Онтологические прогулки

Создали две любви, два Града: Град земной – любовь к себе до
презрения к Богу, и Град же небесный – любовь к Богу до
презрения к себе.

Блаженный Августин. О Граде Божьем.

В последнее время философы и антропологи уделяют большое внимание
вопросу о специфике человеческого бытия и, в частности,
пространству существования человека. Для понимания и описания
места человека в мире необходимо обратиться к такому феномену
как город, имеющему определенные онтологические структуры и
ценностные смыслы и занимающему особое место в
символическом пространстве культуры, а также рассмотреть образы столицы
и провинции в контексте мифопоэтического мышления.

Жизнь человека наполнена символами. Даже жизнь сельского жителя,
тесно связанного с землей, хозяйством, выживанием, насквозь
пронизана символами, как нам известно из фольклора. Тем более
это справедливо для жизни горожанина, особенно в
современности, когда все большая часть деятельности становится
производством знаков и символов, их хранением, передачей и
потреблением.

Реальность горожанина – это символическая реальность. Труд
горожанина – это, прежде всего, работа с символами. Город – это
место где преобладает символическая деятельность: мифология,
религия, идеология, искусство, кино, реклама, виртуальная
реальность. Символическая деятельность – то есть опосредованная
деятельность с реальными вещами, когда сами вещи становятся
необязательными – оказывается на удивление эффективной.

Это можно объяснить, если символическую деятельность понимать как
деятельность не с самими вещами, а с их смыслами, образами,
идеями, символами, восходящими к универсальным архетипам,
эйдосам, логосам. А такая деятельность целиком определяется
мировоззренческими установками, мифологическими и религиозными
представлениями, метафизическими основаниями культуры.

Исходя из такого понимания, рассмотрим феномен города, вернее
постоянно присутствующую в культуре и религии мифологему города.
С одной стороны, город предстает как универсальный символ,
архетип. А с другой, сам город является местом производства
смыслов, создания и функционирования символов.

В чем же тайна города, какова его метафизическая природа? В самом
общем виде можно поставить вопрос: как возможен город? Как
должно быть устроен мир, человеческое бытие, чтобы город имел
смысл и такое большое значение? Для начала город нужно с
чем-то сравнить, от чего-то оттолкнуться. Что является
противоположностью города, не-городом?

Этимологическое значение слова город, град – ограда, граница,
преграда, защита, укрытие. Город противостоит открытому месту,
т.е. безграничному и неструктурированному, нечеловеческому
пространству – символу хаоса и смерти. Город – это
отгороженность и укрытие, защищенность и безопасность человека во
враждебном мире. Город нужен человеку, чтобы преодолеть ужас перед
пустым пространством, перед хаосом, перед пустотой,
небытием, ничто.

Город – это форма, ограда, крепость, помогающая выстоять перед
Пустыней, Степью, Лесом. Город возникает на границе, охраняет
границы и навсегда остается метафизической границей. Город –
это Космос, противостоящий Хаосу, очеловеченное
пространство, антропологически оформленное бытие, человеческое измерение
космоса. Город – способ проведения границы, отделяющей
космос от хаоса, культуры от варварства, своего и чужого, жизни
и смерти, бытия и небытия.

Причем граница одновременно является и гранью, отделяющей друг от
друга различные онтологические области, и местом, где они
встречаются, сталкиваются и проникают друг в друга, где
возможен переход человека из одной области в другую, где возможна и
его гибель, потеря себя и трансформация, обретение себя
иного. Город укрывает человека в себе, но герой должен его
покинуть, выйти из города для совершения путешествия, подвига,
для испытания и посвящения, чтобы потом вернуться обратно
преображенным и совершенным.

