Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Начало

Окончание

13.

Карл возвращался в город подавленным. Вокруг неистовствовала природа,
свистел ледяной ветер, дождя не было, хоть тучи то и дело мигали
блестящими молниями. Грета шла рядом, опустив голову, на лице
ее блуждала улыбка радости от предстоящей встречи с сыном, горе
Карла она не могла да и не хотела с ним делить, но деликатно не
демонстрировала собственные чувства. Карл похоронил Капитана недалеко
от того места, где тот принял смерть – на небольшом возвышении
рядом с кряжистым дубом. Он, в общем, не много знал о Капитане,
как только сейчас понял. На теле у Капитана не было креста, поэтому
Карл не решился поставить крест и на его могиле. Место захоронения
он отметил просто камнем.

Могилу Карл вырыл своим боевым мечем – лопаты у него, конечно
же, не было. Когда Карл кинул последнюю пядь земли на насыпь и
сказал Капитану «Покойся с миром», Грета похлопала его по плечу
и обняла, как мать. А потом вложила в его руку маленький камешек
и сказала: «Когда ты будешь где-то сколько-нибудь долго, посади
его в землю, это луковица, из нее вырастет цветок. Я тебе говорила,
что была цветочницей… Это последнее, что у меня осталось от моих
цветов. Хранила ее как память, а теперь мне уже не нужно. Жизнь
не оборвалась, как я думала, сын нашелся. Тебе этот цветок принесет
добро, я уверена…».

Карл машинально засунул луковицу в карман плаща. Конечно, из этой
луковицы должен будет вырасти цветок, в бутоне которого окажется
маленькая Роза – дитя из рода эльфов, та самая Роза Светлый Город,
которую и ищет Карл вот уже долгие годы, штурмуя города и бродяжничая
из края в край. Но Карл об этом, естественно, догадываться не
может, право делать догадки дано только читателю…

Они медленно продвигались через ненастье прочь от моря, в глубь
материка. Лес едва расступался при их приближении, и смыкался
сразу за их спинами. Несколько дней в лесу, и вот они въехали
в пределы королевства. Здесь было значительно теплее, чем в Залесье.
Да и погода была вообще не такая мрачная, как там. Крестьяне спокойно
убирали последние остатки урожая, другие – таких встречалось много
на дорогах королевства – везли урожай на продажу в город: зерно,
яблоки, картофель, помидоры, огурцы. Немало было и тех, кто вез
в столицу всякую живность - свиней, кур, овец. В городе, как выяснили
Карл и Грета у каких-то встреченных на дороге людей, готовились
к торжеству. Как и предполагала Грета, король дал согласие на
брак принцессы и трубадура.

В городе, куда вскоре добрались путешественники, царила радостная
атмосфера подготовки к свадьбе. Михаэль был страшно рад видеть
мать, король поблагодарил Карла за решимость спасти принцессу.
Он, как рассказал Михаэль, почти не гневался за побег, так сильно
переживал, что теперь был просто рад самому факту возвращения
дочери, да еще и с женихом. Грете король пообещал больше не трогать
ведьм, разрешив им легально заниматься магией в пределах королевства
– но только белой магией, той, которая не во зло.

Потом были сами волнительные и радостные торжества, многодневные
и разгульные, город ликовал и пил за счастье новобрачных, свои
поздравления и подарки прислали все короли соседних государств,
и даже сам император благословил брачующихся в поздравительном
письме.

Карл долго жил у короля во дворце, - все то время, пока шли празднования
в честь бракосочетания принцессы и трубадура, и позже, когда они
закончились. Король посвящал трубадура в тонкости управления государством,
принцесса готовилась стать матерью, двор вел свою праздную и неспешную
жизнь, кто-то плел интриги, другие были честны сами с собой и
со всеми. Карл смотрел на это простое течение жизни незамутненными
грустными глазами, выезжал вместе со всей челядью короля на охоту,
но редко – он стеснялся своего коня, и самого себя, пожалуй, тоже.

Он ощущал себя игрушкой не только в сравнении с этими людьми,
каждый из которых был доволен собой, каждый из которых примерно
понимал, кто он и зачем живет, ухватывая в кружении дней свой
кусок радости. Карл просто ощущал себя игрушкой. Однажды, когда
правитель соседнего королевства пожаловал в гости к королю Люксембурга
(познакомиться с трубадуром - будущим наследником престола и заодно
утрясти некие спорные моменты касательно пограничных территорий),
Карл вспомнил ту нелепую атаку на город, и усмешки в трактире,
расположенном аккурат меж столиц двух государств. Он спрятался
от гостей, и предавался грустным воспоминаниям. И понял, почему
тогда надсмехались над ним в том трактире – вряд ли они уже знали,
что Карл бесславно проехал сквозь город и выскочил с другой стороны
под улюлюканье горожан. Им было смешно, что он игрушечный, и конь
его – деревянная лошадка, на каких катаются маленькие дети. Вот
и все. Он игрушка, потому что того мира, в котором он живет, не
существует и не может быть. Да и какой рыцарь будет заказывать
морковный сок – рыцари пьют пиво, вино и водку.

