Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Начало

Сюжеты

Царь

1
Ты – царь, живи один. Я и живу. Читаю
«К северу от Элама, в горах (какого-то там) Загроса
в 3-м – 2-ом веках до н.э. жили кутии…» Это (почти) цитата.

Эламская письменность – иероглифо-складовая,
а также – линейно-словесная: ее от 2200-го что-то
до н.э. прочли… Без спросу

у И.М.Дьяконова вновь цитирую: «… применялась (см. выше) для
царских надписей…» А надпись читается как –
Кутик-Иншушинака. Какой-то эламский царь.

Царь (по-элимски) «сунку» («сунки»). Запомним. Земля
обитания – Курдистан и Айзербаджан. Букварь – 
древние Сузы, а рисунки – шумеры, мрак.

2
Я – Кутик, сунку Суз. Нет у меня избы.
Сожгли луллубеи. Мы с ними сражались сутки.
И мы их повергли! Тут с гор подошли касситы.

Пока – неизвестно… Бездомный – я все же сунки.
Стою у какой-то поймы, ожидая судьбы – борьбы…
Мои кутии яры и пока еще не разбиты.

3
Я – Кутик, царь царей. Кутиев больше нет.
Вокруг небоскребы, как были – горы.
Перемены – не очень большие: как раньше вовнурь пещер,

я захожу в небоскребы. Хотя выхожу на свет
из квартиры – не часто. Зачем? – Кутиев нет! Повторы
неинтересны. Облакомер.

4
Сейчас вот на груди Сирс'a. Мне б
выиграло это битву, когда появились из
облаков касситы!.. Хочется и сейчас

по облакам – как по крокодилам – с неб,
так сказать, уйти… Я где-то прочел, что вниз
альпинист сам не бросается: контроль. Потому и асс.

Даже если – суицидален. Он (один!) поднимается на вершину.
Берет с собой книгу (историка) и плюшевого медведя
(память о детстве), и бутыль. Сидит.

Читает историка. Пьет. Облака подставляют спины! –
как крокодилы… Он пьет. И замерзает. Бредя.
Мамонт. Такой принимает вид.
_____________________________________________________________________________
См. – для сверки – И.М.Дьяконов. Эламский язык. В академическом труде – Языки 
Азии и Африки, Т.3, Москва, 1979, с. 37-49, § 1 (3), § 2 (11).





Монтаж
1
Грудь: пулеметная лента; гитара со струнами (без колков);
пишмашинка, снятая сверху; далее – кукуруза.
Крупный план… Пещера. потом – хорошо б – Карузо.
Гениальность: ведра! Ну да, и Прокофьев, Псков.

2
Было ли первое или не было – в монтаже?
понятия не имею… Буква «х», налетевши на столб, становится буквой «ж»! –

упустили, упустили Наполеона
через Березину. Русские – 28,000 Чичагова
против 8,000 французов Нея –

продули бой! – но двинулась эпика-пленка в логово,
покрываясь наградами!.. 
			Конвейер. Консервы, сонно
плывущие. Пляж. Звезды морские. Погасшая эпопея.

3
Екатерина: – А скажите мне, генерал,
в чем разница меж единорогом и пушкою? – О, большая!
Пушка – сама по себе, а единорог – тот сам по себе. – Ага,

я поняла, наконец! – Образы, поспевая
друг за дружкой, ползут зрачками эпоса. 
					Собираясь меж голых скал
где-то в пустыне – наподобие кулака.
Палец за палец. И небо над ними: стыки
звезд. И нет ни Орла, ни Ники.





Антроплогия порно
1
Белое на черном – хороший конец
непотребного фильма. Да и вообще. Чулок
с этими штуками – тоже. А нехорош – самец
с ровно полуметровым. Цоо. Берлин. Верблюд

на расстояньи трех метров и в ритме вздрог-вздрог-
вздог – спаривается при всех, кто тут.
Кролик ползет по удаву, а – дело в чулках, кто спец.
Чулки, живот – отошли; больше на них не прольют.