«Обозначение границ, пределов, строительство оградительных
(пограничных) линий связано, прежде всего, со стремлением человеком
жить в священном пространстве, является средством
обозначения (а потому и организации, и упорядочения) «своего мира» _ ¹.
Но священное пространство не есть пространство физическое,
геометрическое, географическое. Это скорее пространство
смысла, символическое пространство в самом широком смысле,
когда символ понимается не просто как знак, а нечто
онтологическое, имеющее общее бытие с тем, что символизируется. В
городе встречаются, пересекаются два пространства:
географическое, физическое (место, ландшафт) и семантическое,
символическое пространство сознания (город-текст, город-символ, язык
города, знаки города).

Город – это не только и не столько географическое пространство.
Город всегда нечто большее, чем населенный пункт. Для города
характерны семантическая нагруженность, смысловая сгущенность,
эмоциональное напряжение, рациональная упорядоченность.
Город – это место, которое всегда насыщено смыслами, своей
историей, знаками и ценностями. Большое значение предается
выбору места, на котором будет расположен город. Это место должно
быть чистым, светлым, высоким, благим. Для выбора места
основания города желательны знамения свыше, например, огненный
столп или остановившаяся в этом месте икона.

Какое же сообщение или воспоминание несет в себе символ, образ,
архетип города? Представление о городе, мечта о городе
предполагает существование высшей, совершенной, идеальной
реальности, которая существовала в прошлом и была утеряна, грезится в
настоящем и возможна в будущем. Город – это попытка
восстановления утраченного рая. Любой город начинается с храма,
т.е. каждый город начинается не с земли, а с небес. Каждый
город имеет свой небесный архетип, прообраз, которому он
пытается соответствовать, свою сакральную историю. Основание
любого города – это некое повторение мифа о сотворении мира.
Человеческая жертва, которая часто приносится при закладке
города, соответствует первичной космогонической жертве.

Город воспроизводит модель мира данной культуры, делает видимой
иерархическую структуру космоса и уровни мироздания. Город
соединяет в себе небо, землю и подземный мир. Если город
строится на холмах (Рим, Москва), то образ мировой горы задает
вертикаль, связь неба и земли. Если город расположен на
равнине, эту символическую функцию выполняют горы рукотворные:
башни, храмы, соборы. Кроме того, город задает инвариант
вертикальной структуры на плоскости (сакральный центр, стены,
периферия, границы). Структура города выражает структуру
священного пространства, всегда задается сакральный Центр (Алтарь,
Храм) и проводятся концентрические окружности (стены
города, границы страны).

После определения центра и проведения границ город определяет
вертикаль, задает вертикальную перспективу. Город тяготеет к
возвышенности. Город на горе, на семи холмах является
универсальным образом в культуре, выражающим вертикальную открытость
городского пространства, устремленность в небо,
пронизанность божественными чудотворящими энергиями.

В мифах, в сказках и фольклоре наиболее устойчивыми оказываются
такие образы как город-гора, город на хрустальной горе,
город-дворец на столпе, город-остров над землей, летающий город,
сверкающий город, город – солнечное царство, небесный град и
т.п. Наиболее близким архетипом является восхождение на
золотую гору, подъем по лестнице как символ небесного
восхождения. Образ горы соединяет в себе землю и небо, вернее путь
на небо, возможность приобщения к божественному. Даже в
обыденном языке сохранились сакральные смыслы образа горы: идти
в гору – об улучшающемся положении дел; златые горы –
большие блага; пир горой – богатое угощение.

Мировая гора находится в центре мироздания, выполняет центральную
роль в процессе творения мира богами (например, в пахтании
океана) и соответствует оси мира, вокруг которой вращается вся
вселенная. В соответствии с этим и город наделяется
символикой небесного, такими свойствами как вечность, нетленность,
совершенство. В архаическом мышлении вечное обладает
повышенной плотностью и кристаллической твердостью. И Небесный
Град отличается именно свойствами совершенного кристалла:
прозрачность, чистота, сияние и блеск.

Свет, свечение, сияние выражает сакральную энергию, божественный
огонь, присутствие божества. В некоторых индоевропейских языках
значение слова «гора» соотносится со значением «гореть» (в
русском языке очевидна близость этих слов). Это связано с
пониманием «горы как вместилища душ: понятие же души
соотносится с понятием огня» _ ². В мифах гора выполняет ту же функцию,
как мировое древо, связывающее небо, землю и подземный мир,
и как лестница, по которой души восходят на небо.

