Онтологические прогулки

W. – вопрос, А. – Андрей, К. – Катя

(имена вымышленные)

W.
...Давайте попробуем начать с момента, предшествующего началу,
а именно, – как человек приходит к наркотикам, каким образом он
извне, чистенький такой, входит сознательно, – или попадает случайно
– в среду людей, с наркотиками уже повязанных.
</p>

А. Ну, здесь я поговорил бы о приходе
к наркотикам через личность, – и приходе через тусовку, через
субкультуру.

Наиболее известные мне (и наиболее интересные, на мой взгляд)
ситуации – это наличие каких-то хороших знакомых, которые являются
наркоманами и, тем не менее, интересны в плане человеческого общения.
Ты видишь перед собой необычайного человека, впечатляющую личность,
пытаешься дотянуться – и начинаешь его копировать. Все дело в
том, что поначалу, еще не имея никакой возможности понять сущность
этого человека из-за своего маленького опыта, не понимая, чем
этот человек живет, ты пытаешься просто делать то же, что делает
он. В том числе ты понимаешь, что он употребляет наркотик; вполне
вероятно, что это ему что-то дает.

Тут дело даже не в подражании, а в том, что это является составляющей
его жизни, и ты пытаешься воспринять эту составляющую.

...Довольно часто бывает и такое, что человек, на потребление
наркотиков изначально не ориентированный, попадает в некую компанию,
в некую тусовку. Отчасти на собственном опыте наблюдал нескольких
таких девочек, пришедших в тусовку, – наблюдал в Бертовнике.

W. Бертовник – это что?

А. Бертовник – это некий флэт, квартира,
которую снимали хиппы с целью совместного проживания, с целью
изготовления и употребления наркотических веществ, занятий музыкой
и т.п.

W.Тусовочный флэт.

А. Да, тусовочный флэт, настоящий.
И в этой тусовке есть очень притягательные личности, которые,
в частности, чувствуют ответственность за неофитов, пришедших
в компанию, и берутся наиболее полно показать им, чем живет эта
тусовка, эта культурная группа.

А девочки и мальчики приходят тоже не просто так. Они приходят
в основном из-за того, что окружающая культурная среда их нисколько
не удовлетворяет. Они либо имеют проблемы с коммуникабельностью,
либо проблемы с собственной внешностью, либо это развитие довольно
нестандартного характера.

W. Так или иначе, в традиционной и
привычной для них среде они чувствуют себя некомфортно.

А. Да, именно в конкретном культурном
социуме. При этом, если объективно судить, они чувствуют себя
не более некомфортно, нежели все остальные члены социума. Не более.
Другое дело, что они каким-то непонятным образом чувствуют это
немножко острее, чем все остальные, и хотят изменить положение
вещей. В них есть тяга к необычному, их тянет к неординарным людям,
а все обыденное им надоело.

В отдельных случаях они встречают человека из такой вот тусовки,
и они в эту тусовку попадают.

W. Ты сейчас говоришь о хипповских
тусовках?

А. Подобные тусовки сложно назвать
хипповскими.

К. Обычно такие тусовки более-менее
смешанные. Чаще всего это происходит на тусовочных квартирах,
но какой-то конкретной ориентации там нет. Там могут вписываться
хиппы, а могут и не вписываться.

W. Наркотики являются необходимой
составляющей этих тусовок?

А. Нет, они не являются необходимой
составляющей. Где-то они есть, где-то нет. В любом случае – не
считая, конечно, крайних проявлений, – наркотики не являются цементирующим
элементом.

W. Наркотики – не основная направляющая,
а сопутствующее явление.

А. Да, естественно. Людей связывают
не наркотики. Хотя часть тусовщиков собирается именно чтобы торчать;
если в этой тусовке есть наркотики, это вовсе даже не значит,
что я люблю тусовку, – это значит, что я люблю наркотики, которые
случайно, с боку припека. Просто они в другом месте совершенно
не встречаются.

