Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Вообще-то любой рассказ пишется или от первого лица, или от третьего.
Это когда ты или представляешься героем, или героя придумываешь
и даешь ему имя.

У моего героя имя есть, Хныщ. Я часто его использую, а почему
– нравится, наверное. Хотя бы определенным безумием и отрицательным
обаянием звучания, бывает ведь и такое. Хлыщ, дрыщ, а дальше –
Хныщ… Хитрый, видимо, не очень-то веселый, из тех крутых парней,
что не танцуют, хотя о его крутизне говорить не стоит, ее надо
доказывать, но это уж явно не в данном повествовании.

Но пора перейти к началу.

У каждого есть свои мании и фобии, что касается Хныща, то он давно
уже смирился как с первыми, так и со вторыми. Нет, он не страдал
арахнофобией, боязнью пауков. Пауков, в основном, боятся женщины,
почему – не знаю. Мужчины наоборот – считают, что пауки приносят
в дом счастье, так что когда Хныщ с утра заходил в ванную и видел
ползущую от унитаза к углу, или от угла к унитазу (санузел у него
был совмещенным), в общем, куда-то ползущую восьминогую тварь,
то он улыбался и говорил:

– С добрым утром!

Так же не очень волновали его клаустрофобия, гипсофобия, гидрофобия
у Хныща была заменена ярко выраженной гидроманией, что же касается
пресловутой ксенофобии, то давнее, еще с детства запавшее в душу
убеждение в том, что все вокруг если и не пришельцы, то существа,
как-то с ними связанные, навсегда лишило его страха перед чужаками,
даже несмотря на то, что чужак мог оказаться насильником, от него
могло плохо пахнуть, он мог превратиться в непотребное и грозное
насекомое, а это уже похуже, чем паук. Такая невнятная мерзость
с черным, глянцевым панцирем, с хищно осклабленной пастью, с подрагивающими
усиками – то ли кармическая тень динозавров, то ли еще какая отвратительная
тварь, несущая с собой инсектофобию. Хотя все в том же давно уже
минувшем детстве Хныщ собирал коллекцию жуков, которая давно уже
куда-то подевалась, но бесстрашие осталось, порою ему просто хотелось
завести себе жука в коробочке и играть с ним долгими зимними вечерами.

Была конечно танатофобия, но скажите, кто из нормальных людей
ей не грешит? Ведь что там – неведомо, а именно этой неведомости
мы и страшимся, трюизм, от которого хочется поскорее перебраться
к маниям, которых у Хныща было не так уж и много.

Например, кофемания.

Еще – сигаретомания.

Так же мания заппинга, то есть, тупого переключения TV каналов
перед сном, ну и интернетомания, переросшая с годами в самую настоящую
зависимость.

Хныщ был интернетоголиком. Прямо как я.

Хотя нет, круче, если я отключаю компьютер в грозу, то Хныщ этого
никогда не делал, и продолжал ползать по сети, если, конечно,
был в это время дома.

Тут надо вернуться к фобиям и отметить, что у него была пантофобия,
только избирательная.

Пантофобия – это боязнь практически всего на свете. Но Хныща колбасило
лишь в определенных случаях, потому я и говорю об избирательности
его пантофобии. Например, он мог впасть в транс при зависании
компьютера. А внезапно когда отключался интернет, то он просто
терял сознание. На какое-то мгновение, не больше, потом все опять
возвращалось на свои места – комната, кресло, стол, компьютер,
телефон, по которому надо было звонить в службу технической поддержки,
которая обычно долго не хотела подавать голос.

И пантофобия возвращалась.

До того момента, пока связь не восстанавливалась, и Хныщ опять
мог ползать по сети, сидеть в форумах, читать новости, да, в конце
концов, смотреть порнуху.

А что тут такого? Даже женатые мужчины этим часто грешат, а Хныщ
жил один, хотя подружки у него, естественно, были. Но подружки
и порнуха – явления невзаимосвязанные. Это у подростков все построено
на неудовлетворенном либидо, а когда тебе уже приличное количество
лет, то просмотр порносайтов ни что иное, как чистое эстетство,
сродни слушанью оперы или чтению Пруста. Тени, полутона, проникновения,
изгибы, лучше без звука, ведь если его включить, то ненатуральность
всхлипов и вскриков сразу же переводит картинку в разряд грубых
подделок, в которых искусство, что называется, и не ночевало.

А Хныщ пытался во всем этом найти именно что искусство, у него
даже была коллекция наиболее удачных роликов, которые он скачивал
из сети и хранил в папке, так и названной: «Моя коллекция».

