Литературная критика

Приходится слышать, что, мол, Достоевский писал бульварные романы.
Так часто счистают и считали и рядовые читатели, и так
сказать читатели-генералы, например, Иван Бунин. С другой стороны,
много отзывов и про сугубый реализм Федора Михайловича.
Философский реализм. Ну, это уж как водится. Если реализм и
существует на белом свете, то, скорее всего, именно
философский. Тут нет противоречия, что реализм у ФМД и бульварный и
философский одновременно. Ну, что такое философия?! Спросит
какой-нибудь Ивана Иванович у какого-ни-возьми Петра Петровича.
И сам же и ответит. А ответит он, что философия это насчет
гуманизма какая либо штуковина. И будет в чём-то прав. И
если так, то и спорить не о чем. Ведь и гуманизм у нас если и
возможен на земле, то разве что бульварный. Шла бедная
прекрасная девушка по бульвару, подумывала, а не поступить ли ей в
проститутки, чтобы с голоду не подохнуть, да вдруг! Нашла
на земле портмоне, а в нем целое состояние. Вот гуманизм!
Полунищей бабушке отрезало ногу поездом, денег на операцию нет,
предстоящая судьба старушенции не вызывает энтузиазма.
Вдруг, министр сообщения, олигарх узнаёт по телевизору в
несчастной родную мать. Пострадавшей пришивают новую ногу, пьяный
машинист уволен, палата больной завалена апельсинами. Тоже
гуманизм. Так что Федор Михайлович следовал печальной и
чудесной правде жизни, и потому, действительно, романы его сильно
смахивают на бульварные. То есть они бульварные.

У писателя только три источника, из которых он может бездонным
ковшом черпать свои бессмертные сюжеты, крепко разбавляя
зачерпнутое своими горючими слезами, инстинктами и предрассудками
своего времени. О наличии таланта и самоценности слова – мы
тут эту проблему не рассматриваем. Итак, три источника:
волшебные сказки, исторические хроники, и собственная жизнь.
Обычно, пользуются всеми тремя. Шекспир например. Гамлет,
вульгарная по числу смертей, пьеса, как известо, почерпнута в части
сюжета из датских хроник. Вообще, историческая наука... –
вещь вульгарная. Убийства, отравления, заговоры, инцесты,
чудесные спасения... Такие стечения обстоятельств и такие
немыслимы превращения, что просто хоть святых выноси. Да не
бывает такого. Убила себя с помощью змеи! Одно только это чего
стоит! Да что змея! Ерунда змея!А в ухо настойку-злодейку не
желаете ли? Ну, и какая история – такие и произведения
мировой литературы. Сплошной vulgar, пропитанный гуманизмом. Можно
даже сделать соответствующий статистический вывод. Если
смертей в литературном тексте мало, то такое произведение не
гуманно, а человеконенавистнеческо. Иногда.

Волшебные сказки не уступают историческим хроникам. Мальчик с
пальчик. Сказка про глупого мышонка. Сказка про царевну-лягушку –
плод, надо признать, уже не совсем тривиальной фантазии
народа-автора. Представим себе, как царевна превращается в
земноводное. Но не одномоментно, это бы было уж совсем лубочным
вариантом, а мееедленно, поэтапно, мучительно. Вот её точеные
ножки и белыя роскошные лядвии сантиметр за сантиметром
трансформируются в осклизлую зеленовато-ржавую плоть, покрытую
лягушачьими пупырышками, вот очи ее светлыя вылезают из
орбит, высокая груди исчезают в течении месяца-двух, а тугой
белый живот-щит наоборот выпячивается до земли зеленым мешком,
а голос, голос! И вот перед нами уже не принцесса, а
лупоглазая квакуша. Нам страшно, а она привыкла, и от этого ещё
страшнее. Этот сюжет использовал Кафка для рассказа
«Превращение», заменив принцессу типа студентом Грегором Замзой, а
лягушку тараканом. Главное осталось – невероятное превращение, и
непревзойденный гуманизм. Сюжет гуманен, но в этом плане
уступает сказке о глупом мышонке Маршака. Отдать жизнь за
сладкую песненку! Вот гуманизм. Ведь всё временно. И любые
превращения, любые самые дерзкие поступки, и готовность все
поставить на карту удачи, всё, в конечном итоге, после всех
Аустерлицов оборачивается островом Святой Елены, или гильотиной.
Сегодня всем на это наплевать. Был бы Аустерлиц, но так было
и будет не всегда. Маршак в небольшой сказочке рассказывает
не просто о песенке, а о песенке как бы типа
песенке-религии. Что вам сладко в обмен на вечность? Кришнаитские мантры,
шаманские камлания, православные песнопения, или сутры
Корана? Выбирайте.

