Онтологические прогулки

«Люди спят, но будут разбужены смертью»

                                             Из хадисов Пророка Мухаммеда

«Истинное бытие отсутствует. Мы живём не в мире»

                                              А. Рембо

1. ВНУТРЕННЕЕ VERSUS ВНЕШНЕЕ

Мы все обречены на жизнь. Оговорка: ЭТУ жизнь. Всё очень просто – раз мы родились, значит должны жить. Изо дня в день, до последнего вздоха. Но вот прожив определённое количество лет (у кого как), мыслящий человек начинает ощущать внутренний дискомфорт. Словно что-то не так с его жизнью. Не в материальном плане, конечно. Нет. Здесь другое – тотальное внутреннее беспокойство по поводу принципиальной нестыковки своей глубоко Внутренней, потайной вселенной с Этим Внешним миром постоянных изменений к худшему. И вот тогда при определённых усилиях мысли он может прийти к маленькому и, по сути, банальному открытию, которое звучит так: «Истинная Жизнь ещё и не начиналась».

Почему банальному? Потому что каждый из нас со школьной скамьи знает о всяких там периодически появляющихся утопических учениях, о революциях, о неугасающем стремлении самых ярких представителей человечества радикально изменить мир к лучшему и т. д. Разумеется, такие вещи могут придти в горячие головы безумцев от политики и культуры только по одной единственной причине – здесь, в Этом мире что-то не так и он должен быть изменён. То есть существует в мире очень прочное и почти неистребимое нечто, которое в системном порядке порабощает дух человека и не позволяет ему стать на ноги, «во весь рост». И речь идёт не об «эксплуатации человека человеком» и не об отсутствии социальной справедливости, как это преподносится материалистическим гуманизмом, а о более глубинном, нечеловеческом факторе порабощения, который, тем не менее, обусловлен специфической структурой антропогенной реальности.

Но давайте с самого начала отметим важнейшую для данной работы и в принципе лейтмотивную мысль: в человеке, в его глубинной интуиции присутствует вполне реальный образ принципиально иной, альтернативной Этому миру реальности. И этот образ не является просто выдумкой или фантазией светлых утопических умов – он, повторяю, вполне реален, разве что не «актуализирован».

Но, прослеживая динамику истории – а метафизическая несправедливость прослеживается именно в историческом формате – неизбежно приходишь к мысли, что все попытки переделать Этот мир в лучшую сторону приводили лишь к укреплению каркаса последнего. Просто «социокультурная» система целенаправленного порабощения человека всякий раз (с каждым новым цивилизационным скачком или революцией) переходила на более тонкий, изощрённый уровень, вследствие чего ухудшение онтологического качества жизни не так бросалось в глаза (для основной массы человечества). Более того, это ухудшение предъявлялось историей, наоборот, как улучшение, как дальнейшее поступательное совершенствование жизнедеятельных форм. В этом проявляется своеобразный цинизм истории по отношению к человеку «разумному». Но, тем не менее, мобилизация внутренних ресурсов для сопротивления прессингу исторического времени (= пожирающему всех и вся року) всегда имела место в очень малочисленных сообществах пассионариев духа и тела. И, хотя, на всех без исключения этапах истории ощущалась нехватка подлинности бытия и энергетической полноты существования, в последние два века ощущение роковой несправедливости на всех уровнях бытия стало краеугольным камнем наиболее радикальных интеллектуальных стратегий.

Что касается конца XX, начала XXI века, то здесь очевидным стало следующее: несмотря на всевозможные контркультурные революции и нонконформистские подрывные движения Системе (Этому миру) удалось-таки жёстко закрепить свои позиции. Скажем так, Система ловко использовала (адаптировала) все революционные идеи в свою пользу. И создаётся ощущение, что любая радикальная парадигма по демонтажу Системы подбрасывается самой же Системой для собственного развития и утончения своих внутренних форм. Но резонный вопрос: для чего?