2
Раздевания – прекратились тоже. Плюс – отсутствие нарратива.
Просто – смена сцен. Обычно: по типу как или по типу расы.
Реже – по возрасту (комбинация): старички с девчушками, или – наоборот.

Зум теперь – на рот. А было ведь – Леди Годива,
в волосах, как в подражанье рясы –
и лобок просвечивает, когда она лошадь бьет.

3
Говорят – пока она ехала шагом (а все позакрывали ставни),
один просверлил-таки дырочку и – наблюдал… Что там
он увидел – такого, что глаза его, как гранаты,

вдруг взорвались да и вытекли!? – Другим поглядеть ни дав, ни
порадоваться – Леди уехала… И все-таки: этот хам,
хотя и вуайерист – глаза его не виноваты…

4
Любопытство, любовь – понятно. Но любопытство – пытка.
Любопытство о мире включает – о между ног
и между губ, и т.д., плюс – даже коней. Утехи Екатерины

с конем – придуманы! Действительная открытка
срисована с Елизаветы. Но что у кого конёк –
интересно, конечно… Ну и – присутствие дармовщины…

5
Умница Г.Иванов пишет, как Нарбут в Цоо
берлинском кормил икрою тигра, поскольку та,
мол, вкуснее все ж человечины. Верблюд, свершив

акт (или – долг?) ложится. Чуть поодаль – то же самое жеребцово
(а как же еще?) совершает зебра. Камера занята
лишь этим, а не, скажем, еще и икрою. Хоть ты б штатив

6
что ли – отвинтил бы, фотограф! Вставил камеру бы в копыто,
скажем, этой зебры: и когда правую он в экстазе
(или – она) подогнет, сильно на спуск нажав,

Дзига Вертов тут и восстал бы из долгой-предолгой грязи,
чтоб знак перехода мелькнул в глазах через (это – латынь!) капита
к высотам, в которых подпитывается жираф.





Сюжет 1
1
«Для знавших Крылова некоторые из басен его не имели
бы и половины успеха, если был бы он худощавый и поджарый…
Пушкин, родись в физических условиях Крылова,
не неписал бы многого из того, что он написал.»

2
Это пишет Вяземский, и раньше не зубоскал,
а теперь он взвешивает каждое свое слово.
Он вообще умней всех. Его не пронять ни сварой,
ни опалой. Но – согласитесь – странные параллели…

3
Это он написал в 1868 году. Вяземскому 76.
Впереди – еще 10. Но вернемся к самой идее.
Спилим головы на Тверской и Патриарших,
			перенаденем на тот и – тот.

Будет ли разница? – да никакой! Та же на лицах шерсть,
снизу не видно про щеки, и у кого худее,
но Крылов – не достать! А Пушкин – вот здесь, и – толст,

4
и – все равно, не заметят! Кто ж теперь написал Цыган,
кто – Слона и Моську? Кто – написал Руслана,
кто – Квартет и про волка на псарне? – Крылов

написал Онегина, а Пушкин – уху (Демьянову) плюс балаган
Почты Духов… Темнеет – в литературе – рано.
Солнце восходит. Еще – ну ни строки, а – нов!

5
Обступают, поздравлают: Батюшков, Карамзин,
Жуковский и др. Только где-то там – на дистанции –
бдит настоящий памятник (в халате и колпаке).

Ему в России нет монумента. Стоял один
в Казани. А как на предмет каденции?
Веса? Роста? Пугачевщины без перке?

6
Князь взял крайности: ожиренье
и худобу – когда корм не в коня. Т.е.: один – сидит,
другой – постоянно носится. Один и умрет от котлет

(т.е. как бы – сидя), а другой – от известно чего. Пиит
первый – Пушкина пережил почти что на 8 лет,
но ненавидел пиара. Если бы (NBene!)

7
князь приписал: как, наверно, малоподвижные люди – я б
и задумался, но иначе всё это не так… Умели
ещё как и тучные! И – напарывались на пули,

а – не на бифштексы (князь видел и этих в деле
при Бородине). Да, Крылов неуклюж, как краб,
на и на фиг ему с чужим самоваром в Туле!

