Проза

Кто не жил в России в 1856 году, 
Тот не знает, что такое жизнь.
                          (Л. Н. Толстой )

1 часть

– Господа! Вы прибыли в не совсем обычное место, – так начал свою
лекцию по геополитике комендант гарнизона и командир
опергруппы полковник фон Меерс, – Это восточная оконечность Крыма. От
Керчи – города со ста пятьюдесятью тысячами жителей – нас
отделяют 4 километра суши, от России – 7 километров пролива.

Есть международные договоры, подписано соглашение, вы все это
знаете. Но вы не должны забывать, что существуют подводные
течения, даже если поверхность кажется гладкой.

Он оглядел аудиторию и добавил:

– Течения – это, конечно, только образ. Крым – слишком лакомый
кусок, его считают своим и русские, и украинцы, и крымские
татары, и даже понтийские греки. Но все они слишком слабы, чтобы
что-то противопоставить нам. Но, с другой стороны, -хотя,
простите, по-английски, с другой руки, – они столетиями жили
бок о бок, а мы для них – чужаки. В Европу они только ЕЗДИЛИ,
а мы в ней живем!

Полковник был родом из Нижней Саксонии, но лекцию читал на
международном английском языке.

– И жить, и нести службу мы будем в крепости, построенной инженером Тотлебеном.

Солдаты-немцы оживились: судя по фамилии – наш! Но перебивать речь
полковника вопросами никто, конечно, не решился: дисциплина!
Фон Меерс, однако, заметил это движение и сухо сказал:

– Мне придется сделать краткий экскурс в историю. В историю Крымской
войны, которой закончилось царствование Николая I.

Он начал царствование, когда часть армии и даже гвардии отказали ему
в присяге на верность.

В тот день, 14 декабря 1825года, он нарочно замедлял шаг своей
лошади, он знал, что нельзя показать свой страх. И страх – ушел.
Он испытывал свою мощь, и успех испытания обеспечил ему
повиновение подданных. Однажды и навсегда он пришел к этому: что
смерть – не конец, что она – не самое страшное. Преодолей
страх смерти – и ты приобретешь власть над людьми, ибо она не
приходит по чину. Сначала – власть над собой, над своим
страхом, над страхом самого страшного – смерти. Он сумел
осуществить то, о чем предупреждала Мария-Терезия свою дочь:
Сначала добейся власти над собой, своими желаниями и страстями, и
тогда ты добьёшься власти над людьми. А дочерью была –
Мария – Антуанетта, супруга Людовика XVI.

В продолжение своего 30– летнего царствования он достиг большего,
чем власть: обожания .

Говорили о его уме математика, инженера, о его блистательной
красоте, о магии его взгляда. Им восхищались, его боготворили.
Любили? А какие чувства подданных важнее для самодержца?

И царь не был догматиком: порицавший азартные игры, он для
полуослепшей Натальи Петровны Голицыной (будущей пушкинской Пиковой
дамы) повелел специально изготовить на заводе карты огромного
размера.

Он не был и трусом: свободно заходил в бараки к холерным больным, не
боясь заражения.

Он разгромил турок в военной кампании 1828-29 годов, присоединив к
России кавказский берег Черного моря, подавил восстание
поляков 1830-31 годов, венгров – в 1849году.

Он уверовал, что его армия непобедима. Он уверился и в своей личной
безопасности: это был последний российский император,
который свободно прогуливался по городу и разъезжал в экипаже по
всей столице, пренебрегая охраной.

В 50-е годы 19 века главным узлом противоречий между великими
державами Ев ропы, к которым относились Англия, Франция и Россия,
являлся Восточный вопрос – о сфере влияния в Оттоманской
империи, включавшей в себя Северную Африку, Балканы и Ближний
Восток.

Русские пытались усилить свои позиции дипломатическим нажимом на
турецкое правительство, воспользовавшись обострением конфликта
между католическим и православным духовенством из-за святых
мест в Палестине. В феврале 1853 направленный императором
чрезвычайный посол князь Меньшиков потребовал от Порты
поставить всех православных подданных, находящихся на территории
Оттоманской империи, под свое покровительство. Он знал, что
его союзники Австрия и Пруссия поддержат его. Расчет был и на
то, что давние соперники и враги Англия и Франция не смогут
образовать военного союза, а Порта не примет их как своих
сторонников, памятуя, как обе они старались наперебой
подчинить себе сырьевой рынок Турции.

Но Порта, поддержанная Англией и Францией, отклонила требование
российского императора.

В мае 1853 посольство князя Меншикова покинуло Константинополь.
Дипломатические отношения были разорваны.

Англо-французский флот вошел в Черноморские проливы и стал на якорь
у Константинополя.

Где бессильна дипломатия – за дело берется армия.

У русских были причины, а турки предоставили повод.

В июле 1853 русские перешли реку Прут, занимая княжества Молдавию и
Валахию, находившиеся под покровительством Турции.