Ответ напрашивается следующий. Всевозможные социокультурные инновации были нужны Этому миру чтобы продлевать (человеческую) историю, желательно до бесконечности. А раз вырисовывается такая логика (Этот мир заинтересован в истории как таковой) то под аксиологическое подозрение ставится сама история в своей целесообразности для человека. Единственное оправдание для истории, – кроме того, что она санкционирована ноуменальной экстралогикой Провидения – она как чисто тираническая структура, не имеющая цели в себе, является испытательной площадкой для человеческого духа. Но и только. То есть, с аксиологической точки зрения, история с самого своего начала предстаёт в качестве макрокосмического негатива, давящего и уничижающего человека. Хотя в ней, безусловно, есть смысл. Но этот смысл скрыт от человека Нового времени. Так как нововременский человек генетически мыслит в категориях бесконечного количественного прогресса, что обессмысливает в его представлении любой интеллектуальный посыл «абсурдного» Провидения относительно смысла истории. Ведь должно быть ясно, что этот смысл лежит не на плоскости горизонтальной онтологической модальности, а в сверх-реальном, которое как раз таки элиминировано нововременским сознанием, волевым решением вынесено за формат хоть какого бы ни было рассмотрения. Возможно, я забежал несколько вперёд, начав с конца, тем не менее, эти линии размышления являются лейтмотивными и должны были появиться уже сейчас.

Вопросы связанные с изменением, улучшением Этого мира напрямую соотносятся с темой будущего. Все великие утописты, в том числе социалистические, являясь оптимистическими футурологами, направляли свои наивно-романтические взоры в неопределённое, но однозначно радужное, вселяющее надежды будущее. Именно там они видели окончательную победу царства справедливости и необусловленной свободы над адом необходимости и онтологического заточения.

Да, они мечтали о «светлом будущем». Но, знакомясь с их красноречивыми трудами (начиная с «Государства» Платона) приходишь к заключению, что история человечества как раз всегда направлялась по прочерченным им путям и тропам развития собственного антропогенного потенциала. Пробежав по этим навигационным линиям она, наконец, пришла к самой оптимальной модели человеческого бытия в формате Этого мира – к дигитальному раю капитализма. Ведь именно великие мечтатели и утописты писали о чёткой и даже жёсткой регламентированности и упорядоченности человеческого бытия, из которого должны быть исключены всякие прелестные для истинно интеллектуального уха, но, к сожалению, невероятные и непредсказуемые для проектировщиков Системы аналоговые шумы и креативно-остроумно-шероховатые неправильности. Правая, левая и либеральная (а сейчас неолиберальная) социополитические системы, каждая на свой лад, развивали идею нового мирового порядка с максимально артикулированным и усиленным контролем всего и вся. А неолиберальная идея победила, в конце концов, откровенно тоталитарные режимы, скорее всего, потому что система контроля и подавления свободы в неолиберальном обществе хитро и мастерски завуалирована до степени её якобы очевидного отсутствия.