8
Где-то князь смеется, что, де, Жуковского некий хам
приплел к поколенью Пушкина (или плеяде), хоть
ведь надо б наоборот. Почему? А сам он? – Ведь в мысли, в ней –

той самой – есть место  уже и этой… Стихи, конечно, к стихам
как-то относятся, но – не к Крылову. Он – младшая кость и плоть
другого века. Такой вот Франклин или Людовик, оставшийся без корней,

9
но с подагрой. Что – успех от подагры? басен? – Читал, кряхтя,
о пиаре не думал. Все смеялись. А как же ну совершенно тощий
(параллельный) забавник Гоголь – всех перехитривший? Князь

говорит: если б Пушкин был толст… – а читайте: святые мощи! –
… то не написал бы многого. Но ответим – без извинясь –
а кто, тогда еще розовенькое и пухленькое, баловали дитя

10
это – как ни Батюшков, Жуковский да Карамзин,
а – чуть поздней – и сам князь? И ничего тогда он (или оно)
еще не написал – даже Руслана! – как уж такой пиар

шел по России, что и впрямь неудобно! Руслан же в тени гардин
был написан – и лежа! – какое тут беганье, тем паче – Бородино?
Нет, почти Крылов. Ну, триппер. Да, был худощав, поджар.

11
Т.е., в общем, выходит такое: набегался, триппер схватил и слёг,
написал Руслана, побежал к Каверину и на спор
чиркнул оду на вольность, за это, другое (и, кстати, с шиком!)

препровожден на юг. Пишет поэмы. Слог
пушкинский становится всё лучше и лучше. От беганья, как от шпор,
взмок. Остановка – стихи. В идоле многоликом

12
версия	 эта мне – нравится. Князь – умный пиарщик, из
первых у Пушкина. Но для чего, спросим себя, Крылов?
А в общем-то получается, что Пушкин – как стрекоза,

до тех пор и резвится, покамест прямой, так сказать, сюрприз
с неба (царь, заяц, монах, революция, триппер, ну, или зов)
не прерывает порханья. Тогда – нажимаются тормоза,

13
и он – становится муравьём, передвигающимся по гумну
(в задумчивости – до стола). Нормальная, в целом, версия
					взвешенного пиара,
причём, заметим, в нём использованы все знаки

тогда наиболее популярные: стрекоза и муравей. Атаки
на Крылова – ну да, тем и оправданы. А что Пушкину он не пара
ясно и муравью, и стрекозе, и слону.





Сюжет 2
1
1838 год. Юбилей Крылова,
пятьдесят лет творческой деятельности. Он уже
(юбилей) несколько лет обсуждается: трудится Карл Брюллов

с перерывами на запои (долгие!). К слову,
«Итальянский полдень» Брюллова – там, где девушка в неглиже
тянется к винограду – есть парафраз основ

2
лисицы и виноградной кисти. Но вот – юбилей решен
Николаем 1-ым, поклонником автора, но и возложен на
Жуковского. Современник описывает, что «пели

очень хорошие куплеты князя Вяземского», тут он,
впрочем, оговаривается, что князь в не столь давние времена
воспевал-то в одной артели

3
Лафонтена, Хемницера, Дмитриева, но без
даже упоминания о Крылове (он пишет – «слоне»). Ну что ж,
посмотрим попристальней. Пушкина – год как нет…

Жуковский, кстати, на этом празднике (где, понятно, полно вельмож)
произносит речь о Крылове, но произносит врез
в ней – о Пушкине! Только один Крылов не гневается в ответ,

4
хотя, мы можем спросить, а при чём здесь Пушкин? Особенно в жанре басен?
Ответ: «Здравствуй, дедушка Крылов!» – этот трамтарарам
пошел как раз с юбилея и с куплетов Вяземского. Пиары

организуются мощные (и – унижают). Красен
восседал юбиляр. Давление. Плюс удары
пульса. Плюс чей-то (без вентиляции) храм.





Сюжет 3
1
Юлиан Отступник. Хотя, от чего отступил – не очень
понятно. Дед – Константин Великий
крестился на смертом ложе. Как и предшественник-брат.