Однако гора открывает не только путь вверх, но и вниз, ход в пещеру,
под землю. Наиболее архаический образ города – это
город-пещера _ ³, город под землей, доступ к которому открывается
через отверстие в земле. Образ пещеры вызывает устойчивые
ассоциации с одной стороны с рождающей утробой, лоном
матери-земли, а с другой – с могилой, со смертью _ ⁴. Таким образом, гора
связывает начало и конец жизни человека и человечества,
верх и низ, небесное царство и загробный мир.

В начале мироздания выделяется Гора, а затем она замещается Городом,
неким антропологизированным образом горы (сходство звучания
этих двух слов в русском языке кажется неслучайным). В
начале истории человечества городов нет, затем они занимают
место между небом и землей. Города обращены к небесам, но не
могут оторваться от земли. Но в конце истории свершается
предназначение города. Град Небесный – это мир, в котором
воплощен Божественный первозамысел. «И увидел я новое небо и новую
землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря
уже нет. И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый,
сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста,
украшенная для мужа своего». (Откр. 21:1-2)

Итак, пространство города характеризуется всеми свойствами
священного пространства: имеются сакральный центр, периферия,
священная ограда. Город Жизни – это божественное тело, священный
город – это город-храм, вхождение в город – приобщение к
сакральному. Однако есть и другой аспект феноменологии
города. Каменный город – это царство Змея, мертвый город, царство
смерти. Каждый земной город имеет змеиное основание как
космическое тело, первотело, приносимое в жертву. Со временем во
многих городах в центре оказалось кладбище, могилы героев,
мавзолей. Город-змей отравляет людей своим огненным
дыханием и ядовитой кровью.

Происходит раздвоение, переворачивание, инверсия образа города:
город на горе и гора, к которой живет Змей. Получается
зеркальное отражение (часто в воде): города летающие и города
подземные. Такая семантическая обращаемость означает
универсальность образа города, семантическую полноту этого сложного,
многомерного символа и выражает двойственность, амбивалентность
архетипа города. Город предстает одновременно как
пространство жизни и как царство мертвых, загробный мир. Вернее как
царство мертвых, призванное к всеобщему воскрешению. Священное
и мирское включены в единый континуум. Земля и Небо
сливаются во взаимном влечении, противоположные пространства
открываются навстречу друг другу. Однако происходит и
столкновение различных смыслов, противостояние символов, смещение
уровней, подмена ценностей.

Мифологема города раздваивается на город-рай и город-ад. Город может
восприниматься как рай, потому что он выделяет некое место,
сакральное пространство, в котором сосредоточены
материальные и духовные ценности цивилизации, где приносятся
жертвоприношения, творится культура и история. В городе находятся
духовная и светская власти, которые призваны приблизить
человека к Богу. Город противостоит внешним стихийным силам природы
и пытается привнести внутреннюю гармонию в отношения
человека и природы, он может превратиться в город-сад. Город
защищает от врагов и открыт для друзей. Город находится на земле,
расползается в разные стороны, но всегда устремлен вверх,
поднимается на холмы, возвышается высотными домами, как будто
желая стать Небесным Иерусалимом.

С другой стороны, первый город был построен Каином, в городе
собираются зло мира, проявляются все пороки и болезни цивилизации.
В городе трудно удержаться от бесчисленных соблазнов и
грехов, он несет проклятие и погибель. Город становится
блудницей, клоакой и гноищем, легко превращается в Вавилон, в
Содом и Гоморру, в Геенну огненную. В каждом городе есть вход в
ад: через метро и канализацию, подвалы и погреба, катакомбы
и подземелья. В городе все кажется временным и
искусственным, а поэтому ложным и мертвым. В городе очень просто
погибнуть от несчастного случая и умереть без покаяния. Город в
первую очередь открывает широкие врата и предоставляет
пространный путь, ведущие в погибель, и многие идут ими. И тем
большая заслуга того, кто в городе сумел пройти тесными вратами
и узким путем, ведущим в жизнь.