В прямой тирании сейчас уже нет необходимости – информационное общество ловко подключило всех и каждого к нескончаемым потокам сетевой информации, превратив человека в юзера, в бездумного потребителя, а точнее в роботообразного терминала холодных информационных процессов. Тем самым сделав из него добровольного раба Системы, которой он отдаёт не только внешнее время своей жизни (скажем так, время активной деятельности на своём рабочем месте), но и внутреннее, глубоко интимное время (= пространству духа). Другими словами, его мозги не отключаются от социально-сетевых дигитальных потоков даже во время выходных дней или отпуска – сосредоточенный человек с ноутбуком на коленях становится одним из знаковых образов нашей уже даже постинформационной эпохи. Надо ли напоминать, что это внутреннее время (время реального приватного досуга, отрешённого от информационных щупалец социума) крайне необходимо ему для осмысления жизни и своего места в нём, т. е. для выхода к сверхреальному, трансцендентному началу, метафизически оправдывающего и энергетически питающего его присутствие здесь и сейчас. Теперь у него этого личного времени почти не остаётся, оно «дигитально квантуется», обессмысливается, а значит, исчезает связь с собственным духом. Но это не столь очевидно для оглуплённых СМИ человеческих масс, на самом деле считающих, что они живут в свободном гражданском обществе, которое всё время совершенствуется и раскрывает для них море возможностей для самореализации и увеличения телесного комфорта и благосостояния. Что же касается социально ориентированных интеллектуалов как правового, так и леворадикального толка, трезво воспринимающих тревожные реалии современности, то даже сейчас большинство из них (если не все) тешут себя надеждами, что, применяя те, или иные политические и социокультурные стратегии можно радикально изменить действительность, поменяв знак «бытийного присутствия» с минуса на плюс. То есть достигнуть в обозримой исторической перспективе земного рая – долгожданного процветания и справедливости в рамках Этого мира. Как правило, такие стратегии соотносятся со всевозможными теориями модификации антропологического статуса человека (например, арийский статус в национал-социализме, новый человек в коммунизме или трансгуманистическая личность в наиболее «продвинутых» антропотехнологиях постсовременности). Но всё, что могут сделать эти инновационные техно стратегии, так это произвести косметический ремонт, ввести деликатные корректировки, а, в конечном счёте, как показывает исторический опыт, невольно помочь самой же актуальной Системе Репрессивного Целого сменить собственные декорации и усовершенствовать, утончить, сделать более изящными психотехнологии насилия.

Любопытна сама упрямость или даже ментальная упёртость сторонников кардинальных социокультурных перемен в сторону нагнетания/ускорения технологического прогресса. Ведь ясно, что, скажем, если говорить о доминирующей сейчас неолиберальной линии мысли/действия, то делаются судорожные попытки продолжить дело Ф. Бэкона, явившимся автором мировоззренческой программы, реализуя которую человечество пришло к сегодняшней ситуации (отчасти можно упомянуть и В. Лейбница с его учением о двух истинах – логической, безусловной и фактической, «необязательной» – в какой-то степени заложившей основы теории информации). Вспомним, программа Бэкона имела пять характеристик: метод, цель и средства, неопределённый человеческий прогресс и антропоцентризм (точнее, центральное место, занимаемое мужчиной, так как женщины в то время были исключены из общественной жизни). Именно эта программа стала топливом для научно-промышленных и социально-политических революций, но главное, для научно-технического прогресса. И сейчас сторонники глобализации и неолиберализма, такие как Жак Аттали, прекрасно понимая неоднозначность этой стратегической линии и учитывая возможные риски, тем не менее, делают всё для модификации этой программы с целью дальнейшего претворения её в жизнь.

Наиболее красноречивым примером гипероптиместического будущего мы встречаем в так называемом трансгуманистическом движении. Это весьма симптоматичное и забавное для наших времён движение/учение преследует две основных цели – «ликвидацию человеческих страданий, старения и смерти и радикальное расширение физических, умственных и психологических возможностей человека с помощью передовых технологий». Средства же с помощью которых трансгуманисты собираются достичь этих целей включают: молекулярную нанотехнологию, искусственный интеллект, лекарства для изменения настроения, терапию против старения, нейроинтерфейс, программы для управления информацией, лекарства для улучшения памяти, носимые и вживляемые компьютеры, экономические изобретения (такие как фьючерсы на идеи, совместная обработка информации, и т. д.), и когнитивные технологии. Здесь уже говорят о постцивилизации, постистории, постчеловеке и т. д. Звучит весьма впечатляюще, не правда ли. Это вероятно именно то, о чём мечтали и мечтают интеллектуалы типа Бэкона и Аттали. Хотя, последний в своих книгах (скажем, в аналитико-футурологическом опусе «На пороге нового тысячелетия») далёк от радужного оптимизма, говоря о всевозможных недостатках безудержного технологического прогресса и о гиперконфликте. Но в целом, так или иначе становится ясно, что в рамках модифицированной программы Бэкона делаются попытки усовершенствовать человека и человеческую жизнь в онтологическом формате Этого мира, в рамках истории, простирающуюся в бесконечность.