В размышлениях об этом Карл и заснул в тот вечер.

Карл проснулся. Роза настоятельно будила его. В голове были тревожные
мысли и предчувствия. «Берлин восстал», - сказала Роза. «Господи,
что за бред!», - в отчаянии произнес Карл. Он поднялся, сходил
в туалет, умылся и выпил стакан кипяченой воды.

Воздух был пропитан мучительным напряжением. Карл вышел на улицу,
купил у мальчишки экстренный выпуск «Берлинише Цайтунг», где сообщались
сводки, практически сводки боев. В руках восставших были несколько
районов города. В руках правительства было много районов города.
Одни строили баррикады, другие их разрушали. Конструктор. Добрый
мальчик строит, злой – разрушает. Воздух оглашали частые звуки
выстрелов. С аэроплана кинули то ли листовку, то ли красный деревянный
кирпич, прямо на железную дорогу. Немецкие железные дороги – мечта
любого мальчугана.

Мир в этот век был все еще полон наивного двуличия и детского
цинизма. На одной улице могли идти бои, а на другой показывать
черно-белую немую мелодраму с дурным концом в кинотеатре из жизни
романтичного барона и его несчастливой приживалки. Кто-то сидит
в уличном кафе, и едва приоткрывает глаза накокаиненного мозга,
стараясь проснуться, чтобы увидеть: все же кто только что пробежал
по улице с пулеметом на колесиках. Чтобы нелепо подумать: что
за птица этот носорог?

Революция – как лабиринты улиц, сплетенные в паутину больного
сознания безымянного пациента неизвестной психиатрической клиники
где-то в провинции, посреди других одноэтажных домиков, в которых
по вечерам горит свет бессильных электрических лампочек. Карл
Либкнехт поддавался безумию и выпускал газету «Рот Фронт». Потом
появилась одноименная конфетная фабрика, шоколадки там заворачивали
в газетную бумагу. Конфеты, естественно, делались из засушенных
тараканов. И не то чтобы об этом никто не подозревал, скорее даже
наоборот, все догадывались, но не хотели себе признаться.

Карл Либкнехт не хотел революцию там и тогда. В январе 1919 года,
был вечер, за ним пришли, арестовали и убили. Карла Либкнехта
и Розу Люксембург - обоих. А потом в газетах написали, что убийцы
- фанаты футбольного клуба «Зенит». Кто сказал такую чушь??? Потому
что Карл Либкнехт и Роза Люксембург основали общество «Спартак».
Вот фанаты, мол, и ошиблись. Но на самом деле их расстреляли другие
люди. Вовсе не фанаты. Те, которые обычно долго молчат, все то
время, пока идет действие. Те, которые, пожалуй, даже и не люди,
а так, стоят за заднем плане, про которых все думают, что это
- пейзаж или задник, или просто пустая стена, на фоне которой
происходит действие, на поверхности которой пляшут тени. Это самые
страшные люди на свете, потому что они только стоят, и молчат,
пока остальные думают, что что-то решается здесь и сейчас. Сон
разума порождает чудовищ не более, чем их порождает бодрствование
разума. Эти люди появляются тогда, когда всем кажется уже, что
все кончилось хорошо, что корабли прибыли в тихую гавань, а на
чужбине усталые люди обрели покой, когда всем начинает казаться,
что радость будет…

Карл Либкнехт любил заниматься любовью с Розой Люксембург. А после
они вместе мечтали о светлом будущем, где все будет иначе – где
все свободны от себя. Пусть ад – это только другие, как вынести
ад в себе? Выплеснуть его. Выплеснуть. Не здесь, не сейчас, революция
– в другом месте, любовь – потом, после, как-нибудь, или даже
никогда. Но не здесь и не сейчас.

14.