В отличье от них, при нём – процветали лики
всех религий, да и при них… Но присутствие многоточий
большое, а потому – больше и виноват

2
перед кротами. Но – спустимся ниже. При Юлиане – Рим.
Ниже – уже нет Рима. Византия. Ударенье
ставим на – за (второй слог). Берём

8-ой век и почти что наугад. Но грим,
так сказать, одинаковый. Сирия. Все коренья
ересей – в Сирии (см. – Моммзен, 4-ый том),

3
потому что там – греки, а не римляне, и Юлиан –
той же культуры. Лев III. Бил
сарацин в пух и прах (что было не часто!). При

Пуатье – параллельно – их бил дед Шарлеманя. Ан
странность была у Льва: сарацинолюбие и
жидолюбие даже! Победив – стал арабофил

4
и – цитируя Второзаконие Моисея –
«Не прибавляйте к тому, что я
заповедую вам, и не убавляйте от того» – Лев III

двинулся войной на иконы! С места, где им висеть и
стоять – он взмыл их к потолку. Глазея
на пустые места – сместилась идеология

5
и пошла чесать языками: кто – понятное дело – за
это, а кто – даже! – и против. Первые – иконокласты,
вторые – иконодулы. Не больно Лев

уж и вторых замечал – точно как образа.
Но – заметим – не вешал, а к ногам прикреплял как ласты
в мутной воде, когда с папой он шел на блеф,

6
а – когда папа (уже другой!) заартачился, тотчас он
захватил пол-Италии, т.е. – все папские земли
и сделал их – патриаршими! Тогда патриарх (иуда

будущий) облобызал его перестень за этот внезапный звон!
Абстракционист, Лев говорил: «Не приемлю
почитанья икон как реальных людей.» А для реализма всюду

7
в храмах нарисовали – животных, птиц
и растения. Лев (почти что как Юлиан)
верил в Единого Бога и говорил, что миф

прекрасен в тех же иконах, но, хоть падать пред ними ниц
и естественно, Бог – не икона (как думает всяк мужлан)
«краску с них – Лев рычал! – на даже причастие соскоблив!..»

8
Сын Льва – Константин – проклят официозом:
«дерьмоименный»! Какие причины? Нуль! –
нагадил в купель при крещении (с кем не бывает?). По

смерти отца – одни самозванцы. Он к трону идет по грозам.
В плен берет патриарха – да, того самого! Этот куль
ещё при Льве присягнул Константину, но и тотчас предал его,

9
сбежав к одному из самозванцев. Константин – милосерден. С
патриарха снимают всё, что на нем – есть. Тот наг.
Подводят осла. До этого стадион

уже и так ломится. Константин подбрасывает какой-то знак,
и осёл – выходит. На нём: серый фрукт веревкою укреплен –
этакая груша в мелких каплях росы,

10
ибо головы – не видно… Так движется патриарх по кругу, медленно, много раз…
Потом – Константин патриарха прощает. И делает… патриархом.
Его называли – «гонителем». А за что? Вот был вам пример – один.

Вообще ж, Константин продолжает Льва. Второй пример – притеснитель масс,
как утверждает церковь. Почему? – Одним отнимает махом
у неё – все земли. Что ж до икон – здесь сын

11
пошел еще дальше отца: их – запретил! В придачу –
запретил и мощи! Всех же, кто против, он –
«древо» и «костепоклонниками» окрестил. Побед

одержал военных так много, что – не гудели. Шмон
шёл повсюду, но – без расстрелов. След
Юлиана и здесь. Приставленный к тому римский мачо

12
(до того, как Юлиан стал Августом, а жил – под железным надзором брата)
привёл его на закладку базилики. Внос мощей. Юлиан
думает: «Вот – кости того, кто съеден был львами Рима.

Не – вопрос, кому нужен возврат или мой план возврата.
Кость – того, кого съела держава, вот – где зарыт вулкан!
И – что из них защищать, если это – несовместимо?..»





Сюжет 4
1
Если долго смотреть в одну-единую точку,
возникает чувство, что ты давно
на какой-нибудь барке, а берег про-

двигается мимо – так (до всякого Писарро)
подметил ещё Юлиан в Лютеции. Бочку
вина везут из Италии, пока он смотрит в окно.