Хотя, ведь очевидно, что эта бэконовская программа давно исчерпала свой ресурс в силу того, что с некоторых пор мы живём в несколько иной системе научных координат с необходимостью меняющих и представления в гуманитарной сфере. Открытия физики микрочастиц разрушили представления об устойчивой и определённой ньютоно-декартовской реальности, с которой мы могли бы предсказуемо и целенаправленно взаимодействовать. Таким образом, размылись цели, а заодно и средства для достижения этих целей. Новые научные концепции времени разрушили представления о том, что у человеческого прогресса не может быть конца, что допускает конечность самой истории, исторического цикла. Жёсткий детерминизм более не довлеет над учёными умами, могучая «идеология» причинности как онтологической константы серьёзно поколеблена. По словам мультидисциплинарного учёного И. Пригожина, «мы движемся из мира определённости к миру вероятности…», и пока на этом пути побеждает энтропия. Американский физик-теоретик Хью Эверет, создавший квантовую теорию параллельных миров с их различными геометриями и топологиями внёс ещё одну лепту в идею иллюзорности Этого мира, а также его зависимости от электромагнитного диапазона воспринимающих его органов чувств. Весьма респектабельные, традиционные, академические учёные (например, С. Капица) упоминают о том, что человеческое общество вплотную подошло к некой параисторической точке бифуркации и цивилизационного слома, после чего оно, вероятно, трансформируется до неузнаваемости. То есть весьма уважаемые и строгие учёные мужи довольно серьёзно дискутируют о неком пределе количественного накопления, о конце определённого цикла цивилизации, что предполагает кардинальную смену как онто-гносеологических, так и аксиологических парадигм. И на фоне этих почти уже классических научно-футурологических прогнозов одни – неолиберальные интеллектуалы – продолжают «святое дело» Бэкона по усилению и без того мощной власти Капитала, другие – представители левой идеи – пытаются модифицировать марксизм (неомарксизм) и встроить эти инновационные наработки в текущую капиталистическую действительность, с целью изменить её ценностный облик (социализм как капитализм с человеческим лицом?). Но и в первом и во втором случае выигрывает Система, Капитал (без какого-либо лица вообще). А моральное наслаждение получают, разумеется, неолибералы. Остальным же приходиться…

Но как же быть с глубинными импульсами, исходящими из чудесной, но не замечаемой и даже игнорируемой нами точки духа внутри нас, импульсами, сигнализирующими о совершенно иной реальности, об ином порядке бытия, не имеющего ничего общего с видимой действительностью? Я думаю, нет смысла прибегать к каким-либо доказательствам безусловного существования этой точки. Понятно ведь, что если человека посещают мысли об ином, совершенном, утопическом мире, при том, что аналогу этому миру он во внешней актуальной действительности найти не может, то значит эти мысли привнесены в его сознание из совершено другой реальности, соприкасающейся с Этим миром лишь в этой самой внутренней точке духа. Вспомним изречение Хайдеггера: «…При полном отсутствие опыта Света сама тьма перестает быть тьмой, так как сравнивать её не с чем». А если есть с чем сравнивать и, более того, противопоставлять, то только благодаря памяти/гнозису/откровению об этом опыте, т. е. посланию, исходящему из этой безмолвно коммуницирующей с нами точки выхода в чистую трансцендентность; и что самое главное – точки принципиальной нестыковки с Этим внешним миром, т. е. говоря уже теологическим языком, точки различения Внутреннего и Внешнего.

