваешься, что ли?», – проревел он.

«Что такое?», – испугался Карл.

«У тебя деревянный конь, и он на колесах, как я тебе могу его
подковать?», – продолжал кипеть кузнец.

Тут Карл понял, что попал впросак. Маху дал. Конь у него и в самом
деле был деревянный. И как он сам об этом сразу не подумал? И
почему он раньше этого не замечал?

«Ну, а ты ведь черта подковывал?», – с надеждой на милость пролетария
к своей персоне произнес Карл.

– Допустим, и что дальше?

– Может, и с моим скакуном справишься…

Побушевав еще немного, кузнец снизошел до того, чтоб посмотреть
на колеса лошадки Карла, продолжая булькать и бухтеть что-то нелицеприятное.

Покрутив каждое из колес, он сходил в мастерскую, принес оттуда
масло, тряпки, какие-то инструменты, и, повозившись чуток, вынес
вердикт: «Эх, ты, феодал разнесчастный, жить будет твой скакун.
Я там подшипники поменял, втулки промаслил. С тебя полтинник».

Карл, хоть и понимал, что его не только оскорбили (своего феода
у него не было – даже этот неотесок такие вещи не мог не понимать),
но и нагрели на приличные деньги (в городе, он был уверен, подобный
ремонт встал бы ему, самое большое, в червонец), безропотно отдал
кузнецу деньги, и даже сказал «спасибо».

Потом сел на коня, и поехал прочь, привычно отталкиваясь ногами
от земли. А через полчаса подумал, что зря он не зашел к сапожнику.
Перед Розой Светлый Город, которая, он полагал, ждет его в том
самом городе на равнине, где он будет через несколько часов пути,
хорошо бы предстать в лучшем виде – меж тем подошва одного из
его ботинок едва держалась. Но возвращаться не хотелось. Да и
денег было жаль, ведь в этом поселении, расположившемся посредине
дороги меж двух городов, все явно хотели нажиться на путниках.

3.

И вот город совсем близко. Закатное дневное светило мячиком прыгало
и переливалось бликами на пиках городских башен, дворцов и соборов.
Ворота были открыты. «Возможно, меня здесь даже ждут», – обнадежился
Карл.

В уши бросилась странная тишина. Подул ветер, ворота заскрипели.
Улица за ними была пуста.

«Возможно, это засада», – мысли в голове рыцаря зашевелились стрёмными
червяками.

Обнажив меч, он несильно оттолкнулся ногами от земли, и конь его
осторожно въехал в ворота. Ничего не изменилось. Внутри было так
же пусто, как и снаружи. Карл спешился, и повел коня под уздцы.

Город поражал его богатством архитектуры, но наслаждаться красотами
купеческих домов и возвышенной статью соборов мешала давящая немота
окружающего пространства.

«Что же тут случилось?», – недоумевал Карл, проехав вперед уже
достаточно много.

«А случилось тут вот что», – раздался голос, и от стены собора
отделилась нищенка.

– Случилось тут вот, что: у короля месяц назад похитили дочь,
когда была королевская охота. Олень в итоге ушел, а дочь короля
умыкнули какие-то бандиты. И сейчас весь город занят поисками
похищенной. Ходят по лесам и полям цепями, ночью с факелами, днем
– так, кличут принцессу. Говорят, что это злая ведьма из Залесья
наняла Бандитов с Большой Дороги, чтобы заставить короля помучиться,
потому что король запретил в городе и его окрестностях справлять
колдовство. Даже сжег пару старушек, обвинив их в том, что они
помогают женщинам избавляться от нежелательных детей, дают тем
колдовские травки и в итоге случаются выкидыши. А злая ведьма
из Залесья – она как бы главная в их шабаше. Типа как профсоюзный
босс. Вот и решила она королю отомстить, поставить его на место,
чтобы не бузил и ведьм почем зря не изводил.

Тут в городских воротах показались люди. Много людей, с факелами
и венками из полевых цветов. Девушки, взявшись за руки, пели старинную
печальную песню: «Спой мне птица, лебедь белая, как ее я люблю,
/ Спой мне лебедь, птица белая, / Как ее я люблю. / Конь унес
любимую в далекую страну, / Милую, любимую, в далекую страну.
/ Ходят лебеди под парусом, / А над ними луна, / Голая, безмолвная,
далекая луна…». Следом, на пепельно-белом коне, въехал король.
Глаза его безвольно блуждали по очертаниям людей и домов, а тело
устало покачивалось в такт движенью коня. Следом въехали знаменосцы
с приспущенными знаменами. Далее – советники, министры, купцы,
стражники. Всех их искренне тронула потеря прекрасной принцессы,
и каждый горевал так, что сердце разрывалось на части, и душа
рвалась прочь. Никто не замечал Карла Возлюбленного Рыцаря, процессия
медленно двигалась мимо него, потихоньку рассасываясь по мере
вступления в город – люди расходились по домам, чтобы погрузиться
в печальную трапезу, и затем, помолившись Богоматери во спасение
королевны, отойти ко сну, а завтра снова пуститься на поиски.

Когда король проехал мимо, Карл окликнул его: «Эй, я спасу ее».
Тот живо поднял голову.

«Кто ты?», – спросил его король.

«Я Карл Возлюбленный Рыцарь, бесстрашный воин без отцовской милости
и земельного наследства, наемник и герой, я спасу твою дочь и
возьму ее в жены», – ответил он.

«Ну что ж, попробуй», – без особого энтузиазма сказал король и
двинулся дальше.

«Попробуй, попробуй, Карл, удача обязательно улыбнется тебе. Но
учти – принцесса отвергла уже десяток женихов, она слишком привязана
к своему отцу, который воспитал ее, потому что мать принцессы
умерла, когда той было три года», – разъяснила ситуацию нищенка.

«Ага, Эдипов комплекс», – подумал Карл, но особо не взволновался,
поскольку он верил в свою счастливую звезду.

(Продолжение следует)