2
Лютеция (ныне Париж) – это южная Галлия. Галлам
не давали возделывать лозы. После Цезаря
Юлия вплоть до Августа Проба

их виноградные лозы (которых у них навалом)
с населением – беспощадно резали.
Так шла дегустация, т.е. – проба.

3
Население – перешло на пиво.
Дошли стихи Юлиана о пиве галлов.
Роскошные, кстати! «Пахнет козлом» –

он пишет о пиве, в частности. Что ж, не лживо!
И кто с похмелья не знает этот металлолом
копыта, лягнувшего зубы!? козлодранья всех идеалов?

4
Мокрый запах козлиной шерсти… Верно! Но Византия бы за миг
раздула из этой метафоры – гоненье на галлов за
сатанизм или проч. Но Юлиан – высок.

Вино везут – из Италии: подкормить кадык.
При Юлиане, кстати, и начала подрастать лоза
местная. Но для кого заструился сок?





Сюжет 5
1
Фет писал (в 1859): Да, есть отвлеченный мир;
поймет ли неграмотный – отвлеченность, поймет ли он
в чем тут дело? а между тем она не туманней, чем мысли о репе

(Худлит, 1982, Том 2, с. 163). Тургенев как ювелир
граней Фета, ждал (с. 181) от него времён,
когда последняя строфа будет просто шевелением губ. Цепи

2
слов, пишет Фет, во мне подсмотрел Чайковский… Несчастный Греч
(который – Булгарин) выдумал заумь аж в 1814 году:
вместо – «давай говорить» (обращенье брата), оно стало – «дауэги»…

А Якобсон шьет – Тургеневу! Мол, реалист, а речь
(в припадках) – заумная!.. Отвлеченность – всегда в ряду
первом у реалистов, но – чтобы за них шаги

3
топтали другие… Греч и Булгарин – лизо-
блюды! – писали под Хармса (Захаров, 2002, с. 331).
Ну да – немец с поляком, но верноподданные дворяне.

Батеньков (до декабризма!) – умница, сукин сын,
«потерял две пушки со всеми… (прошу заметить!)… солдатами из-за
чрезмерной… (прошу заметить!)… храбрости.» Но – не издох от ран и

4
был излечен (прошу заметить!) французами. Для Сперанского пишет, a что? –
						«Устав
о ссыльных» – ну не восхитительно ли!? Но в Сибирь
не сослан. Посажен в крепость. Ран

на нем-то несчитано! что ему ещё двадцать лет! И став
там монологистом – забыл-забыл богатырь
наш, увидев это чудовище, что называется оное – таракан.





Сюжет 6
1
Как отличить плохого революционера?
Читайте их образы с – «как». Толстой
как зеркало. Или вот: Антуан Кентин

Фукье—Тенвиль (французская революция). Полный, как говорится, блин:
«головы падают, как черепица.» В той
и в этой – полнейшее плоскостопье, зато – карьера.

2
А вот – некий М.М. при Павле делал карьеру так. 
Жена, лифляндка, связала императору из овечьей
доморощенной шерсти – перчатки, и послала тому с письмом

на немецком, прося их носить – на вахтпараде. Чудак-
император – послал ей в ответ бриллианты, плюс в речи
немецкой посланье велел приложить, для коего (ну, дурдом!)

3
из Иностранной Комиссии велели пригнать стилиста.
«Перчатки – как бриллианты», вот это – сравненье! Павел
не чудак, а – поэт! Перед вступленьем в брак

дали ему в инструкторы эдакую Каллисто,
а она – обрюхатела. Сын. Он – в такое его оправил:
Семен Иваныч Великий! И это сравненье с «как»

4
(т.е. бастард, как Кремлевская колокольня) –
тоже перл… При Александре Первом –
пошли романтики. Их прихватив – пошли

войной на настоящего революционера… Коль не
сравнивать ложь, передающуюся по спермам
до сих пор, что – в остатке? – Лишь пыль, как – «пли!»