Да, в этой внутренней точке как бы упакована нейрогенетическая память об ином, альтернативном мире (самое тривиальное и не очень удачное определение иного мира – потерянный рай). Именно принимая и декодируя эти внутренние сигналы, лучшие умы человечества проектировали светлое (утопическое) будущее для человечества. Не только проектировали, но и пытались всячески реализовать эти проекты на практике, в Этом мире. И всякий раз безуспешно. Ибо, как было сказано, инновационные социальные технологии радикального изменения Системы – блестящая пища для самой же этой Системы. Последняя только на этой инновационной горячей пище и держится. И вот здесь, в этом ситуативном пункте у человека, «инфицированного» нейрогенетической памятью об ином энергетическом уровне бытия случается онтологический срыв: он сталкивается с фактором разрыва между длительным ожиданием реальных изменений в Этом мире под давлением протестного вектора и упрямостью Этого мира, не думающего менять свой бытийный статус, более того, ассимилирующего любой социальный протест, каким бы интеллектуально подкованным и организованным он ни был. Это то, что было упомянуто выше как нестыковка между глубоко внутренним и тем, что происходит во внешнем мире. Это также то, что можно назвать перманентным онтологическим кризисом, осознанием человеком своей несвободы в этом контрдуховном социальном пространстве, отражающего в себе прессингующую дух ледяную протяженность физического космоса.

Данный затянувшийся кризис ничего кроме щемящей тоски вызвать не может. Разумеется, тоску в этом контексте следует понимать не как энергетически пониженное психическое состояние, невыгодное для нормальной и здоровой жизнедеятельности, а как идущее из недр сознания метафизическое чувство принципиальной неудовлетворённости Этим миром, безысходной непримиримости с самим фактом не меняющегося «наличного бытия». Да, конечно, это бытие предстаёт перед нами как бы динамически неустойчивым, бурлящим, непостоянным, всё время меняющим свои внешние формы, но, как говорили древние, «нет ничего постояннее непостоянства». Сутевая константа Этого мира кажется незыблемой, имманентность абсолютной. Но так ли это? В любом случае здесь возникает сакраментальный вопрос: что делать, в смысле какой стратегии мысли и духа придерживаться?

2. ПАРАДОКСАЛЬНАЯ СТРАТЕГИЯ

Дело в том, что состояние метафизической тоски как раз может вывести нас на «правильное решение» относительно выбора мыслительной стратегии. Ведь она, эта тоска проявляется изнутри, как временный отклик, как пассивная (пока ещё) реакция на активные пульсации той самой внутренней точки нестыковки с Этим миром. Может имеет смысл рассмотреть природу этой точки? Что эта за странная точка? Что это за неопределённые импульсы/сообщения исходят от неё, и правильно ли мы декодируем эти невербальные сообщения, понимая их буквально, как призыв/веление к немедленной социокультурной адаптации утопических проектов к Этой (!) внешней действительности? Или, другими словами, способны ли мы войти в резонанс с этой точкой парадоксального присутствия внутри нас Принципиальной Альтернативы всему тому что Есть?