150-тысячная турецкая армия стояла на Дунае и 100-тысячная – на
границе в Закавказье, когда Порта 26 сентября 1853года
предъявила России ультиматум с требованием отвода ее войск из
Молдавии и Валахии. Но русские не ушли, хотя их армия оставалась на
положении мирного времени.

4октября, не дожидаясь срока ультиматума, Турция объявила России
войну. Её союзники в ходе Крымской (Восточной) войны вели
боевые действия на Дунае ( там русские вынуждены были стоять
250-тысячным войском, а это была четверть всей русской армии,
так как хитрые австрийские дипломаты не вставали пока ни на
чью сторону), на Балтийском и Белом морях и у берегов
Камчатки. Цель была – расчленить Россию и лишить её выхода к морям.

В марте 1854 флот Англии и Франции блокировал морское побережье России.

13 сентября в Крыму высадилась англо-франко-турецкая армия: 89
военных кораблей и 300 транспортных судов.

В октябре Севастополь, не имевший укреплений с суши, был в блокаде.
Руководившие обороной Владимир Алексеевич Корнилов и Павел
Степанович Нахимов затопили два корабля, перегородив вход в
бухту. После несчастного для русских сражения на реке Альме
Севастополь оказался в блокаде. Но русские не отсиживались в
крепости. 24 октября, например, они провели атаку на
Инкерманские высоты, занятые англичанами, да такую, что высоты
несколько раз переходили из рук в руки. Потери англичан были
столь велики, что штурм Севастополя пришлось отложить на
неопределенное время.

Только через 349 дней, в сентябре 1855, Севастополь был оставлен. Он
был разрушен весь.

Затем решили захватить Керчь и Еникале, дабы предупредить укрепление
пролива русскими. Десанты англо-французской эскадры заняли
Керчь, она почти год находилась в оккупации. Открытая с тыла
Павловская батарея и старая, еще турками строенная,
Еникальская крепость не могли сдержать превосходящие силы
союзников, десант коих насчитывал до 25 тысяч человек. Русские
приняли решение заклепать оружия, уничтожить все припасы и
отступить на Феодосийскую дорогу, препятствуя проникновению
неприятеля вглубь полуострова и окружению восточной группы своих
войск.

Союзники по – разному относились к оставшимся в городе керчанам.
Французы с керчанами были вежливы, с дамами предупредительны, с
детьми ласковы. Покупая что– либо, французы за все платили,
чего нельзя сказать про англичан, которые держали себя
вызывающе и грубо. Но и русские, заняв Париж после победы над
Наполеоном, были галантны с парижанами. Нарушением дисциплины
могла быть кража яблок из сада, не более.

Первое время союзники старались удерживать от грабежей крымских
татар и расстреляли 8 из них, но потом англичане и турки сменили
татар и, пользуясь услугами караимов и евреев, служивших им
проводниками, не оставили ни одного дома не разграбленным.
Господа, я в данном случае выступаю как беспристрастный
историк.

Через Керченский пролив в Азовское море прорвалась англо-французская
эскадра и обстреляла города Арабат, Бердянск, Геническ,
Ейск, Мариуполь, Таганрог. А ведь об опасности этого
предупреждал еще в феврале 1855 генерал-адъютант Хомутов: «За Керчию
следует Азовское море, а за ним уничтожение всех наших
запасов, не могу не удивляться, как против такой опасности не
берутся меры».

Как потом напишут историки: Крымская война обнажила…

Любая война, даже завершившаяся победой, обнажает слабые места
дипломатии, армии, оборонной промышленности и выше – правителя.

Третий сын Павла Петровича завершил свое царствование так же
таинственно, как его старший сын Александр.

О кончине императора Николая I в Европе ходило много слухов, вплоть
до предполагаемого самоубийства.

Версия эта неверна. Император был христианином, а добровольное
лишение себя высшего Божьего дара – великий грех.

Если самоубийство и было, то скрытое. В феврале 1855 у императора
началась инфлюэнца (теперь называемая гриппом). Сохранилась
официальная бумага, где зафиксировано, что он отказался от
лечения, положившись на волю Божию.

2 марта он скончался, не дожив до 59– летия четырех месяцев.

37-летний старший сын Александр Николаевич после подписания
Парижского договора о мире принимает решение строить укрепления, ибо
впечатление от беззащитности Азовского побережья было очень
тяжелым. Международная обстановка требовала не считаться с
затратами на вооружение. Во «всеподданнейшей записке»
наместника прямо говорилось о необходимости выделить нужные
средства на строительство «укреплений Керченского пролива, работы
коих крайне полезно довести еще в течение будущего года до
того, чтобы неприятелю не было возможности взять их с тыла,
как в минувшую войну».

В июне 1856 оккупанты покинули Керчь. Город лежал в руинах.

А в августе первые военные инженеры начали работы на территории
бывшего французского лагеря, в бухте Павловской, названной в
честь сына Екатерины Второй.

