Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Фото Вадима Темирова

THE MAN WITHOUT A PAST

Сначала показывают короткометражку некоего молодого и в белом польского кинорежиссёра, который снимет сквозь закопчённое бутылочное стекло, потому что … даже и не знаю, почему. Он выходит и кратко приветствует зал - Спасибо, что пришли, наслаждайтесь - и после сразу уходит. Кто он, что он, quo vadis? Девид Тёрнер. Остаёшься сидеть, недоумевая … По здравому раздумью, в этом видится тонкий расчёт устроителей - они показывают сперва настоящего человека без прошлого, с материалом, который можно снять только на голом энтузиазме, тёмным рваным верхом натёртого углем светофильтра на объективе символизируя вечер и вообще - грязь. А потом уже и то, ради чего все собрались, фильм «The man without a past».

Хорошее, доброе кино. Режисёр - Aki Kaurismaki.

Хороший, добротный финн.

По его поводу разразился, конечно, скандал. Конечно - потому что это он, северный лось, напился в Каннах на вручение наград до такой степени, что председателя жюри,
Дэвида Линча, спросил - а ты кто такой?

На сей раз скандал был из-за виз. Иранскому режиссёру Аббасу Киаростами (Abbas Kiarostami, Вкус Вишни, 1997) в американском консульстве в Париже сказали, что открытия визы придётся ждать около двух месяцев, а известный иранец напирал на свою режиссёрскую репутацию. Ожидать до декабря Аббас Киаростами не мог (фестиваль закончился 13 октября) и тогда призвал своего друга Аки Курасмяки бойкотировать фестиваль, на что идеалистичный Курасмяки согласился, написав: «С грустью отказываюсь я от поездки. Но если вам не нужны иранцы, на что сгожусь я, финн? У нас даже нефти нет».

Ирония разыгрываемых обид и солидарностей для меня состояла в следующем:

В фильме «Человек без прошлого» есть несколько сентиментальный эпизод, в котором герой случайно оказывается заложником ограбления банка. После грабитель находит его и объясняет причины, толкнувшие его на преступление - он бывший владелец фирмы, которая была признана банкротом, и банковские счета были заморожены. Владелец не смог целиком выплатить причитающуюся заработную плату работникам, и решил таким образом расплатиться, ограбив тот самый банк, который зачёл по символической цене его имущество и продал позже с огромной прибылью. Таким образом, символическая справедливость торжествует: никто не пострадал, и, вручив конверты для раздачи уволенным, незадачливый бизнесмен кончает с собой. Весь делец словно сошёл с экрана фильма «Песни со второго этажа».

По сути, эта сцена есть гимн западному мышлению и западной культуре. Сакральность договора есть то, на чём, собственно и построено называемое нами западным, или, обобщая, цивилизованным обществом. Раз заключённый, договор не может быть расторгнут. С дьяволом ли, с работником ли ... Идея равенства сторон в заключённом договоре рождает позицию ответственности. На этой концепции построена существующая модель взаимодействия социальных институтов и человеческого общения.

То, что условно мы можем назвать восточной парадигмой, сводится к наличию и пестованию доверия только к своему племени и к сознательному, доблестному обману всех не входящих в него. К незазорности невыполнения взятых обязательств по отношению к чужакам, невхожим.

И Каурисмяки вполне наглядно эти позиции в фильме демонстрирует, когда делец грабит банк - преступает одну, племенную, конвенцию, идею «своих» - с тем, чтобы другую, более общую конвенцию исполнить. Бизнесмен грабит банк, чтобы отдать деньги уволенным рабочим - это манифестация чистой, романтической и краеугольной идеи западного идеалистического сознания.

И тут же сам режиссёр объявляет бойкот
Нью-Йоркскому кинофестивалю - не потому, что имеет претензии к NYFF, Каурисмяки вовсе на нём «обласкан партией и народом», но потому что страна Америка не желает моментально и беспрепятственно впускать иранского кинорежиссёра. Западный идеализм на страже суверенного права исполнения договора между Линкольн центром и Иранским режиссёром? Мудрый PR от Дон-Кихота Ламанческого? Аки Каурисмяки сам не приехал и прислать открытое письмо, читавшееся одним из кураторов, в котором он сожалел о случившемся и приглашал министра обороны Соединённых Штатов Америки приехать в Финляндию с целью сбора грибов. «Пусть приедет, мы с ним в лес сходим, он, глядишь, успокоится».

Финн прав в том, что бюрократия превысила все допустимые нормы, что Буш может разбомбить вообще весь восточный мир (что в принципе тоже верно), но на второй срок не попадает, что культурный обмен должен существовать даже между США и Ираном, тем более, когда гарантом выступает Линкольн Центра и сам Ричард Пена (он говорил об этом на выступлении).