Сюжет 7
1
Гумилев сидит в Лондоне… Ну да, ходили
на мексиканцев (голых!) в сплошной броне,
и на немца ходили… Подумав крепко,

решает в Россию… Из шопа на Пикадилли
(роскошного!) ему преподносят – кепку,
чтоб выглядел соответствующе в пролетарской стране.

2
– Бабка, дала б напиться! – Да ты ведь никак шпиён,
к тому же – американский!.. – Я что ж, говорю с акцентом?!
– Да не-е-ет… –  Но – приехали и забрали… Был – негром парашютист.

«Книжное обозренье» пишет: «Хотим посмотреть, где он
ходил, спал и кушал.» «Он» – это тот, кто хлыст
упражнял на жене, а «желающие» (по центам)

3
эритрейцы. Нашлась – деревня, где (вроде бы!) Ганнибал
(этот «он») родился. Хотят там создать музей
Пушкина – аж с двумя монументами, плюс в Асмэре

(столице страны) назвать площадь – Пушкинской. Дал
же повод – сам Пушкин. Главный затмитель всей
мерзости прадеда. Вот теперь и

4
пусть стоит, как еще один с кепкой. Там
стабилизация после революции… Ганнибал
был сука та еще! – в кольца у потолка

вдевал жену и бил батогами, прибегая к тискам, винтам –
чтоб подписала развод, ибо уже (сношал)
другую. Предвосхитил ЧеКа.

5
Что же до кепки – сам Пушкин любил сюжет,
как с него – годовалого! – снял ее при встрече
император Павел. Вариант: нянька ее сняла

по приказу Павла. А что дальше? – конечно, речи,
броневик и т.д. Т.е. – почти что и нет
приключений у кепки… Лишь памятники без числа.

___________________________________________________________________
См. «Книжное обозрение» от 28 апреля 2003 г. (17/1923), с.2, 
раздел «Новости» – «Эритрейцы в Пушкиногорье».





Сюжет 8
1
Я с ней познакомился в Интернете.
Украинка. Хочет замуж. Уже живет
здесь. Встретились. Погуляли.

Я спросил: а каким образом здесь-то? – Рот
красивый у нее. Что ложь мне! А ноги – как у медали
ленточки. А что там на ней выбито – не увидать при свете,

2
хотя – а что может быть нового? Отвечает: я-то к сестре,
а приехала – по подложному паспорту, где моя –
лишь фотография. – А сестра что, спрашиваю? – Мы близнецы.

– Сестра – бэби-ситтер, ну и я – тоже… (И, после трех тире)
– Сестра купила два кондо. – Я: Что – бэби-ситтерствуя?..
– Она: ты – все подмечаешь… (Но – твердым, а не овцы

3
голосом…) И – мне дали медаль!.. Я обожаю ложь:
перебиранье шахмат её… Конечно, мои догадки
все верны, но – зачем мне-то знать? – Образ вращая быстро,

как, ну, глобус: скажешь «москва», а – ткнешь
в верблюда!.. Фет вот писал Толстому (а гад на закладки
резал письма Фета – так что приходит на ум канистра,

4
но о ней – потом): «В детстве я представлял
Африку так: столб с кольцом для привязыванья лошадей.
Если бы не было карт, то Африка ди сих пор

была бы – столбом.» Пишет Фет. В глобусе есть накал,
кольца звякают… Карта – это прошел сапер
после сравненья карт. Нескольких. Нo владей

5
хоть он всеми ими, ну и что? – Опоздал Груши
все равно! – Возвращаюсь к канистре… Брижит Бардо
в фильме (уйдет из кино после оного) «Дон Жуан».

Дон Жуан – это она. Семьянина доводит до
(бросив его) разложенья: он бесконечно пьян…
Совращает и Донну Анну, т.е. – священника. «Не греши»

6
превращается в канистру: отчаявшийся семьянин
из нее поливает дом и сжигает Бардо. Стоит
снаружи, она – пылает внутри. Над ним замирают вдруг

три бульдозера (там – стройка и снос). Гамбит –
естественно – Троица, «кто судья?» – Утюг
разогрет, короче, и стрелка видна штанин.