Третий источник – собственные биографии литературных авторов. Их
алкогольная и наркотические зависимости, их беспорядочные
половые связи, обжорство их, склонность к насилию, ко лжи,
гордыня, неверие, нелюбовь к ближнему, и далее по списку. Кто-то
скажет, что это клевета. Возможно. Но ведь тут противоречие.
Та же нелюбовь к ближнему очень часто такая гуманная вещь, и
это даже не странно. Что же есть гуманизм, как не любовь к
человеку. И потом, писательская ненависть к окружающим явно
обычно не проявляется. Не такие они дураки – писатели. Это
правда, что да, в наше время может быть и нет необходимости
литераторам изображать из себя мать Терезу. Любовь к ближнему
вполне ныне заменяется любовью к супермену. И пипл хавает,
не замечая, что ему в рожу плюют. Супермен мочит направо и
налево – кого? Правильно, плохих парней. И эти плохие парни –
это мы с вами, а совсем не супермены. Особенно это заметно
у нас в России. Что за невероятное превращение произошло с
нашей страной. Как это и вульгарно, и реально, говоря
современным сленгом! То, что распалась она, эта беда всем видна.
Другое не так явно. Страна вдруг плюнула на повышение
производительности труда, на урожайность, завоевание космоса и образ
Евгения Ларина в романе Лермонтова Майорская внучка. И
немедленно занялась родина наша мордобитием и кровопролитием, и
доставанием бабла на покупку шлюх и лексусов. И в тех же
людях, что тратили целые жизни на усовершенствование разных
методов безбилетного проезда в трамваях и вагонах третьего
класса поездов дальнего следования, чтобы сэкономить бабки на
«Волжское» и «Агдам», в тех же людях и в их потомках
проснулась зверская жестокость, и такие душевные качества, для
которых термин «эгоизм» – просто орден за гуманизм уже в высшей
степени. Все разговоры о том, что нация устарела, одряхлела,
размягчела середцем, короче утратила пассионарность, вся эта
болтовня оказалось пустой. Ещё какая пассионарность! Герои
Зощенко и Булгакова, диктаторы коммуналок, жалкие шуты
театральных буфетов, общественных бань, и приемных покоев, они
снова на коне. К черту номерки на ноге, это для бомжей. По
коням, но только теперь любой скачет сам в свою сторону, сам
себе Будёный и Дзержинский. Все белые, он один красный, или
наоборот. Ну, может и не совсем так. Для пользы дела эти
одинокие всадники, мы с вами, объединяемся в некие организованные
и не очень группы. И рубим прочих направо и налево. В свое
время Зощенко изобразил невероятное превращение бывших лихих
буденовских рубак в ленинградских алкашей-сантехников,
воришек-стекольщиков, и казаков Красноармейских улиц. Превращение
это осуществлялось не без участия товарища Сталина. Теперь
Сталина нет. Может быть по этому, нет и современного
Зощенко, писателя редкостно негуманного, и значит не реалиста, о
чём вождь и заметил. Но есть коллективный Зощенко, куча
авторов, одновременно являющихся своими собственными героями.
Таковы уж особенности современного литературного процесса. Автор
сценария известного фильма под названием «Менты», и сам
мент, хотя бы в душе, и не наши это придумали – автора-героя.

Что касается наших современников, а также литературных героев и их
прототипов из жизни, то их пассионарность впрямую зависит от
степени пассионарности государства. И зависимость эта не
совсем прямо-пропорциональная. Если государство насилует, но
меру знает, то всё типа хорошо. Степень присутствия малют
скуратовых среди населения будет велика, и без создания системы
а ля ГУЛАГ. Что и требовалось доказать.

Что же касается Достоевского? А что Достоевский! И впрямь прожил
жизнь – как бульварный роман. Чисто с внешней, литературной
точки зрения. Одна тюрьма и квазиказнь чего стоят! И вдруг
бывший каторжник становится мировым пророком. Плюс заядлый
игрок. Плюс вечные долги, злачные места и потайные комнаты
Петербурга. Вхож в высший свет, а живописует полусвет и дно.
Любовные истории все сплошь сомнительные. Слуцкая. Эпилепсия –
загадочная душевная болезнь. Насильственная смерть отца.
Собственная смерть оттого, что этажерку передвинул. Как в
рассказазе другого. Такогого же. Льва Н. Толстого. Того еще
гуманиста! В общем, обыкновенная русская биография. И вульгарная
она, или просто обыкновенная – тудно сказать. Нет, всё-таки
вульгарная. Как самоубийство. Слишком уж гуманист.