Иногда, впрочем, его все это доставало, и тогда он удалял папку.
Но через месяц создавал ее снова, и опять начинал свои поиски
коллекционера, кто собирает книги, кто картины, кто винные этикетки
или же сами вина, а Хныщ собирал порнуху из Интернета – и такое
бывает, все бывает на этом свете, бабочки, летящие на свет, оказываются
в царстве мрака, обжигают крылья, падают на землю, бьются в конвульсиях,
пока не затихнут навеки под тяжелым ботинком невзрачного homo
sapience, что идет, не глядя под ноги, под ночным, безоблачным
небом, усыпанным точками звезд.

В такую-то ночь Хныщ и нашел ее в интернете.

Обычно предметы его коллекционирования были лишены того, что можно
назвать наличием души. Голимая физиология. Письки, попки, слова
можно употреблять и более эмоционально окрашенные, но стоит ли?
Член ли сосет очередная крашенная блондинка с безумным прищуром
глаз, либо сосет она хуй – разницы никакой. Минеты, анал, секс
сзади, секс спереди… Эту в коллекцию, а эту мы скачивать не будем,
слишком уж она ярко выраженная блядь!

И этот ролик Хныщ начал смотреть равнодушно, куря сигарету, отхлебывая
остывший чай – кофе лишь утром, кофе – это наслаждение начала
дня, сейчас же ночь, вот досмотрит очередной улов, решит, что
с ним делать, сохранить на диске, или нет, и тогда можно спать,
до утра, до очередной первой чашки кофе, оставшейся тебе в жизни.

Женщина была старше – не мужчины, юноши, ей за тридцать, ему явно
нет двадцати. Она блондинка, естественно, что крашенная, а еще
– в красном платье, надо же придумать такое!

Он открыл ей дверь, она вошла, смущаясь.

«Кино!» – подумал Хныщ, и включил звук.

Диалог был естественным, парень, тоже смущаясь, показывал ей свои
владенья – вот зеркало, вот окно, вот диван…

Она улыбнулась, глаза же смотрели печально, Хныщ начал думать
о том, то ее сюда привело, ведь явно это не документальная съемка,
не любовное свидание, внезапно запечатленное цифровой камерой,
оба знают, что они сейчас будут делать, и где-то в комнате оператор,
наверное, толстый мужик с пивным перегаром, картинка качественная,
женщина подходит к окну, смотрит на улицу, парень раздвигает диван,
потом она просит помочь ей с молнией на платье – неуклюже справляется,
она называет его по имени, Миша? Вроде бы Миша, Хныщ вслушивается
в диалог, ему все интересней и интересней – нет, что будет дальше,
он прекрасно себе представляет, но тут есть что-то такое, что
он никак не может поймать, выловить, углядеть, то ли конфликт,
то ли что-то еще такое, что и делает нас живыми, может быть, чувства?

Откуда они в порнухе? И какие они?

Ответ без вопроса, она изгибается, стонет, все, как и положено,
черная полоса на лобке – «Крашенная!», опять подумал Хныщ.

Мальчик не очень уверен, она ему помогает, хотя видно, что ему
это не в первый раз.

Он называет ее Ларисой, а что, имя вполне для нее, не Таня, не
Оля, а именно, что Лариса – красное платье брошено в угол, ноги
разведены, мальчик старательно лижет ей киску, ролик длинный,
оператор работает на славу, Хныщ смотрит женщине в глаза, они,
как и положено, прикрыты, вот и ей пришла пора пососать, все так
же, с полуприкрытыми веками глазами, отрабатывают номер, зарабатывают
на жизнь, сейчас она повернется и впустит его в себя, 8 минут
29 секунд, он входит, Хныщ ставит ролик на паузу и смотрит в окно,
за которым случайные ночные машины несутся по невесть каким делам…

По идее, он должен сейчас был бы что-нибудь вспомнить. Из собственной
биографии, так положено. Он и вспоминает, куда от этого деться!

Соседка в большой коммунальной квартире, ну и что, что брюнетка,
и возраст у нее был не тот. И ему ведь тогда было поменьше, чем
Мише – лет на пять, этому где-то сейчас восемнадцать, не больше…

Хныщ закуривает, руки дрожат.

– Не хочешь вспоминать? – говорит ему Лариса. – Как ее звали?

Хныщ склабится, нет, на этот вопрос он не ответит.

– А что тогда было?

С отчимом куда-то уперлись… Это он помнит…

– Они живы?

– Нет, обоих уже нет в живых…

– Рассказывай…

– А ты ебись!

– Включи тогда play!