Пытаясь нащупать, определить эту точку мы обнаружим, что она находится на линии нашего глубоко внутреннего Великого Предела, т. е. демаркационной линии, разделяющей наше персональное человеческое бытие от Абсолютно Иного, от ноуменальной реальности. Здесь я прошу не ассоциировать понятие «Великого Предела» с понятиями «коллективное бессознательное», «пространство архетипов» или чего-то ещё в этом роде из лексикона психоанализа и трансперсональной «психологии глубин», дисциплин глубоко имманентных, несмотря на декларируемые интенции прорыва в запредельные области. То, о чём идёт речь, выходит далеко за пределы эмпирической и глубинной психологии и юнговского поля архетипов. Точнее в «расстоянии» от точки нашего актуального внимания – благодаря 5-ти органам чувств, направленных на множественность Этого мира – до точки Великого Предела упакованы все эти индивидуальные и коллективные бессознательные (именно поэтому импульсы/сообщения как Послание Иного из этой точки, дойдя до фокуса нашего внимания неимоверно искажаются, так как проходят через крикливую толщу коллективного бессознательного; это означает что мы – наш фокус внимания/восприятия – не резонируем с точкой). В самой же этой ноуменальной точке ВСЁ заканчивается и наступает абсолютная тишина. Исчезают образы внешнего мира, коллапсируется глобальные потоки информации, нещадно атакующих нас во внешнем мире. Заканчивается наше совокупное психофизическое присутствие, включающее в себя всевозможные сознательные и бессознательные элементы и глубинные архетипы, и начинается нечто абсолютно непостижимое для нашего перцептивно ущербного существа, обусловленного активным наличием 5-ти канальной перцепции (зрение, слух, обоняние, вкус, осязание). Но как не парадоксально именно по ту сторону точки (соприкасаясь и «обмывая» её) пульсируют высокочастотные волны чистого гнозиса – холодная, тайная магма запредельных смыслов (а, скорее, нонсенсов), в интенсивном безмолвии вещающих, в том числе, и об иной реальности, иной, подлинной жизни, которая для актуального человека пока ещё не начиналась. Одним словом, это есть тайная точка нашей индивидуальной смерти, эсхатологической развязки нашей персональной судьбы, ибо здесь в этой точке мы «актуально заканчиваемся», одновременно сталкиваясь с нон-актуальным режимом Абсолютно Иного. Скажем больше, этот самый режим Абсолютно Иного не является пассивным «наблюдателем» нас, барахтающихся в волнах непрерывных страданий нашего актуального мира иллюзий. Наоборот, он максимально активен и «всё время» готов установиться здесь и сейчас, положив конец Этому миру… Не об этом ли говорят метафорические слова Иисуса: «Вот, стою я у двери и стучу». И только мы, а точнее актуальный модус нашего восприятия препятствует произойти этому внеисторическому Событию восстановления онтологической справедливости, которая предполагает осуществиться в плоскости совершенно иной не горизонтальной модальности. Но, по всей видимости, я опять забежал вперёд, как говорится «мысль опережает руку». Для продолжения линии предыдущих размышлений я позволю себе сделать небольшое метафорико-лирическое отступление, уйти как бы в совершенно другую сторону и упомянуть о специфическом аспекте геокультурного противостояния между глобальным Севером и глобальным Югом как главными игроками на политической арене современного мира (если, конечно, упрощать ситуацию). Это упоминание поможет нам выйти на необходимый алгоритм адекватного в наше смутное время стратегического мышления.

Итак, что касается Севера, то здесь всё ясно – это страны «золотого миллиарда», обладатели большей части мировых ресурсов и наиболее передовых технологий, держатели/контролёры основных финансовых потоков, инициаторы глобализации и так называемые хозяева планеты, претендующие на то, чтобы стать хозяевами самого исторического процесса, что на данном этапе вполне очевидно и справедливо (с провиденциальной точки зрения). Несмотря на серьёзные геополитические противоречия между США как лидирующей «национальной» сверхдержавой и Европой как классическим ядром глобализационных процессов (инспирируемых сетевой комбинацией транснациональных компаний) Север, тем не менее, не теряет целостности перед лицом внешних нелинейных угроз. Всё то оптимистическо-радужное будущее, упомянутое выше с его трансгуманизмом и прочими жизнеутверждающими гламурными стратегиями – всё это составляет так называемый «ресурс жизни» сказочно богатого Севера. Именно Север в этом смысле заинтересован в бесконечном продлении истории, пусть даже в тупиковом формате постмодернизма. Именно в руках Севера рули и навигационные карты цивилизационного антропогенного проекта. Север есть Всё…

Глобальный Юг представляет собой полную онтологическую противоположность Северу. Юг есть Ничто, ибо объединяет обширнейшие и густонаселённые пространства планеты, пребывающие в режиме фактического несуществования в режиме современности. Юг – единая родина казалось бы безысходно нищих, обездолённых и угнетённых. Это страшные зоны беспощадного, но аналитически спокойного, системного исключения из цивилизационного антропогенного проекта, осуществляемого Севером. Пять миллиардов беспокойно-хаотического человечества давно уже воспринимаются рационалистическим Севером как ненужный и опасный балласт, как весьма вероятный тормоз на пути «дальнейшего прогресса». И это на самом деле так – Юг никогда не желал, да и не желает принимать участие в обессмысленной технологической гонке Севера. Эту гонку Юг воспринимает однозначно – как всё более ускоряющийся процесс энергетического обесточивания человека посредством отчуждения (конвертации в материальные и имматериальные продукты) его внутренних духовных, световых качеств, которые он вынужден отдавать прожорливой Системе как плату за комфортное, почти растительное и совершенно бескачественное существование. Но, так или иначе, Юг провиденциально обязан быть встроен в современность и не в качестве маргинала без права голоса, а самым полноценным образом, в качестве равного Северу игрока.