Город должен быть домом и крепостью для человека, но он может
предстать и как город-призрак, город-лабиринт, город-ловушка,
пустырь, город-пустыня, город-пустота, город-ничто.
Город-прибежище оказывается местом, которое нужно покинуть, местом
исхода. Есть различные способы покинуть город: бегство,
паломничество по святым местам, уход в монастырь, в пустыню, а
также безумие, самоубийство, смерть. Возможно бегство от города
внутри самого города – это бродяжничество. Наиболее яркий
пример ухода без бегства – юродство. «Странничество есть
невозвратное оставление всего, что в отечестве сопротивляется
нам в стремлении к благочестию» (Иоанн Лествичник).

Исход из города подразумевает возвращение для испытания или уже в
новом качестве, сакральном статусе. В городе реализуется
лиминальная ситуация, состояние перехода, инициации. Выход в
открытое пространство связан с пробуждением, столкновением,
инициацией, катастрофой. Путь героя к силе и власти лежит через
город и реализуется в городе. Проникновение в город
равнозначно чудесному превращению, наделению магическими
способностями, исцелению, достижению богатства, бессмертия и т.п.
Важным становится не побег откуда-то, а побег куда-то,
обретение самого себя, достижение совершенства, освобождения,
спасения.

Город реализует идею организации пространства обитания человека,
включая различные формы телесности: самого человека и внешнюю
телесность (жилища, коммуникации). Город-тело есть
продолжение человека вовне, это символическое тело человека,
культурное, социальное, коллективное тело. Город – это проекция
сознания человека во внешнее пространство. Быть горожанином –
значит «городить», определять, структурировать мир вокруг
себя и самого себя, строить храм и храм своей души.

Храмы, площади, городская стена – это, прежде всего, духовные
конструкции, символы, культурные формы. В древности
градостроительное искусство предназначено для того, чтобы магическими
средствами управлять поведением грозных стихий и
потусторонних сил. При закладке города всегда совершались ритуальные
действия, освящение, богослужения, жертвоприношения, в том
числе и человеческие. Вольная или невольная жертва в основание
города – универсальное архетипическое действие.

Реальные городские стены – знаки, символы магических образов _ ⁵,
иногда крестный ход вокруг города оказывался эффективнее каменных
стен. Город – это духовная крепость, он не устоит без
праведников. «Господь сказал: если Я найду в городе Содоме
пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу [весь город и] все
место сие» (Бытие 18:26). Над городом верующих и молящихся
простирается покров Пресвятой Богородицы и защищает от
реальных врагов.

Город – это способ организации и структурирования пространства,
введение человеческого измерения в нечеловеческий мир.
Город-идея преобразовывает, преображает среду обитания
специфическими средствами. Город имеет особые свойства, характерные
структуры, которые делают возможным достижение цели. Как же
город существует? Как, каким образом он выполняет свою функцию?

Во-первых, город – это ограда, граница, разделяющая и
противопоставляющее внутреннее и внешнее, свое и чужое. Однако любые
границы проницаемы и преодолимы. И каждая городская стена имеет
Врата, т.е. разрыв стены, границы, точки выхода, прорыва.
Поэтому город выражает еще и идею преодоления преград,
нарушения границ, и пространственных и духовных. Городские ворота
могут быть соотнесены с Вратами и Рая и Ада.

Во-вторых, город структурирует пространство и собирает ресурсы и
ценности, которые сосредотачивается в центре города.
Сакральный центр задает вертикаль, позволяющую соотнести земные
ценности с небесными. Центр – это отверстие, прорыв, точка
встречи, соприкосновения разнородных пространств, различных
уровней бытия. Именно внутри границ города в сакральном Центре
открываются «Врата Небесные», путь наверх.