А фильм ... Фильм просто финский. Это чистая непреложная доброта тусклой геронтофилии. Пожилые влюблённые вспыхивают первый раз. Карикатурные злодеи построены только как антитеза без примеси человечности. И всё время - доброта, доброта, доброта ... Не такой патокой, как Рассекая Волны или Эллинг (эти фильмы объединены обще - Скандинавией), но всё же - я не могу столько добра, я злой, мне столько не вынести, я умру. Мне это доброта поперёк глотки, она антидот жизни. Если в этих странах есть хотя бы десять процентов от того, что показывается в кино, то я б дался ёбу там немедля. Назад, в город жёлтого дьявола и больших надкусанных яблок.

Моя знакомая именно так описывала любовь к Нью-Йорку: «Нью-Йорк злой, сволочной город, всем на тебя насрать, и от этого устаёшь и делаешься романтичной и хочешь уехать. Уехать туда, где доброта, где тебя все понимают, где люди не злые ... И уезжаешь в Калифорнию. Там тепло, там можно пить пиво на улице, там все отзывчивые и очаровательные, милые, добрые люди. А через неделю тебя это окончательно заёбывает, особенно вот эта доброта, просто невыносимо, и ты возвращаешься домой - в Нью-Йорк».

Прошлый представленный на NYFF фильм Каурисмяки был чёрно-белый и немой. Этот - с вытянутыми за уши из колодца красками, с яркими, люминесцентными одеждами, с множеством долгих, неспешных диалогов, очарования которым очевидно додаёт их размеренность.

В то же время «Человек без прошлого» - фильм очень смешной. Весёлый фильм, и даже с толстым бессловесным мужиком, наяривающим на аккордеоне - но это не Амели. Или, это мог бы быть "Амели, тридцать лет спустя", главная роль - мужская.

Фильм смешон уже в самой постановке вопроса - совершенно для меня оказавшейся анекдотичной. Кто-то не мог вспомнить - напоминаю. Анекдот звучит так:

Мальчик находит на свалке сварочный шлем. Идёт, размахивает им, радуется. Тут останавливается машина, мальчику усатый дядя предлагает прокатиться. Мальчик садится, не переставая вертеть чудесную находку. Дядя его спрашивает:

- Мальчик, а ты знаешь, что такое гомосексуализм?

- Неа, беззаботно отвечает мальчуган, и продолжает играться с закопченным стеклом забрала.

- Мальчик, а ты знаешь, что такое педофилия - так же ласково и участливо спрашивает мужик.

- Неа.

- Мальчик, а ты знаешь, что такое содомия?

- Дяденька, я не сварщик, я эту каску на свалке нашёл.

Так вот, приезжает сварщик в Хельсинки. Получает очень сильно по голове от залётных хулиганов и умирает. А потом воскресает. Ничего не помня. Оказывается где-то на обочине жизни, на окраине с теми, кого мы называем бомжами в более широком смысле этого слова. Начинает обустраиваться, всё сделано на прекрасных гэгах - уморительно, лёгко, чувство юмора искрит. Гэги многие старые, но сыграны хорошо и на полном серьёзе, отчего не можешь не улыбаться. Смешная нищета, страсти, понятные контрасты: армия спасения, которая играет рокобилли. Собака полицейского, которая даже не лает. При этом фильм очень киношный: его не хочется пересказывать, но хочется пересмотреть.

Лейтмотив: поиски себя главным героем, родства не помнящего. Одиссей, который выкрикнул из пещеры - Никто, да сам в это и уверовал. Вечный Гомер, вечное путешествие Хитроумного, на сей раз ещё и ничего-не-помнящего. Весь фильм герой ищет своё имя, и, не желая брать чужое, ходит без оного. Он понимает, что он не никто, но не желает именовать себя иначе, чем он «на самом деле» назван. Не может открыть счёт в банке или устроиться на работу - нет имени, и он не может заполнить документы. Его полагают тронувшимся. Знакомясь, попросту крепко жмёт руку, распологающе смотрит в глаза, молча - не может представиться. Тысячеликий Герой, поправляющий себе в больнице сбитый набок нос - чтобы был ровно. Безымянный.

К концу фильма найдётся всё.

Найдётся его имя, найдётся его прошлое, найдётся масса скелетов в шкафах - и найдётся настоящая любовь и настоящая жизнь - в новой ипостаси, оставив неверную Пенелопу вполне пристойному Антиною, забывчивый Улисс возвращается к Калипсе.

«Человек без прошлого» - гран при каннского фестиваля этого года.

THE UNCERTAINTY PRINCIPLE (Принцип неопределённости)

В безмозглом и highly смотрибельном
сериале Friends есть персонаж, высоким голосом нараспев и по слогам произносящий - Oh, My God! После просмотра этого фильма я только и мог механически повторять Oh, My God!

Мануэль де Оливейра, New York Film Festival, 2002 год с фильмом The Uncertainty Principle.