Карл проснулся. «Господи, что за бред!», - спросонья произнес
он и, шатаясь, побрел к нужнику. Затем пошел в пиршественную залу.
Гости и хозяева вчера перепились, кто-то так и остался за столом,
некоторые уникумы заночевали под ним. Вся еда, очень много еды,
лежала неубранной. Даже псы не ели – больше не могли: «О, это
немецкое чревоугодие!», - подумал Карл, и принялся за свиную ногу,
- первое, что попалось под руку. Потом Карл спустился в подвал,
где хранилось пиво, и влил в себя прямо из краника примерно литр.
На душе стало чуть лучше, хотя грохот ружейного залпа все еще
стоял у него в ушах. Карл Возлюбленный Рыцарь понял, что больше
так жить не может. Решение покинуть двор гостеприимного короля
зрело уже давно. Надо было искать Розу, надо было жить своей жизнью,
пусть она и игрушечная. Все эти соображения прокручивались в голове
Карла, пока он собирал вещи, точил и смазывал меч, уж было начавший
покрываться ржавчиной, осматривал своего коня. Эти мысли смогли
ему помочь двинуться в путь, но то, что он наметил делать дальше,
вряд ли имело отношение к вере в себя и надежде на перемены к
лучшему, и уж точно им двигала не любовь к Розе. Карл направил
своего коня к горам. Не тем, откуда он пришел в этот город, а
совсем другим – темным и страшным вершинам, покрытым вечными ледяными
шапками, меж которых зияли пустоты ущелий, лишенных растительности,
но лишь холодная вода из горных потоков стремилась влиться в бескрайнее
Северное море где-то совсем далеко. Там жил дракон, старый дракон,
который был стар уже тогда, когда родился Господь наш Иисус Христос.

Дракон лет пятьсот не вылезал из своей пещеры, потому что был
старый и больной. Пламя его почти угасло, он ждал своей смерти,
не двигаясь, чтобы не растрачивать силы, делая один вдох в сутки
и один выдох в другие. В этом режиме он существовал уже лет четыреста.
Правда, иногда он оживал. Птицы не очень глупы, да и с памятью
у них все хорошо, да только в брачный сезон ни памяти, ни мозгов
у пернатых не остается, и какая-нибудь влюбленная парочка устремлялась
к пещере, чтобы свить там гнездышко и наплодить птенчиков. Так
что, можно сказать, древнее чешуйчатое жило за счет любви. А еще
за счет легенд о тех сокровищах, которые действительно пылились
в пещере под пузом у дракона. Раз в десять – двадцать лет какой-нибудь
рыцарь приезжал сразиться драконом, а дракону вспоминалась древняя
драконья мудрость: «Рыцарь – это не только белки и углеводы, но
еще и двести – триста килограмм ценного лошадиного мяса».

Дракон и в самом деле был стар. Как известно, эти рептилии хитры,
как и их прародитель – Дьявол, оплодотворивший пламенем геенны
огненной скалистые вершины древних гор (от чего и появились драконы).
Но этот уже не упивался своей хитростью, как раньше, придумывая
тысячу способов подманить к себе жертву или подкрасться к ней
сзади, или войти к ней в доверие, прикинувшись, что собирается
играть с ней в загадки, чтобы отдать потом сокровища. Этот дракон
просто притворялся дохлым, широко открывал пасть, перевернувшись
к верху беззащитным брюхом. В таком положении он мог находиться,
сколько желал, и мог совсем при этом не дышать – как мы уже описали
выше, он делал ровно один вдох в сутки и выдох в следующие. Мог
и задержать дыхание на пару недель. Голову он при этом клал так,
чтобы она едва не перекрывала вход в пещеру – так чтобы оставался
маленький проход. Рыцарь, переборов свой страх и уверившись в
том, что тварь отошла в мир иной, пробирался мимо трупа, тут голова
совсем немного поворачивалась, и челюсти сжимались на теле уже
не мнимого, а самого настоящего без одной секунды покойника. Все.

Легенды о драконе и его богатствах передавались от одного поколения
безземельных рыцарей к другому. Именно безземельных, потому что
кому, кроме них, прийдет в голову рисковать своей шкурой ради
сомнительной радости побывать в когтях у этой твари и потом похрустеть
у нее на зубах.

Карл решил отправиться к нему, решил кинуть монету, поставив на
решку там, где змея с обеих сторон. Без надежды на победу – Карл
и сам это прекрасно осознавал. Он скакал много дней, а может быть,
даже и месяцев, этого никто не знает, потому что в его голове
время текло теперь иначе, оно подчинилось цели, конечному пункту
назначения, и все прочее оставалось незамеченным.

Тем временем наступила весна (вернее будет сказать, что она просто
наступила) - весна не ждала и не задерживалась, и как-то о времени,
том и этом, не задумывалась. И наступала она даже без цели, как
у Карла, а так… По природе своей.

15.

