Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

влюбленный шекспир – елизавета
брак как порог, как камень
преткновения, как порог
спотыкания – голливуд

диктует эту черту
четы и влюбленных двух –
вместо: одеть их в парчу –

так эту, что в палсикаме
понятное слово рок,
судьба – претендует тут

на абсолютную ту
свободу воли, чей дух –
то творю, что хочу.

_________________

два провода оголив
(что же до голых тел –
то здесь голливуд щедрей),

их некий электрик––рок
(как наверняка б сказал
от встречи с лампой уилл)

на небе скручивал и в
одно их скрутить сумел
на земле, взамен батарей,

и замчал в них единый ток.
представьте теперь, что накал
кусачками б перекусил –

тоже некто – у одного
из них, и не в месте, где
соединён он с другим, а там,

где провод – сам по себе
провод… там, где нагой –
он скручен, как был; где нет –

виснет… большого – во! –
пальца в аду, в орде
злодейской восторг, что драм

процентом больше. судьбе
антоним – воля. на кой
быть тоже уилл, коль свет,

т.е. электричество и
божий – и то, и тот –
диктуют кусачки тех,

кто захочет обрыва, вместо –
налаживанья, т.к. повод –
дело легкое и сильна

не любовь, а причина при
случае рвать с ней? от –
векторность, политех,

электроцепь, а не – опричь ореста
электра: коль перекушен провод
в цепи, то он есть – она.

______________

с елизаветы начнем.
с юности, с ноль почти
шансов выжить, любовь

(имя которой – сэр
роберт дадли) – вот вся
радость её. и – в уже

вдруг королеве – на чём
сфокусирована, как пути
торговые, её кровь? –

на дадли… который всем
пожертвовал, крест неся
этот и униже-

ний отведал – в конце концов –
больше, чем с ней ночей.
этот шекспиров зачин

будем теперь объяснять,
но не слишком длинно, а суть
самую. что ж союз,

который был образцов
с юности и звончей
танца – с каких причин

таких (уж таких, видать,
что просто должна нас жуть
охватить!) как взрывчатки груз

взлетел на воздух? – туда,
где истинный сценарист,
когда не доволен трудом,

комкает, рвёт листы,
бросает их в синеву,
как в мусорное ведро…

какого ж надо труда
было скомкать, как лист,
исписанную вдвоём

любовью – жизнь? только ты,
европа, «ах, зареву!..» –
и скажешь, т.к. ядро

в том, что труда здесь нет
никакого… что ж до причин –
никакой европейской мозг

не в состоянье назвать
их причинами, зная фон –
т.е. такую страсть.

то, как голливуд сюжет
строит, есть сукин сын
сценарист его – словно воск

пародирующий печать
любви в сша, что вон
тотчас вторую часть

прёт, наткнувшись на гвоздь
в своей половине… что ж
это за гвоздь? – увы,

любое, что мы зовём
«не понравилось» иль «черта
характера», иль «болезнь»

даже… короче, гость
неожиданный; там – где хошь-
не хошь, а должен, раз вы

любите так, что гром
и тот не должен бы рта
раскрыть, услыхавши песнь

двух душ, а уж если вдруг
что-то не то, один
только и должен бы

(в нормальном мире людей!)
существовать закон:
бороться, чтоб быть вдвоем.

обрубать, не чувствуя мук,
сшибающих с ног (лавин
побыстрей), не начав борьбы

даже, а – чтоб быстрей
и чтобы без боли вон
при первом же, назовем

ладно, препятствии:
такую любовь, как нам
показывали, обрубать –

это уж никуда
и ни в какие, хотя
и реализм в стране

сша. непонятно и
невозможно сказать, где сам
реализм начался… что мать

и отец у него тогда –
голливуд, то, что жизнь – дитя
голливуда, не странно, не

удивительно. наоборот
было б странней. и тут
я вовсе не хлопочу

о психологизме т.д.
в духе учителей
жанра л.н. с ф.м.

исусство тем и берёт,
что – в отличье от жизни (шут
его знает, на чём и у

кого почему и где
держащейся) суть взрослей
жизни, а, значит, клемм,

нас крепящих… и в нём
всё доказанным быть должно –
в жестах, образах, в почему

он, она так поступают… коль
не доказано – жизнь возьмёт
у искусства жуткий пример,

что и будет бессвязность: лом
как выход, как то одно
решенье. т.к. бельму

всегда быть в чьём-то, а боль
в ком-то сильней, чем тот,
кто рубит ломом – ему

трудно в жизни, и лучше б раз
и навсегда себе запретить
чувства, т.е. не брать всерьёз

ничего… прошли времена
те, когда он не знал, что взлёт
обязательно будет – вниз.