Мануэль де Оливейра родился в Португалии в 1908 году. В прошлом году в Каннах показывали его
"I'm going home" (Я еду домой), в этом - "Принцип неопределённости". Лебединые песни ... Впрочем, хотя в этом фильме есть чудесные скрытые сдвижки во времени и начинается он с того, что, как становится понятно только в самом конце фильма, два ангела (или по крайней мере персонажи из рая) рассказывают историю всего, что произойдёт дальше, ощущения прощания нет - или оно не такое сильное, как после I'm going home.

Есть другое, странное ощущение - ощущение накаченной энергии, которая не может вырваться, весь фильм пронизан ясным спокойствием, до самого финала, и уже зрители вприпрыжку бегут по ступенькам прочь из зала, готовые взорваться португальской грубостью согласных в горле на углу Бродвея и шестьдесят пятой.

Просто: сын служанки и его сводный брат. Давнишняя любовь сына служанки, очаровательная девушка с большими странностями, выходит замуж за богатого, но хроменького брата. Деловой партнёр/любовница брата бизнесмена выходит, что истово любит только девушку. А девушка чувствует себя
Жанной Д’Арк, готовой отдаться любому
Жилю де Рэ.

Любовный треугольник о четырёх углах. В углу стоял круглый стол овальной формы. Фёдор Михайлович, робкой типисткой, не бывает круглых столов овальной формы. Не бывает, да ... А оставляй, как есть. И этот треугольник оставлен как есть - с немножко Парижачьим сюжетом тотальной крестословицы, когда все четверо отчасти интригуют.

Замужество девицы. Сводные братья, один прижит от служанки, тот был скрипач, а тот богач. На богачЕ - иначе, объясняет невеста бедному и влюблённому, я выходит что сдамся тебе, понимаешь? Тут же держательница борделя, обаятельна с обоими братьями, но тайно очень хорошо относится к центральной девушке. Сердца четырёх молодых. Жидкие мамы женят своих неродных сыновей в ущерб родным. Драма красивой состарившейся служанки - впрочем, безмолвная. Наверное, лучшая женская роль.

Любимые петли времени седланы без единой затяжечки. Героиня, разговаривая с наставником, упоминает свой неуспешный первый брак и продолжившееся после него блятство (expanded tolerance) сразу после бракосочетания, с которого исчезли обручальные кольца и венчались то ли гардинными то ли ещё какими, не вполне по размеру. У героини тяжёлое помрачнение на почве Жанны Д'Арк, которой она в самом первом кадре уходит молиться за закрытую дверь, и пока зрители терпеливо ждут её возвращения, играют скрипки и проецируется на экран часовенка. И ветер - меня сразу подкупил этот пустой кадр. У могилы своего духовника она вспоминает, как смеялась Д'Арк на кладбище и не может понять, отчего она смеялась тогда, когда её попросили подписать, отречься … Придя домой и имея трепетную встречу с возлюбленной мужа, любящей только одну её, начинает истерически хохотать, бормочет про подпись, я прячусь под кресло - если сейчас полезет Жиль дэ Ре, Синяя Борода, то уйду. Не полез - но реплика о подписи, которой он не поставил, отсылает к генералу Франции, хотя преломленная настоящим временем - её хромоногий муж и предстаёт главным злодеем, аллегорические дьяволы его сжигают заживо весёлым бензином в баре, замешаны все.

Все сцены декорированы парой святых. Я, позор мне, не знаю кем - похожи на пару донаторов из собора святого ульма, но может это разные святые - скульптуры стоят по бокам, в траурные моменты - чёрные, в светлые - белые. И также два персонажа, сопровождающие героиню по жизни ... Не счёл эту ветку в полной мере - чувствую, а доказать пока не могу. Но если это Пётр и Павел - а актёры могли бы, при очень большой натяжке, отсылать именно к ним - то это было бы замечательным продолжением сакуровского Русского Ковчега, тут же и показанного.

Актриса, играющая главную роль, имеет все шансы. Стать. Потому что она одновременно некрасива, красива, малоросла, стройна, плоскогруда, фигуриста, ходит на каблуках и босяком, похожа на мадонну и на рахиль, брюнетская каштанка и, полагаю, будет так же хороша платиновой болонкой. Leonor BALDAQUE - следите за рекламой. Она, впрочем, снималась в двух предыдущих фильмах Оливьера. Нормальных её фотографий я в интренет не нашёл. Хотел написать приятелю в Лиссабон, пусть пофотографирует женщину. Или вообще сайт сделает - нет нигде информации.

Потому что, когда в самом финале фильма, она, в крупной клетке прозрачной вуалетки опускает глаза и улыбается адвокату - expanded tolerance стучится в сердце и все девяносто три года режиссёра суммированы в его вкусе и выборе. Впрочем, думается после просмотра, может и не так оно всё было. Не сжигала неистовая
Жанна Дарк собственного мужа, не улыбалась ТАК адвокату, не рассказывали ангелы всю историю загодя - а было что-то совсем другое, и Оливейра имел ввиду другой сюжет … Уверенности нет.

Фото Вадима Темирова

Остальные фотографии, использованные в публикации, взяты с официального сайта Нью-Йоркского кинофестиваля.