Проект представили лучшие фортификаторы России – генералы Константин
Петрович Кауфман и Эдуард Иванович Тотлебен..

Перегораживать Керченский пролив начали весной 1857: пароход
«Предприятие» и баржа грузились камнем, тот перегружался на
баркасы, кои ходили по канату по линии заграждения. Было начато
строительство мощной крепости для того, чтобы закрыть вход из
Черного моря в Керченский пролив. Лежавшую напротив крепости
косу искусственно удлинили каменной насыпью, сузив фарватер.
Теперь любой проходивший корабль оказывался под прицелом
крепостных пушек. Керчь быстро росла, были приняты на
жительство временнообязанные крестьяне, которых привлек хороший
заработок на разработке камня и строительстве крепости.

Пролив перегородили в 1868, оставив 405 саженей для прохода судов.
Однако 5,5 километров каменной кладки постепенно разрушались
штормами, льдами, и к началу 20 века она уже не была видна
над морем.

А вот крепость осталась – воплощение инженерного гения генерала
Тотлебена, ставшего европейской знаменитостью.

На площади 367 десятин – то есть 400 гектаров – были построены более
300 сооружений, сверху для маскировки покрытые землей и
дерном. Для солдат и казаков строительство крепости было не
просто службой. Это была их жизнь. Никто не заставлял их, строя
какое-либо здание – украшать его. Но они украшали, ведя
фигурную кладку и по духу соревнования, и вспоминая родные
веси. Они копали землю и разводили огороды, хотя их тоже никто
не заставлял. Только офицеры могли привезти к себе семью и
жить обычной семейной жизнью, каждый в отдельной «квартире».
Солдаты жили в общих казармах, вы их увидите – огромные, с
потолками 5 -6 метров высотой.

Крепость строили 20 лет. До конца 19 века это – крепость 1 класса,
одна из семи лучших крепостей России, вторая по значению
после Кронштадта приморская крепость.

Ее строили ветераны Крымской войны – пехотинцы Виленского, Минского
и Литовского полков, солдаты строительных рот, кубанские
казаки и вольные люди. Александр трижды приезжал сюда. В 1861,
осмотрев строящуюся крепость, повелел: «В честь трудов,
понесенных солдатами, наименовать люнеты, левый – Минского,
правый – Виленского полка, а главный форт именовать форт
Тотлебен.»

Во времена СССР в крепости стоял воинский гарнизон.

Когда страна развалилась, Украина после десятилетия забвения, затем
– попыток организовать музей – заповедник, решила: Не
пропадать же такому добру!

НАТОвские военные инженеры провели модернизацию крепости.

Тотлебенская крепость почти вся была под землей. Со стороны моря ее
было практически не видно. Когда-то это было оправдано:
противник не должен был о ней знать.

Но теперь, 160 лет спустя, необходимость прятаться под землю отпала:
крепость давно занесена во все энциклопедии мира.

Мы завершили строительство современнейших наземных укреплений,
модернизировали старые подземные казематы – и теперь я могу
приветствовать первую группу союзных войск.

У нас интернациональный гарнизон. Как причудливо претворяются мечты
большевиков!

Русские знают, конечно, о восстановлении крепости, но детали
проекта, количественный состав и род оружия держатся в строжайшей
тайне.

Вам будет разрешено выходить в город, но при этом – никаких личных
связей, близких знакомств. В городе могут быть листовки с
призывами против НАТО. Читать, а тем более срывать их со стен
не следует – это может быть провокация. Я обязан вас
предупредить, что слежение надлежащим образом будет организовано.
Замеченные в порочащих связях будут немедленно уволены.

– И без права восстановиться?

– Да, именно так.

– Сурово,– начал было Лех Вайделота, отойдя, но был прерван:

– DURA LEX SED LEX.

– Это кто из нас дура?

– Это латынь. Язык Древнего Рима.

– Господин полковник прав. Мы на оккупированной территории.

– Украина – наши союзники. И, кроме того, тоже славяне.

– Это мы славяне. А начальники сидят – вон где!

– Ты имеешь ввиду тех, за океаном?

– Да Америку ненавидят! Я всю Европу объездил! Там все говорят…

– Вот именно, объездил.

– Ребята, не будем ссориться. Армия – это дисциплина и инструкции.
Мы должны им следовать. Пока примите это как совет.

– Сурово,– опять пробормотал Вайделота, наклоняясь к своему земляку
Ежи Стахевичу, но уже шепотом. И не подружишься ни с кем,
везде слежка, прямым текстом сказали.

Офицеры тем временем обступили фон Меерса.

– Господин полковник, Вы привнесли в английский язык ту точность,
которая заменила приблизительность речи англичан, неизбежный
спутник их чисто британской вежливости.

– Комплимент сомнительный, но я его принимаю. А точность – это язык
документов. Их мне приходилось изучать достаточно.

(Окончание следует)