Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Главы 28-30

Тридцать первая глава

В которой Маловечников приходит на соревнование
картинг-центр – Алина гонит машину и попадает в большую
беду

Долго Маловечников ждал звонка Алины. Две с лишним недели лежал в
тёмной квартире, рассыпавшись на скользкие шарики. И дождался.
Услышал звонок и понял, это не ошиблись номером. Это она.
Маловечников собрал себя. Твёрдо встал на три ноги и подошёл
к телефону.

– Алло, – произнёс Маловечников в трубку.

– Привет, – сказала Алина, – Это я.

– Как здорово, что ты позвонила! – ещё больше искренности в голосе,
и было бы нехорошо.

– Мы в прошлый раз как-то неправильно расстались, – протянула Алина,
– Я с тех пор чувствую себя неловко.

– Нет, всё нормально. Правда! …

Он ждал, что Алина предложит ему встретиться. Самому проявлять
инициативу в этот момент было бы неправильно.

– У меня сегодня соревнования в картинг-центре. Не хочешь прийти,
поболеть за меня?

– Ты мне не говорила, что гоняешь на картах.

– Начала ездить, после того, как Карен пропал, – объяснила Алина, –
Он меня в своё время за руль посадил.

И тут что-либо отвечать было бы неправильно, решил Маловечников,
надо выдержать паузу, заставить её сделать лишний шаг.

– Так ты придёшь? – спросила Алина с нетерпением.

– Да, ответил Маловечников, – Я приду.

«КАРНАВАЛЬНОЕ ЧТИВО» – так назывался праздник, который устраивали в
картинг-центре. Почему он так назывался, никто не понимал.
Перила смотровой площадки второго этажа обмотали цветной,
бумажной лентой, а всем работникам раздали маски Буша и
заставили говорить посетителям «Хай». Маски сотрудники тут же
сдвинули на макушки, потому что видеть, и дышать в них было
невозможно. А вот «хай» всё-таки говорили, решив, что это
прикольно.

Публики собралось достаточно. Несмотря на мороз, люди, прихлёбывая
ледяное пиво, выходили на площадку второго этажа, наблюдая за
тем, как гонщики готовятся к заезду. В соревновании
участвовало семь человек: шесть мужиков и Алина. Движения гонщиков,
топтавшихся возле картов, были скованными. Белые
хлопчатобумажные комбинезоны еле налезли на толстые свитера. Среди
мужчин, участвующих в заезде было известный артист Марьянов,
режиссёр Шевчук, владелец туристической фирмы Бобров. Все трое
были с сильного похмелья, весёлые, краснолицые и
разговорчивые. Лица остальных участников заезда (исключая Алину) были
до обидного невыразительными.

Алине достался фиолетовый карт №63. Номер 63 нельзя было назвать
несчастливым. Но и счастливым этот номер тоже не казался.
Скорее, он был нейтральным, этот номер 63.

Участники заезда с шутками расселись по картам. Судья надул
целлофановый пакет с эмблемой заправки и лопнул его с громким
звуком. Карты сорвались с места, оставив на старте облака
синеватого дыма. Зрители засвистели и закричали на разные голоса.
Кто-то уронил со второго этажа кружку с остатками пива.
Маловечников следил за фиолетовым картом Алины с жестокой
отстранённостью, как змея следит за убегающей от неё, полузадушенной
крысой.

Марьянов и Шевчук взялись лихачить. Им было не интересно просто так
вот гнать наперегонки. Они решили устроить из гонок
настоящий спектакль. На первой же секунде вырвавшись вперёд, они
заставили карты ехать волнами, всякий раз едва не сталкиваясь
друг с другом. При этом они умудрялись весело, нецензурно
переругиваться.

Что касается Алины, она решила выиграть ещё месяц назад, сразу после
того, как узнала о соревнованиях. Теперь же она гнала свой
карт, стараясь не совершать лишних маневров, постепенно
настигая фаворитов, и оставляя за собой Боброва и прочих.

Следя за вихляющими машинами впереди себя, Алина пропустила поворот,
и карт её на скорости врезался в ограждение. Легко
раздвинул старые покрышки и помчался по полю, прямиком к обрыву,
трясясь на кочках. Алина с силой жала на педаль тормоза, но
педаль не работала, нога не встречала сопротивления, и карт не
останавливался. Он даже не замедлил своего бега. Алина в
панике оглянулась по сторонам, неужели ничего не поможет.