– Не хочу, давай, лучше поговорим…

– Я слушаю…

– Я пошел к ней смотреть телевизор…

– Она тебя соблазнила?

– Не совсем, она просто была на диване и сказала: садись рядом…
На ней был лишь халат…

– Понятно, – смеется Лариса, – а под халатом голые груди, ты сидел
и сопел, а потом случайно твоя рука стала мять ей сосок, пацаны,
вы все одинаковы!

Хныщ сидел рядом, а потом его рука оказалась у нее под халатом.
Действительно, так все и было. Кровь запульсировала в висках и
в конце. О дальнейшем он не расскажет, давно это было, она сейчас
уже так стара, что ни у кого и не встанет, зачем ворошить скелеты,
что мирно живут в шкафу?

– Включай play! – требует Лариса, а то придется рассказывать все,
хотя я могу и сама: она тебе не дала, ведь так?

Хныщ молча смотрел в окно, в доме напротив погасли все окна.

– Разве что отсосала, хотя и это навряд ли, ну, говори!

– Ебись! – командует Хныщ и включает play.

Она послушно ложится на спину, Миша продолжает ее дрючить, слово,
которое очень точно подходит к происходящему на мониторе.

Долго еще?

– Долго еще, Лариса? – спрашивает Миша, входя в нее сзади.

У нее в глазах усталость. «Интересно, – думает Хныщ, – хоть какое-то
удовольствие она испытывает?»

– Не скажу! – отвечает она.

По ее тоскливым глазам видно, что она так и не кончит….

Все, можно лечь и расслабиться, сюжет завершен…

– Ну вот, – говорит она Мише, расслабленно обнимая его, – все
самое страшное уже случилось!

Странная фраза, то ли кокетство, то ли признание в чем-то себе
самой. Оператор выключает камеру, Хныщ ставит ролик с начала…

Через неделю он переписал его на диск, чтобы смотреть на большом
экране телевизора.

Через две начал догадываться, что влюбляется. Ему было с ними
уютно, с Мишей и Ларисой, этакая ménage à trois. Миша
ему не мешал, наоборот, он начал испытывать к нему симпатию, ведь
сам-то он не мог сделать Ларисе так хорошо, чтобы она улыбнулась,
как улыбается удовлетворенная женщина.

А через три Хныщ удалил ролик из компьютера и выкинул диск с нарезанной
копией – еще не хватало, чтобы он сошел с ума!

Впрочем, спустя несколько дней он опомнился, ему не хватало ее
тела, ее голоса, ее редких разговоров с ним. Хныщ помнил, с какого
адреса он скачал ролик, только сайт был удален. Надпись «Not found»
показывалась каждый раз, как Хныщ пытался войти на него.

Собственно, на этом можно было бы поставить точку, только вот
у каждой истории есть свой эпилог (или post scriptum).

Ролик этот Хныщ откопал в самом конце весны. Почти минуло лето,
и в один из последних августовских дней меня понесло в один из
торговых центров, таких, где прогулочные линии, кафешки да рестораны.
Что-то надо было купить, я долго слонялся, пока не заболела голова,
и решил, что пора выпить кофе и съесть какой-нибудь бутерброд,
гамбургер или сэндвич.

Тут мы и встретились.

Она была в том же платье, была не одна, судя по всему, с мужем
и с сыном – мальчиком лет десяти.

Я не мог ошибиться, у меня хорошая память на лица, это та самая
женщина из новой истории про Хныща.

Мне вдруг захотелось подойти и взять автограф, но я вовремя опомнился…

Она посмотрела на меня тем же усталым взглядом, какой был у нее
в ролике в тот самый момент, когда мальчик Миша трахал ее сзади,
а она стояла на четвереньках и капризно кривила губы.

Впрочем, может это и не она, кто знает, где снималась та порнуха,
навряд ли, что мы живем в одном городе. Да, да, просто совпадение,
случайность, мало ли крашенных блондинок с похожими лицами носят
похожие красные платья.

– Лариса, – внезапно позвал мужчина. Женщина что-то сказала сыну,
а потом преданно повернулась к нему. Послушно, как собачка, на
большую псину она не тянула. Именно, что как милая, маленькая
сучка…

Мне вдруг показалось: она знает, что мы с Хныщем видели ее, и
знаем, кто она такая. И больше всего она боится, что я действительно
подойду сейчас к ней, и все откроется. Каким-то образом, но откроется,
и тогда ее жизнь никогда уже не будет прежней. Хотя какая она
– эта ее прежняя жизнь?

Тут требуется заключительная фраза, вот она:

«Бред какой-то, наваждение!», подумал Хныщ, сплюнул и пошел ловить
такси.