Как читатель, возможно, помнит, Грета подарила Карлу луковицу.
Она долго лежала в плаще воина. Перед отъездом Карл просто взял
и выложил ее. Положил на подоконник, широко открыв окно. То, что
Карл уехал, заметила одна лишь служанка. Всем в замке было не
до Карла, он был малозаметен в буднях двора, слоняясь как тень,
отправляясь на прогулки по городу, он никому не навязывался и
не хотел мешать. И исчез так, что о нем никто и не вспомнил. Конь
его не требовал сена, поэтому конюх не обеспокоился, когда лошадь
пропала из конюшни – конюх видел в ней лишь странную игрушку,
и не воспринимал как что-то серьезное, то, о чем будут переживать,
обнаружив отсутствие. Да и хлопот у него было в последние месяцы
невпроворот, в связи с многочисленными гостями, прибывавшими поздравить
принцессу. Служанка, не оповещенная Карлом, что тот отбыл, возможно,
навсегда, да и, опять же, не приученная думать, кто, куда и зачем,
машинально кинула луковицу в стакан с водой. Луковица проросла,
а дальше все было так, как и должно быть в жизни, жаль, что не
всегда бывает. Луковица проросла. Служанка посадила ее в землю.
Она поставила горшок все на том же окне, и к тому времени, когда
Карл приблизился к горам, чтобы сразиться с драконом, подобно
сотням безземельных и бесприютных рыцарей, встретиться лицом к
лицу со своим несчастьем, с материализованным образом, аллегорией,
наваждением и предполагаемым финалом собственной судьбы, к тому
времени цветок решил распуститься. И оттуда, как оно и должно
быть, выпорхнула то ли бабочка, то ли птица с чудесным названием
колибри, то ли само чудо в чистом виде. Роза выпорхнула из раскрывшегося
цветка. Вроде и случайно, а может, так оно и должно было быть,
но случилось это именно тогда, когда Карл проверил свой меч, чтобы
обнажить его совсем скоро в страшной схватке, исход которой, наверное,
был предрешен.

Роза расплавила крылья. В серебристо-зеленой тунике она устремилась
ввысь, поднялась над городом, освещенным пронзительным весенним
солнцем. Воздух вокруг был объят весело-щебечущими птицами. Она
устремилась в сторону далеких гор. Под ней проносились леса и
реки, деревушки земледельцев и стада пастухов, небольшие крепости
с дозорными на башнях, которые начинали креститься при виде летящей
девушки. А потом она увидела Карла, который приближался к своей
цели, уже готовый к битве. Ладонь Карла то и дело сжималась на
мече, движения его коня были порывисты и решительны. Когда Роза
опустилась впереди воина, и он посмотрел на нее, лицо его разгладилось,
а губы тронула блаженная улыбка. Карл понял, кто это. Роза ощутила
изменения в теле. Она поняла, что крылья ей больше не понадобятся,
да и не смогла бы ими воспользоваться – крылья стали ссыхаться,
и через минуту отвалились жухлыми листами. В тот самый момент
что-то произошло и с самим Карлом. Лопнули нити, которыми держал
его Господь Бог. Карла шатнуло чуть вперед, а Господь Бог отлетел
к самой стенке той каморки на седьмом этаже семиэтажного дома,
откуда он управлял Карлом. И рыцарь понял, что он свободен. А
еще он понял, что его ничто уже не толкает вперед. В тот миг,
когда он это понял, падший ангел Люцифер ударил в бессильной ярости
трезубцем об своды ада. И на поверхности земли вырос целый новый
горный хребет. Земля задрожала так, что старый дракон, к которому
шел на смертный бой Карл Возлюбленный Рыцарь, в испуге вылетел
стрелой из свой пещеры. Сердце его учащенно забилось, по глазам
резанул яркий дневной свет, и мерзкая рептилия на время ослепла.
Дракон задышал с какой-то неимоверной для него скоростью, во все
шесть драконьих легких устремился холодный горный воздух, пусть
и не столь насыщенный кислородом, но, тем не менее, воздух. Ото
всех этих неожиданностей дракон потерял разум и контроль над собственным
телом. Извиваясь как змея, вертя хвостом во все стороны, он ухнул
в пропасть, больно ударяясь о скалы. В самом низу текла речушка,
куда и угодил старик. Вода, как известно, есть первейший враг
драконов. В пасть чудовища устремился ледяной поток, и загасил
последние остатки пламени, а вместе с ними – и жизни древнего
анахронизма.

Но ни Карл, ни Роза этого не видели. Карл посадил свою возлюбленную
на коня и отпустил поводья. Он не чувствовал почвы под ногами,
он не чувствовал ног, он смотрел на Розу, и прижимал ее к себе,
и что-то шептал, и пальцы их и руки переплелись. Конь ступал свободно,
как будто и он преобразился вместе с хозяином, он нес их туда,
куда мы не пойдем. Потому что только что мы поставили точку. Там,
где в сказке ставится точка, сказка заканчивается, - начинается
всамделишная жизнь.

Март 2007