Наркотики – это явление, которое сопутствует подобным тусовочным
образованиям. Грибы-паразиты, к примеру, водятся на деревьях определенных.
Я совершенно не интересуюсь деревьями, если меня интересуют грибы.

К. Но в то же время вычленить проблему
наркомании и разговаривать конкретно о ней в отрыве от определенных
социальных образований достаточно сложно.

А. Именно потому, что гриб живет исключительно
в симбиозе с деревом, отделить его и посмотреть, как он развивается
сам по себе, совершенно невозможно. Он проникает в ткань.

W. Ты упомянул, что существуют тусовки,
которые ориентированы конкретно на добывание, изготовление и употребление
наркотиков.

А. Знаешь, действительно, есть тусовки,
в которых наркотики – основная направляющая. На самом деле, не
самый лучший, но довольно распространенный путь развития исходных
тусовок, которые описывались выше – это замыкание на наркотики.
Обычно такое бывает, если исходная тусовка была не слишком крепкой,
но слишком активно употребляла наркотики. В основном такие тусовки
имеют место быть в крупных городах, но на этих флэтах довольно
часто встречаются люди, которые приезжают либо из мелких городов,
либо из городов, в которых вообще сложно найти какое-нибудь неформальное
движение. Куча людей из Вологды, из Череповца. Из Мурманска в
свое время были.

Бывает и такое, что деградация исходной тусовки выглядит очень
страшно. Обычно это группа, которая не достигла определенного
культурного уровня, но которая получает достаточное удовольствие
от употребления наркотиков. Тогда она превращается в отвратное
зрелище, это натуральная банда, промышляющая натуральным бандитизмом.
У меня действительно есть такие знакомые, которые остались без
своего гуру, и в 94-м году было известно, что они занимались ограблением
коммерческих ларьков с целью получения денег, покупки сырья и
варки винта. Это действительно страшно, это уже патология.

К. Ты знаешь, я гораздо чаще наблюдала
другой вариант развития, когда наркотические тусовки перестают
быть собственно тусовками, люди разбегаются и живут цивильной
жизнью, а собираются лишь время от времени, «торчат по понедельникам».

А. Да, это гораздо более распространенный
вариант.

К. Такое тихое-мирное подтарчивание.

А. Факультативное употребление всяких
веществ.

На самом деле, все эти наркотические тусовки с их путями развития
– явление довольно многоликое. Я не могу сказать, что существует
единая логическая система, ступеньки иерархии для людей, которые
употребляют наркотики.

W. Расскажите немного о том, какие
наркотики у нас распространены. И об этой классификации: «черный»,
«белый».

А. Это национальная классификация
такая: существует наиболее интересный наркотик внутривенный, который
вся тусовка называет винтом.

W. Винт – это «белый», так?

А. Винт, он же белое, белый...

W. О нем говорят не только в мужском
роде?

К. В мужском, в среднем. В женском – очень редко.

А. Раньше его называли «ленинградской
белой», существуют еще региональные разновидности типа «чичи»
– тоже, в принципе, винт.

W. Ты употребляешь слова «белый» и
«винт» как синонимы?

А. Да, это синонимы, скажем так.

К. Нет, я представляю себе по-другому:
белое – это винт и, кроме того, все сопутствующие, более мелкие:
джеф, марцефаль и т.п.

А. Да, ну давай тогда воспользуемся
твоей классификацией. Значит, прежде всего существует винт. Потом,
существуют наркотики, более простые в изготовлении: это, например,
марцефаль (синоним – джеф, синоним – коктейль марцефаль, синоним
– коктейль джеф, синоним – доктор джеф), и производные многочисленные
от всего этого. Иногда его называют мурцовкой. Терминология очень
богатая, Бог знает, где ее берут. Кроме этого, существуют еще
какие-то региональные штучки, варящиеся из эфедрина.