В городе происходит концентрация пространства, времени, энергии,
человеческих масс и сил. Город – это сгущающееся,
стягивающееся пространство, некая черная дыра, притягивающая и
засасывающая в себя всё. И одновременно город – это разворачивающееся
пространство, он расползается по поверхности земли,
устремляется вверх и в глубину.

В городе совершается уплотнение всех смысловых, пространственных,
даже материально-предметных характеристик бытия. Пространство
и время сгущены до предела. Город устраняет, уничтожает
расстояния. А компактность городского пространства, близость
объектов обеспечивают высокую скорость социальных процессов.
Быстрота передвижения задает убыстрение времени, ускорение
истории. Становятся возможными непрерывное форсирование и
постоянная мобилизация всех сил.

В постоянно изменяющейся и растущей структуре города можно выделить
особые точки, аномалии, сакральные территории (Центр)
промежуточные территории (промзона), табуированные пространства
(кладбища, тюрьмы) и запретные зоны (секретные заводы). В
городе есть особые места, где опасно находиться (свалка,
пустырь) и которые этим притягательны для разнообразных и
многочисленных маргиналов. Город задает особые формы
существования, специфическую топологию пространства. Он все превращает в
матрицы и сети. Город-сеть – это дороги, каналы,
электричество, водопровод, канализация, метро, интернет.

Город провоцирует человека на поступки, генерирует события,
необратимые, а потому судьбоносные. Это может быть провал в глубину
(в колодец, в шахту) или подъем в высоту (башни,
небоскребы). Пространство города насыщено символами опасностей и
образами фатально действующих сил (поезда, мосты, провода,
преступники, милиция). В городе человек проходит испытание.
Именно здесь реализуется миф Границы.

Итак, каждый город занимает свое место на границе миров,
располагается где-то между раем и адом, и, устремляясь ввысь, всегда
находиться на краю пропасти, висит над бездной. И непонятно
что или кто удерживает его от падения – неизвестные
праведники или только терпение и милосердие Божие. Хотя в городе есть
тайники и притоны, но по большому счету ничего не возможно
скрыть полностью и навсегда, особенно от высшего Наблюдателя
и Судьи, потому что «не может укрыться город, стоящий на
верху горы» (Матф. 5:14). Каждый город несет свой крест и
проживает свою судьбу.

Город – это пространство свободы, выбора, риска, пространство
становления личности, т.е. экзистенциальное пространство. Город –
пространство онтологического собирания человека в единое
целое. Город – это не просто способ организации душевного и
духовного пространства человека, но город – это результат
осознания человеком себя как метафизического существа.
Город-предел задает максимальный, предельный масштаб человека,
соотносит человеческое и сверхчеловеческое начала. Город
предстает как воплощение божественного замысла о человеке.
Человек есть нечто большее, чем он есть сейчас. В этом заключается
трансцендентная (transcensus – лат. через границу, за
предел) природа города.

В городе происходят различные трансформации человека, свершается
некая трансмутация, возведение человека к совершенному
образцу. То есть город несет в себе идею выхода человека и
человечества из-под власти земли, от природной зависимости, прорыв
к трансцендентному. Город является местом попытки человека
изменить себя, стать совершенным и бессмертным. Исходная
сакральная идея любого города – это возможность конструктивного
разрушения границы, преображения и трансценденции
человека. Так город воплощает миф Прорыва на другую сторону.

Город – это амбивалентный феномен. Кроме этого город – маргинальный
феномен, так как в определенном смысле всегда находится на
краю, на границе, между мирами. В значительной степени это
относится и к городу провинциальному. Провинция всегда между
городом и деревней, во всех смыслах: и в пространственном,
и в онтологическом, и в семантическом. Провинция находится
на краю, на краю страны, земли, на краю пустыни. Провинция
располагается на границе живого и неживого, жизни и смерти,
этого и того света, нашего и потустороннего мира.