елизавета с дадли – матрас
продавившие, танцем прыть
не унявшие, лучших роз

не внюхавшие до дна
их арсенала… и вот
уже дадли выгнан, завис

в вакууме, не поняв,
за что его так, с такой
жестокостью! – ведь вчера

с такой нежностью, даже не
вчера, а лишь час назад
он любим был! – и не поймёт!

и мы не поймём, коль нрав
елизаветин, что схож с доской,
швыряемой на ура

от волны к волне
после кораблекрушения, взят
будет нами же за отсчёт

унижений дадли. ища
причину его беды
в её характере, нам

явленном в фильме, мы
усугубляем беду
непониманья. понять как мог

что-то дадли, когда праща
и стрелы судьбы туды
и не относятся? – ибо там

возникли, взяты взаймы
лихим сценаристом у
публики… вот исток

всех бед – публика: дадли бед,
даже бед в самой публике!.. что ж
стало причиной конца

любви (не отношений, а –
именно что – любви!)
елизаветы к дадли? для нас

будет очень странен ответ:
сэра роберта ложь!
какая? – из-под венца

брачного. т.е. – жена
была. как брак ни зови
тот, робертовский, но – тотчас,

как: «дадли женат!» – она
услышала, так и – стоп
всему. но – зададим вопрос

простенький: может ли
любовь настоящая от сего
факта – закончиться? – нет,

любовь не может. а) брак не стена
в англиканстве, б) не утоп
дадли во лжи, а – просто не преподнёс

правды про брак, как пустое «пли»
по счастью – когда-нибудь торжество
женой назвать ту, на которой свет

сошёлся – возможному. ну, а тот,
первый брак, до этого как-нибудь
расторгнуть. дадли щадил

елизавету, а не обманывал. фильм
рвёт их друг с другом – и вопреки
историческим дадли и

елизавете, чья жизнь пройдёт
вместе. да, дадли – женат, но суть
отношений их лишь дебилл

этим меняет. и междометье «фи!»
вырывается у строки,
у груди ли, у мозга ли.

_________

во влюбленном шекспире роль
шекспира играет сэр
дадли, и он опять

любит, опять – до жил
огромных, как у коня,
когда тот стучится в цель.

нормально. самоконтроль
поэта – не нос в овсе
зарыть, а ноздрёй пылать…

но в фильме есть рок, посыл:
на любовь не дано ни дня
долее трех недель,

после которых та,
что любит его, как он
любит её, должна

выйти замуж и плыть
в америку, в тьмутаракань.
и это приказ самой

елизаветы. здесь брак – черта
круга: не выйти вон.
т.е. – рок; а внутри – длина

радиуса как нить
полной свободы… длань
с невидимою рукой,

приплюснувшая струю
фонтана, отмыла пресс, 
и взмыла та, как дедал

до максимальных высот,
которые ей насос
накачал… уилл шекспир,

считавший, что он свою
утратил музу – воскрес
для звуков: как интеграл

стволов, шифровальщик нот
стопами – дятел. соз-
данная для копир-

ования сперва
того, что есть, но в плаще
мальчика всю себя

вдруг увидев плюс уилла, вся –
даже больше, чем он –
импровизация, риск,

это – виола… едва
ли названная вотще
именем скрипки. любя

зеркально как скрепка; неся –
как пэан или как пион –
себя вдоль полоски брызг

прибоя по имени уилл
шекспир, она знает: здесь
их предел, ибо дальше – путь

в открытое море… что ж,
это судьба. и став
из девушки мальчиком, чтоб

актёрствовать – против сил
закона идёт. хоть весь
сюжет почти что – с чуть-чуть

лишь – построен на том, что ложь
эта, плюс love love love –
две трубы в бассейне, но об

этом ли фильм? в нём есть
и другая линия: кит
марло, который в сто,

в тысячу, в миллион
раз знаменитей, чем
уильям шекспир о ту

пору. шекспир как месть,
что менее знаменит,
на балу признаётся, что

зовут его марло (он –
правда – напуган, нем
почти от испуга) скоту

жениху виолы… хотя
их роман ещё впереди.
но вот – в разгаре роман.

вся труппа сидит в кабаке
тире бардаке. шекспир
вместе с виолой. та

одета мальчишкой. шутя
директор труппы – среди
актеров и в стельку пьян –

бросает: «ик-ик, ты, кхе-
кхе, уилл, ик, спирт
пей, но с глотком у рта

пьесы не херь, а то
мигом в стрэтфорд к жене
мы тебя отбуксуем…» тут

виола вскакивает – и в дверь.
за нею – шекспир. но на грудь
валится встречный: «кит

марло – мертв! зарезали!» – «о,
я – жнец
урожая этого! суд

страшный я над собой! теперь
мертв я» – падая словно ртуть
в гулком градуснике вестмин-

стера до
температуры – сам – трупа: на
колени – и в лужи, в грязь

дорожную – всем лицом. верхом
виола с кормилицею. им жених
виолы – навстречу: «ну да, ну да,

понятно, вы в церковь, ну да – в ваш дом
вхожий поэт – так ему хана
вышла по пьяне, ножом, вчерась.»