W. Кстати, что касается слэнга: я
заметила, что люди, употребляющие наркотики, не используют слово
«колоться».

А. Слово больно произносить.

W. А как говорят?

А. «Вмазываться», «втираться»...

К. «Трескаться», «двигаться».

А. ...«приторчать». Тщательно избегается
использование слов, связанных с процессом употребления наркотиков.

К. Медицинская терминология по большей
части заменена и очень часто просто опускается.

А. На самом деле вся эта терминология
очень запутана. С точки зрения филологии все эти термины – это,
фактически, эвфемизмы. Слово «колоться» является в некоторой степени
даже табуированным, потому что человек, по крайней мере в начальной
стадии, борется с собой, и воспоминания об этом навсегда остаются
и фиксируются в лексике, в табуировании слова «наркотик», в табуировании
слова «колоться»; на месте табуированных слов, связанных с неприятными
воспоминаниями, возникает слэнг.

W. Какие еще слэнговые словечки распространены?

К. «Баян». «Баян» – это шприц. «Струны»
– это иглы. «Гаражом» называется такой колпачок, который надевается
на иглу многоразового использования.

На самом деле, обычно не все тусовщики владеют наркоманской терминологией.
Со мной однажды был такой случай забавный: мы встретили в каком-то
тусовочном месте незнакомых людей, но поскольку они были в хипповском
прикиде, мы у них спрашиваем:

– Народ, у вас струн нет?

– Каких струн?

– Седьмой и восьмой, – отвечаем мы. Дело в том, что иглы различаются
по номерам.

Ребята очень удивились, как это – седьмой и восьмой, для чего?

– Ну, струны, для баяна, – отвечаем мы...

W. ...Давайте вернемся к винту.

А. Винт. Медицинский препарат, служащий
исходным сырьем – эфедрин. Путем несложной технологии, достаточно
несложной, варят конечный продукт.

К. Интересно, что изготовление наркотика
в домашних условиях практикуется только у нас в стране, – на Западе
предпочитают вещества, полученные в лабораторных условиях. А у
нас – дома, на кухне, в кастрюльке. Варят винт.

Существуют свои традиции варки. В Питере, например, предпочитают
так называемое «яблочко» – после употребления во рту остается
вкус яблока, кисленький такой. Москвичи варят «фиалку».

Кроме того, варка – дело сугубо индивидуальное, качество полученного
вещества очень зависит от того, кто варит. Причем в этом деле
есть свои гении: я знаю одного человека, который, перед тем, как
варить, спрашивал у тусовки: «Ну, ребятки, что мы сегодня будем
делать? Мы будем слушать музыку, будем играть на гитарах, будем
общаться или, в конце концов, просто хотим потрахаться?» И в зависимости
от ответа он задавал разные пропорции составляющих веществ. Эти
пропорции задавались не расчетом, а настроением.

W. А «черный»?

А. Черный... В общем-то, я его терпеть
не могу. В принципе это сумма опиатов, исходное сырье – белок
растительного происхождения.

W. Почему он называется черным?

А. Это связано с технологией приготовления.
Есть такой народный обычай. Дело в том, что на определенном этапе
изготовления необходимо очищать полученный продукт. В качестве
биологического способа очистки придумали экзотический: из вены
набирают около 10 миллилитров крови и заливают ее в раствор, после
чего взбалтывают. В результате этого процесса связывается все,
что можно, и выпадает в осадок. Естественно, после этого раствор
нужно центрифугировать, но кто ж там будет центрифугировать. Короче,
в итоге жидкость приобретает такой буровато-черный цвет.

...Черный – квинтэссенция физического удовольствия, чисто физический
кайф. Больше ничего.

К. Если белый считается наркотиком
«интеллектуальным», то черный называют более тупым. Это не то
чтобы «бычий кайф», а физический кайф для радости.