Но как это возможно? Ведь играть по правилам Севера бессмысленно – в этой игровой плоскости Югу никогда не догнать Север, а тем более, ни финансовых ресурсов не хватит, да и времени уже не осталось… И здесь остаётся единственно правильный, оптимальный вариант ассиметричного действия – гламурно-оптимистическому «ресурсу жизни» барочного Севера аскетичный Юг противопоставляет собственный фундаментально-нигилистический «ресурс смерти», как кульминацию жизнеотрицающих апофатических стратегий. И это работает, так как адекватно соотносится с провиденциальным алгоритмом «конца времён», т. е. актуального, и по предположению многих интеллектуалов финального исторического этапа. И владение этим «ресурсом смерти» не имеет никакого отношения к психоаналитической теории танатоса, это гораздо более глубокое мировоззрение своим остриём направленное в иные, трансфизические пространства свер-реального…

Таким образом, если в руках Севера – навигационные карты бессмысленного и всё ускоряющего прогресса в дурную бесконечность, – а на самом деле, барахтанье на одном и том же месте в постмодернистском болоте – то в руках Юга оказались ключи от тайны финальной эсхатологической развязки истории, т. е. парадоксально-абсурдный механизм силовой остановки исторического процесса и вхождения/прорыва (трансформированного человечества) в совершено иные параметры бытия . Тем более, что и академическая (кстати, западноцентричная) наука, как было уже упомянуто, больше склоняется именно к такому варианту развития событий (финал цикла), нежели к варианту дальнейшего продолжения исторического процесса, как ни в чём ни бывало, так, как это продолжалось до сих пор. Одним словом, в мире уже давно создалась ситуация, которая характеризуется не иначе как эсхатологическая. И хотя академические учёные всячески избегают этого слова как религиозного, тем не менее, анализируемую ими ситуацию надвигающегося глобального цивилизационного катаклизма по-другому определять даже некорректно. И именно эта эсхатологическая ситуация подспудно влияет на характер любых актуальных социокультурных акций.

Введём этот эсхатологический дискурс и в параметры нашей работы. Таким образом, говоря о выборе стратегии мысли, думаю, есть смысл взять на вооружение стратегию эсхатологического мышления, которая, может быть, с точки зрения конвенциональных интеллектуальных дисциплин будет выглядеть как парадоксальная и даже абсурдная. Но именно эта мыслительная стратегия способна подвести нас к аналитике тайной духовной точки Принципиальной Альтернативы внутри нас и самой возможности осуществления этой Альтернативы. Проблематика нашей работы потребует введения чуть позже ещё нескольких концептов/дискурсов, элиминированных интеллектуальной мета-парадигмой постсовременного информационного мира в силу её «махровой» укоренённости в имманентном и реальном – то, что охватываемо 5-ти канальной перцепцией. Меня же интересуют вектора, направленные в сверх-реальное и трансцендентное, то, что невозможно рассмотреть, используя лишь философский дискурс. Кстати, на этом дискурсе пока ещё зиждется вся современность, несмотря на очевидный и необратимый его кризис, свидетельством чему служит постмодернизм. Я более чем уверен, что неудачные попытки инновационных вкраплений в социальное тело с целью разрушить Систему – напрашивается сравнение с образом змеи, кусающей себя за хвост – вызваны тем, что все они интеллектуально восходят к исчерпавшему себя глобальному философскому дискурсу (совокупность «философий», заложивших фундамент современности), повязанного на классической связке Платон-Гегель. В чём суть этого дискурса?

(Окончание следует)