шекспирова кровь стихом
течет в виоле, и этот стих,
пятистоптник этот – под мышцу льда

бьющегося – подныривает со вчера,
стараясь его растопить, но крик
заглушает всё: «да, я женат, женат!

но и хотел, чтобы вышла ты
за меня, а не этого петуха!»
и виола думала: «он обманул – меня.

а теперь – он мёртв…» дыра
черная – слева. язык
вял её, как шпинат.

вот она входит в церковь, и с дурноты,
будто во мхате мха,
ступая так, что ступня –

шёпот тех, кто в полу.
вдруг – справа: между колонн,
как памятник над плитой

зелено-сер и столь
же точно есть грех и блажь
копирования живых,

возникает шекспир… золу
напоминая: чуть дунь – и он
рассеется с быстротой

дыханья и с той
же векторностью, что тогда ж
принимает ветер, ускорив дых.

ибо не марло, а он –
пепел марло. а всё
прочее – ветер. прочь,

завидя виолу, бежит
он из храма. она
кидается вслед за ним.

жизнь есть сон – кальдерон
скажет или басё, 
жившие в ту же ночь…

ночь в глазах шекспира, но вид
виолы – есть против сна
средство, когда мы спим…

и шекспир проснулся, едва
обвила она как вьюнок
его голову, всю в грязи,

ставшей гипсом… глаза –
в ресницы, потом в зрачки
целуя… как будто тех

и нет… и шепча слова –
лавровые, как венок:
«бог меня порази,

но я люблю тебя за
тебя лишь – не за строки
величье… не за успех,

а за все беды! когда
поняла я, что никогда
не увижу тебя в лицо

больше – мне все стихи
стали меньше, чем ты!
расскажи про свою жену…»

но он бредит марло: его беда
здесь… от горя и от стыда
он сгорает – здесь!.. винцо

(цвета стыда!) с хи-хи
в пабе – словно винты
крышки (пока вину

отпевают в гробу) торчат
незавинченные, и резь
в глазах оттого красней,

чем – есть или нет жены;
«ну, есть… у нее был дом,
потом родились близнецы.»

это – всё. никаких рулад
про эту вину. он здесь
не чувствует перед ней,

виолой (как мы б должны
ожидать), никаким концом
вины, ведь: найдя концы

у любви – у узла –
не означает отнюдь
его развязать… скорей,

еще больше запутать – лишь
потянув за один… шекспир
с виолой узел и есть:

слившийся как юла
в движении, или ню
шивы средь пиреней

перин и белья… любви ж
присущая буква  –
путь к центру, который здесь

означает больше, чем круг
будущего; чем рок
даже; как – «пить, пить, пить!»

и не напиться; петь,
петь – и не спеть всего
с ромео с джульеттой… но

оттого и рук
виолы вьюнок
прощающий – т.к. нить

вековечней, чем медь
оказывается… вдовство
не жены, а её в кино

этом главней, чем брак,
пустующий на одну
половину постели и

на полное сердце… в том
и смысл, чтобы преодолеть
в себе – этот гвоздь в другом.

почему это здесь не так,
как в елизавете? ну,
это просто. в сценарии

значится имя: том
стоппард, который ведь
британец, и не знаком

близко с выходом из
точно такого ж, как
в шекспире расклада – путём

македонца: узел рубить.
… как будто бы в сша
александрами все вокруг

сделались… собрались
ли всю азию (взяв ирак)
прибрать… ибо в том

гордыня (изыдь! изыдь!),
а не взмах, что решал, спеша
к подвигам… – не то плуг,

не то колесницу, тем
узлом связанную (сперва
не найдя у узла концов,

т.е. – всё испробовав вне
меча) разрубил, хотя б
верша пророчество… и в аду герой,

носивший на кудрях шлем
от гарпий, иль тетива
чья спела для женихов

жены (что в данной стране
давно бы…) свой кровь-галлиямб –
оба вступают в строй

других, положивших себя
за любовь, и рядом идут
в земле, и дрожит

фриско и города
риска. словно бы мстя
пространству – за пустоту

обитающих в нём. скорбя
о времени, где весь труд
выживанья: забыть, что стыд

есть, что сердце – сосуд стыда,
как и любви. хотя
за сердце поезд стучит «ту-ту».