А. Черный – генератор эмоций, генератор
радости. Человек, который живет малоэмоциональной жизнью, часто
попадается на черный. Обычно «чернушники» используют его именно
для того, чтобы на голом месте порадоваться. Это именно тот самый
наркотик, о котором пишет советская пресса. Хотя он очень мало
распространен по сравнению с белым.

К. Изначально я действительно использовала
черный для обретения «радости на пустом месте». Можно «подвинуть»
этот реальный мир, «убрать» его, пожить где-то там, а потом вернуться.
Все замечательно. Все в кайф.

Позже я стала использовать его в основном для преодоления обломов.
То есть если возникали серьезные проблемы или было очень плохо.
Механизм примерно такой: ситуация ведь обычно развивается в сторону
пика, а потом идет на спад. Так вот, этот момент пика просто заменяешь,
– как в диафильме вставляешь другую картинку. Подцепив черный,
ты можешь сконцентрировать отрицательные эмоции и оставить их.
С уходом черного они тоже уходят, они куда-то деваются. Когда-то
я не умела делать этого без наркотиков.

Но для такого использования черного необходимо определенное отношение
к наркотику, полное понимание наркотика, чувствование его. Существует
опасность: привыкание к черному происходит очень быстро.

А. К понятию черного еще относится
чистый морфин, некоторые полукустарные препараты, но это все мало
распространенные в последнее время вещи.

К. Да, о морфии, скажем, и о каких-то
морфиносодержащих веществах говорят как о чем-то архаичном: «Вот,
да, торчали люди».

Сейчас, на самом деле, цены на морфий не меньше, чем на кислоту.
И он крайне редко встречается.

W. Внутривенные делятся на черный
и белый – или остается еще что-то помимо этого?

А. Есть еще такая странная вещь, как
калипсол, в народе называемый «калькой».

К. Ну, это «детский» наркотик, из
серии «мультики посмотреть». Интересно, но реально ничего не дает.

На самом деле, этот наркотик считается еще более мерзким, нежели
черный, не «мерзким» даже, а более...

А. ...презренным.

К. Да.

А. На него нельзя сесть. Практически.

А помимо кальки существует еще такая группа – это тоже внутривенные,
– как галлюциногены.

Самый легендарный из них – это LSD-50, или LSD, или «кислота»,
но под понятие «кислота» подходят еще аналогичным образом действующие
препараты типа РСР(«пи-си-пи»). Это галлюциногены, никаких эмоциональных
воздействий они не дают. Хотите увидеть розовых слонов – вколите
себе два куба кислоты.

W. LSD у нас распространен?

А. Последнее время распространился
гораздо шире, нежели раньше. Раньше об этом ходили легенды, а
теперь это очень реально.

...А еще есть колеса. Вот, циклодол, например, довольно забавная
вещь. Циклодол, или прокопан – лекарство, применяемое для лечения
болезни Паркинсона. При медицинской передозировке вызывает галлюцинации.

К. Кстати, действительно такой момент:
следует различать медицинскую передозировку – и наркоманскую передозировку.
Наркоманский дозняк – это всегда, в любом случае медицинская передозировка,
но может наступить и наркоманская передозировка, передоз.

А. Употребляется циклодол в основном
школьниками, студентами младших курсов с целью увидеть что-нибудь
такое, чего в нормальной жизни увидеть нельзя, больше ни для чего
не используется. Как и все нейротоксины, очень здорово разрушает
нервные клетки.

К. В момент употребления уже чувствуешь
невозможность контролировать свои мысли, свое поведение. Самая
примитивная ситуация: этого циклодола я как-то от нечего делать
объелась, а потом утром поехала в институт электричкой. И вот
в электричке я засыпала, отключалась и тут ловила себя на мысли,
что что-то не так. Открывала глаза и обнаруживала, что начинаю
разговаривать, не с окружающими, а просто сама с собой, но окружающие
на меня смотрят неправильно. Тогда я переходила в другой вагон,
и все начиналось сначала. За 50 минут езды я прошла всю электричку
от последнего до первого вагона. То есть здесь наблюдается, по
крайней мере у меня, совершенная невозможность какого-либо контроля.
Да, конечно, там есть какие-то приходные штучки, но есть и невозможность
контроля, невозможность работать, что ли, с этим наркотиком, получать
что-то полезное от него. Кроме всего прочего, здесь достаточно
реальные заморочки с памятью, т. е. после того, как все это уже
прошло, зафиксировать все, что было, оставить в памяти какие-то
полезные вещи просто невозможно.