Город часто противопоставляется деревне. Эта оппозиция достаточно
очевидна, но ее можно рассмотреть в контексте соотнесения
Столицы и Провинции, города большого и малого, центра и
периферии. В чем же может быть усмотрена специфика провинции как
антропологического феномена? Прежде всего, нужно обратить
внимание на метафизическое значение провинции, которая всегда
предстает как исток, источник жизни страны и народа и как
основа, основание, фундамент этой жизни.

Если столица выражает политические, социальные и культурные границы
государства и этноса, то провинция неявно, но твердо
удерживает некие метафизические границы человеческого бытия. В
деревне, в провинции небытие превращается в бытие, неживое в
живое, смерть в жизнь. Провинция – это место жизни и
рождения, это лоно, плодоносящее, рождающее. А столица скорее
наоборот – превращает жизнь в смерть, живое в неживое, бытие в
небытие. Провинция питает центр пищей, снабжает людьми. Столица
как некое чрево поглощает жизни, потребляет души,
перемалывает судьбы.

Главной чертой провинции можно считать близость к земле, к почве.
Это тоже амбивалентная характеристика. С одной стороны,
провинция никогда не отрывается от земли, питается от земли,
прорастает из почвы, провинция получает от земли жизнь, энергию,
силу. Поэтому провинция стабильна и устойчива, вынослива и
терпелива.

С другой стороны, провинция не может оторваться от земли, она
распласталась по земле, погрузилась, почти ушла в землю. Земное,
земляное измерение придает жизни в провинции плотность,
тяжесть, инертность. Хтонические смыслы, которые чувствуются в
провинции, напоминает о чем-то чужом и страшном. Это
стихийное дочеловеческое и нечеловеческое начало, оно может быть
опасным и чудовищным.

Близость к земле – это также и близость к подземному миру, к смерти.
Именно в провинции наиболее распространены память об
умерших предках и почитание их могил, забота о кладбищах, которые
всегда где-то недалеко от дома. Поэтому смерть рядом с
человеком, но она не торопит его. Итак, провинция питается
земной, подземной силой, но очищает, преобразовывает,
преображает ее.

В противоположность хтоническому контексту провинции столица
выражает принцип сакральности. В отличие от протяженности и
пространственности провинции, столица всегда единственна (только
не в России!), единична, это точка. Образ провинции легко
представить в понятиях горизонтали и горизонта, плоскости и
поверхности. А столица постоянно выстраивает вертикаль,
социальную и сакральную, задает ось мироздания, всегда находится
в центре мира.

Столице и провинции соответствует пара «Небо и Земля». Провинция
растеклась по поверхности земли, это корневище, ризома, сеть.
Столица устремлена в небеса, она отрывается от земли.
Строятся небоскребы, столица рвется в небо, но высокие дома
заслоняют его. Небо сворачивается, удаляется, уменьшается,
забывается. Кто в городе смотрит в небо? А в провинции небо
накрывает каждого полным, целым куполом в любой точке, в поле, в
деревне, в одноэтажном городке.

Скорее всего, в столице никому не нужно само Небо, а нужна власть и
могущество, которые выражаются в образе Неба. Город бросает
вызов Небу, претендует на его место. При всей декламируемой
и демонстрируемой близости Столицы к Небу (здесь пребывают
царь и главный жрец) в ней парадоксальным образом
происходит забвение Неба. А для жизни в провинции характерны
послушание и смирение, ожидание и терпение. В провинции, в
монастырях хранится память о священном, совершается хранение Неба.
Провинция находится между землей и небом, в определенном
смысле она расположена и на земле и на небе одновременно.

Каждый большой город имеет три архитектурных и символических
уровня: небесный, земной, подземный (подземелья и катакомбы). Тем
самым столица находится сразу в трех мирах, соединяет в
себе и перемешивает три уровня бытия. Задается строгая
вертикаль, выделяется и подчеркивается трансцендентное начало.
Сакральное удалено от мира, оно недоступно для человека, только
с помощью жертвы можно преодолеть дистанцию. В центре
столицы располагается храм, алтарь, жертвенник, где свершается
жертвоприношение.