___________

так вот дадли, который влип
в ленте, где на мази
(он думал) был даже брак

с королевой, лишь натянул
он doublet шекспира – проник
в фильм, где чувство царит

без резерваций: my love is deep
the more I give to thee
the more I have – не так

как в том, где берёт отгул
тотчас, как видит лик
препятствий, сиречь – обид.

дадли увидел, что
из такой же точь-в-точь
ситуации, как его

(а шекспир, как и он, женат,
предлагая руку другой
женщине) – выход ваш

не только под долото
лечь всем сердцем, а – смочь
даже слабое существо

может поверх преград
прогнуться в прыжке – дугой,
раз любит, с зазором аж!

_____

отступление: почему
мужчины (не только в двух
этих случаях, а – что грибы

шампиньоны) при
жёнах живых – другим
предлагают себя в мужья?

как одна – сказать, что дерьму
все мы подобны… – мух
над полом другим как бы

и не замечать. здесь три
причины. одна: нагим
телом (вплоть до рыжья –

елизаветиного – волос)
объясняется… т.е. тем,
чего нет с женою – любви

плоти, где тело та ж
виола: она же звук
имени и – смычка.

вторая: когда вопрос
первой любви в гарем
не тянет пока, но и

не держит, а – в эрмитаж
к мадоннам (нет, не на тук
рубенсов!) с пуховика

гонит… т.е. к такой
любви, где душа – твою
понимает. третья же суть

две предудущих… взяв
их в сумме – они
та любовь, не уйдешь

от которой: она покой
даёт, говоря – даю,
а не – сулю. в ней грудь –

не рудимент, а – зав
души и ночной возни,
переходящей в дрожь

обоюдную… потому-
то мужчина и скор (когда
не достаёт ли двух,

о третьей не говоря,
т.к. она есть пик
счастья) на пассы о

замужестве… что ему
брак, если тот ни да,
ни нет, и ни ах, ни ух,

а трата зря
времени жизни?.. вообще, мужик –
доверчивое существо,

будь он дадли, шекспир,
сам македонец… все 
заглатывают червя

в евином яблоке; хоть 
одним – этот червячок
наживка, потом кукан;

другим – протеин и мир
удержания в колесе
леонардо… зовя

однако мужскую плоть
и душу причиной строк
в их оправданье – клан

женщин обходим мы,
у коих причины те ж,
того же самого… лишь

одна загадка: как так
получается, что
женщины в большинстве

не то что горы – холмы
отказываются, хоть режь,
брать?.. и когда глядишь

в свой одиночный мрак
с обрывистого плато –
то видишь как мёд во льве

вяжется… он дичей,
чем в ладошках улей… его
попробовать – сунуть в пасть

палец, и не куснёт 
лев, ибо – мёртв… самсон
мёд этот пустит на

загадку врагам… но чей
неум или баловство
причиной станут, что страсть

всех воском кровавых сот
зальёт, хоть он и влюблён? –
доверчивость и жена!.. 

________

дадли, как и шекспи𬬬,
знает – любовь есть рок, 
если любят вдвоем:

его не может один
разрубить в сердцах под парчой
за двоих – ибо это рок

двоих. так, наверно, пирр
считать бы победой мог,
вывезенный слоном

последним из-под руин
битвы, или ничьей
в худшем случае, то, что бог

истории засчитал
его пораженьем… для
этого лишь нужна

история. (что для нас
время и есть.) так вот:
победа не над собой,

а над другим – металл
рубя и одно деля
на два – величина

во времени (имя час
которому или год)
спорная… ибо бой

проигравшая потому,
что – не над собой. лишь та –
бесспорная, что – вступив

в схватку с собою – в ней
побеждает себя. и тут
не история суд, а – в том,

кто равняется одному
дважды; кто у жгута –
второй; кто и есть мотив

главный, чтоб гименей
накладывал тот же жгут
на рану иль перелом

кости, а не отрубал
пол-тела у тела двух –
должно и быть судьёй

и он – благодарность за
победу любимой над
собой, за сохран в стволе

веток!.. раз ганнибал
теплый привил лопух
слоновых ушей к самой

альпийской стуже, глаза
слепящей блеском громад
разбрызганного колье –

невозможного, значит, нет
перевала. хотеть –
единственный, значит, кряж,

который преодолеть
нужно… т.е. найти
силу в жизни – сильней

и выше, чем сам хребет
кажется. дадли впредь
будет знать, что – отдашь

значит – получишь… плеть
дрессировщика не в чести
у любви, что – шипучка, змей,

или – белые зубы, тигр…
брось её, дадли, брось
такую! помни: the more

you give – the more you have!
вот это – любовь! и будь
остановлена да хоть чем,

а – перевалит!.. не – я, а – ты
для неё – основная ось
и движенье в мире само…

шекспир же, воспламенев
к виоле – оставил грудь
ей: с грудой тел и тем.