А. Вообще я хочу сказать, что наркотиков
на самом деле достаточно мало. О том, что люди колются, ходит
масса легенд, но реально – большинство людей, которые с гордостью
говорят: «Да, мы наркоманы», большинство из этих людей действительно
занимаются самообманом, поскольку вовсе не являются наркоманами
в медицинском смысле. Это люди, которые несколько раз попробовали
и таким образом самоутверждаются.

Настоящих клинических наркоманов – людей, сидящих на игле, – их
очень мало. Это люди, которые испытывают невозможность нормального
существования без дозы какое-то время, – и соглашаются с этим.
Это люди, у которых возникает физическое привыкание к наркотику.

W. Физическое привыкание вызывает
только черный – или что-то еще?

А. В большинстве случаев – черный,
если человек имеет неограниченный доступ к нему. Читайте Булгакова,
«Морфий». Там классическая картинка человека, который подсел на
черный.

Хотя винт тоже вызывает физическое привыкание, только оно заметно
слабее, и для этого слишком много придется торчать.

Клинические наркоманы – явление не глобальное: я думаю, по Москве
таких людей – именно из этой социальной прослойки, нигде не работающий
людей, стремящихся к неформальному образу жизни – по моим оценкам,
их не больше двух тысяч. Я могу ошибаться в цифре, но не в порядке.

Обычно даже в тусовках, которые хорошо знакомы с наркотическими
веществами, люди, которые сели на иглу, считаются несчастными
людьми, которым надо помогать.

W. Даже так?

А. Да, это именно так. А если помочь
невозможно по причине нежелания человека, то к нему относятся
с некоторым страхом, подозрением, настороженно.

Кроме клинических наркоманов существует еще категория людей, которые
«торчат по понедельникам», – они и сами чаще всего скрывают то,
что связаны с наркотиками.

Вообще меня в свое время поразило, что большинство таких «наркоманов
по понедельникам», действительно употребляющих винт и серьезно
морочащихся его изготовлением, являются высокоинтеллектуальными,
интересными людьми. Удивительно умными, удивительно перспективными
и довольно творческими людьми. Другое дело, что этим людям можно
поставить очень четкий диагноз: они в основном имеют высокую интеллектуальную
активность и при этом – низкую интеллектуальную продуктивность.
Это люди, которые считают себя поэтами, писателями, философами
и т.п.; которые много думают, но в результате почти ничего не
придумывают. В общем-то, это диагноз не только «наркоманов по
понедельникам», это диагноз очень большой части нашей так называемой
интеллектуальной элиты, который очень показателен для нашего времени.

И вот часть людей, которые имеют высокую интеллектуальную активность
и низкую интеллектуальную продуктивность, ударяются в винт. Тут
можно говорить и о серьезном побочном эффекте. Эти люди, довольно
яркие по сути своей, несмотря на низкую интеллектуальную продуктивность,
тем не менее что-то производят, генерируют какие-то идеи, общаются
с людьми, – и те через них тоже начинают торчать, самостоятельно.
Так возникают дети-циклодольщики – тупые ПТУшники, которые употребляют
циклодол; так возникают людишки, которые периодически курят анашу,
что тоже плохо, и т.п.

W. Сами эти люди с высокой интеллектуальной
активностью и низкой интеллектуальной продуктивностью, – что они
ищут в винте?