Провинция выражает имманентное присутствие сакрального в мире,
боговоплощение. Вместо внешнего блеска в провинции присутствует
внутренний свет, «свете тихий». Бог всегда рядом, ходит
сельскими дорогами. Провинция как бы приносит себя в жертву, при
этом остается сама собой. Она вновь и вновь восстает из
пепла, возрождается, воскресает. Столица взыскует вечности и
бессмертия, провинция вечна и бессмертна. Враги могут
завоевать столицу, но очень трудно завоевать провинцию, еще никто не
побеждал в борьбе против партизан.

Столица рассчитывает на внешний эффект, это, прежде всего
демонстрация власти, могущества, роскоши и святости, но часто все это
только видимость. В провинции существенно внутреннее
содержание, невидимое. В тоже время в столице все окутано тайной,
там много тайн, но это все какие-то секреты, интриги,
заговоры; и все тайное когда-то становится явным. А в провинции
все знают обо всех и обо всем, но во всем этом скрыт некий
великий секрет, загадка о мире и человеке. Это открытый
секрет, когда ничего ни от кого не скрывается, но не каждый
может проникнуть в его сокровенную глубину. В провинции тихо и
незаметно свершается нечто таинственное и промыслительное.
Вся провинция наполнена храмами и монастырями и стоит как
невидимый Град Китеж.

Важнейшей характеристикой провинции можно считать сокровенность. По
Далю СОКРОВЕННЫЙ (от сокрыть) – сокрытый, скрытый, утаенный,
тайный, потайной, спрятанный или схороненный от кого. В
слове «сокровенное» есть несколько семантических пластов.
Во-первых, сокровенность от слова «кров» = укрывание, покров,
защита. Имеется в виду нечто, что необходимо сохранить, надо
хранить, нужно спрятать, должно скрывать, что-то очень
ценное, сокровище. Кров – это и дом, человеческое жилище,
внутреннее пространство семьи, собственно человеческое измерение
бытия, отличающееся как от социального, так и космического
пространства.

Во-вторых, сокровенность – еще и кровь, носитель жизненных сил,
таинственная внутренняя сущность человека, то общее, что
объединяет людей. Это нечто такое, от чего зависит полагание
предела, границы человека и человеческого мира; то, что нужно
оберегать и защищать. Провинция таит в себе сокровища
(материальные и духовные), хранит вечные ценности, передает
безусловные смыслы. Причем она хранит не историю государства, не
идеи, не философию, а дух, мифы и сказки, легенды и былины.
Это и есть открытый секрет. Провинция хранит глубинную
память, память о началах, о ценностях, о смыслах.

Сокровенность позволяет человеку сохранить собственное внутреннее,
интимное пространство и, одновременно, обнаружить в себе
образ и подобие Божие, свою соразмерность вечному, бесконечному
и непостижимому божеству.

То, что скрыто, но только до поры, до времени можно назвать
потаенным. Потаенность характеризует нечто тайное, сокрытое,
интимное, внутреннее, глубокое. Это таинственное, мистическое
начало в человеке приоткрывается в человеке в провинции.

В чем тайна провинции? Может быть, это – мир, мирность? Именно в
провинции человек может найти смирение и, следовательно,
умиротворение. Тайна человеческого бытия остается тайной, однако
она сочетается с тайной Спасения.

__________________________________________________________

Примечания

1. Домников С.Д. Мать-земля и Царь-город. Россия как
традиционное общество. М., 2002. С. 42.

2. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической
символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов.
М., 1996. С. 126.

3. Русское слово «город» и авестийское «пещера» имеют
общий корень. См.: Фасмер М. Этимологический словарь русского
языка. Т. 1. М., 1986. С. 443.

4. В индоевропейских языках слова со значением «гора»
могут соотноситься со значением «смерть». См.: Маковский М.М.
Там же. С. 127.

5. См. Стародуцева Л. В метафизических ландшафтах города
// Философская и социологическая мысль. 1993. № 9-10. С.
213-226.