А. Тут я могу рассказать о том, что
я сам исходно от него получал. Винт был первым наркотиком, который
я попробовал, и оно мне очень понравилось. Что мне понравилось?
Это очень просто. В момент употребления наркотика я мог с легкостью
необычайной извлекать из своей памяти какие-то картинки, которые
меня интересовали, я мог очень живо, на физическом и на эмоциональном
уровне, ощущать себя, допустим, ребенком (мне было тогда 15) или
взрослым человеком. Я мог совершенно произвольно представить себе
– это я уже впоследствии экспериментировал, – как бы я жил, если
бы я был женщиной. Это очень интересно. Чертовски интересно.

W. То есть ты задавал себе вопросы
– и пытался под винтом найти ответы на них?

А. Да, это то, что называют работой
с наркотиком. Некоторые люди занимаются с винтом именно такой
работой, пытаются в состоянии отравления наркотиком видеть в своем
«я» некие грани, которые им были недоступны; допустим, человек,
– студент, химик, – употребив винт, внезапно понимает, что в нем,
помимо вот этого очень спокойного, очень цивилизованного, очень
хорошего человека существует безумно развратная женщина. Вдруг
осознаешь, что в тебе существует множество совершенно тебе неизвестных
граней собственной личности.

W. Эти грани действительно существуют
– или они всего лишь образуются в том состоянии?

А. Они действительно реально существуют,
и это осознание очень сильно бьет по мозгам.

Винт в некоторой степени позволяет делать такие штучки, позволяет
понять, какой ты есть на самом деле.

И после этого я кинулся безудержно потреблять все это дело.

W. Довольно часто так оно и бывает:
человек, попробовав наркотики и найдя в этом свой кайф, просто
ударяется в их употребление и набирает в этой новой для себя сфере
обороты гораздо большие, чем человек, уже освоившийся в этом мире.

А. Да, естественно. Я действительно
был оглушен и кинулся в это дело довольно безудержно. Меня всегда
интересовал я сам и другие люди, я представлял, что я неодномерен,
как и все окружающие люди на этой земле. А тут, понимаешь, появляется
1,5 миллилитра некоего раствора, который позволяет мне актуализировать
любую из граней моей личности с легкостью необычайной, с такой
легкостью, что аж противно. Когда я вижу в себе грубого солдафона
или изнеженного аристократа, – я могу какую-то проблему решать
гораздо более эффективно, – ну, хотя бы проблему человеческой
коммуникации.

В самый момент действия я мог общаться с людьми совершенно по-другому,
нежели по трезвости, и люди тоже видели меня совсем по-другому.
В конце концов я избрал себе совершенно чудесную грань: состояние,
в котором я обретал беспредельное счастье и беспредельный покой.
Понимаешь, я на эту грань вполне мог попасть.

Я мог находить в себе очень комфортные грани. Мог находить в себе
грани, которые были мне интересней, нежели мое обычное существование.
Мне, например, было очень интересно представлять себя тем же самым
солдатом. Действительно очень забавно. Когда человек от нечего
делать, просто так, на голом месте может представить себя солдатом,
грабящим деревню. Это очень сильное переживание. И такое путешествие,
оно тем и интересно, что окружающий мир при этом не исчезает,
но ты понимаешь, что в нем ты можешь изменить себя.

...Короче, я очень быстро научился все это дело варить. Я тогда
был действительно настоящим наркоманом, в полный рост. Два месяца
непрерывного торчания. Каждый день. Начал сталкиваться с физической
зависимостью, довольно противной. Я ужасно отношусь к тому, что
имею какую-то зависимость от чего-либо. И я просто переломался
с винта, в первый раз это было довольно несложно.

W. Решил слезть только потому, что
тебе была противна зависимость?

А. Нет, не только. Несколько начинало
надоедать, появлялись новые интересы. Рос в очень приличной семье
и понимал, что не могу же я так вечно.

Да и вообще наркоман – это как-то нехорошо. Культурные запреты
очень сильно довлеют над человеком.

( Окончание следует)