Маловечников, стоящий на смотровой площадке, равнодушно отвернулся,
оторвался от перил и пошёл внутрь здания, к буфету.

Фиолетовый карт достиг обрыва и свалился вниз. Алина слабо охнула.

В этот момент в школе очнулся Карен. Андрей Николаевич и Егорушка
уже начали разговор о том, что им делать с мёртвым телом.

– Спасибо, – первым делом сказал Карен, открыв глаза. Андрей
Николаевич в страхе вскочил и попятился к шведской стенке. Егорушка
испугался, но не так сильно. Скорее он обрадовался.
Протянул севшему по-турецки Карену початую бутылку кефира.

– Мы думали, ты умер, – объяснил Андрей Николаевич.

– Пока Единорога мне не найдёт, не умрёт, – громко сказал Джинсовый
Король, входя в спортзал.

Тридцать вторая глава,

В которой Карен пробует договориться с Джинсовым
Королём – Оказывается на заводе среди беременных – И понимает, для
чего ещё бывает нужен ковёр

Упав с обрыва в обмелевшую реку, Алина, слава Богу, ничего себе не
сломала. Но случилась, всё-таки, одна неприятность. Ржавой
арматурой она проткнула насквозь кисть правой руки. Алина
сидела по пояс в холодной воде и с удивлением смотрела на острый
конец металлического прута, торчащего из белой, омертвевшей
кисти.

К краю оврага подбежали Марьянов и Шевчук.

– Вы в порядке? – крикнул Марьянов сверху.

– Да, спасибо, – ответила Алина и потеряла сознание.

– Давайте договоримся, – предложил Карен Джинсовому Королю, – Может
быть, вам что-то ещё нужно? Помимо Единорога.

Король тем временем, пробовал закинуть мячик в баскетбольную
корзину. Бросок, второй. Когда мячик в очередной раз пролетел мимо,
он обернулся к Карену.

– То, что у тебя есть, я и так возьму. Мне нужны твои усилия. Мне
нужен Единорог. И мёртвый, понятно?

Андрей Николаевич в стороне кивнул.

– Пойдёте работать на завод. Его недавно видели на заводе.

– У вас же нет квалификации, – сказала им на заводе начальник отдела
кадров, крепко сжимая в руках пакетик сухариков с беконом.

– Что? – переспросит Андрей Николаевич.

Начальник отдела кадров начала злиться:

– У вас же нет квалификации!

– Вы правы, – успокоил её Егорушка.

– Значит, пойдёте в цех упаковки. К беременным, – заявила начальник
отдела кадров.

В цеху упаковки сильно пахло молоком. Женщины, находящиеся на разных
сроках беременности сидели вокруг большого стола и
заворачивали пластиковые патроны в вощёную бумагу. Новых работников
они приняли настороженно.

– Наркоманы? – спросила одна из них.

– Почему? – удивился Карен.

– А к нам мужчин только наркоманов посылают. Или алкоголиков.

– Да я спиртного ни разу в жизни в рот не брал! – возмутился Андрей
Николаевич. Женщина пожала плечами. А Карен вспомнил как
много раз, в бытность Засранца собакой, он оттаскивал того от
всякой дряни, который тот старался облизать. Андрей
Николаевич, судя по всему, понял, о чём думает его хозяин, и
пускаться в дальнейшие рассуждения не стал. Уселся на своё рабочее
место подле Егорушки.

Тихо играло радио. Популярные песенки сменяли друг друга. Женщины
шелестели бумагой, негромко переговаривались. Иногда они
по-доброму смеялись над старушкой-татаркой, сидевшей спиной к
окну.

– Гуля Родионовна, где приданное прячете?

Старушка хмурила чудовищной густоты брови, огрызалась:

– Нету денег! Кто сказал вам?! Нету ничего!

– А под кавером?

Старушка постоянно хвалилась своим домашним ковром, который величала «кавером».

– Денег нету нигде! – злилась она.

Но женщины ещё пуще веселились. Егорушка вступался за старушку. А
женщины строили ему глазки, и предлагал встретиться после
работы. Егорушка смущался, краснел, пытался перевести разговор
на другую тему. Беременных это страшно забавляло.

Представляясь новым коллегам, бывший Застранец почему-то сказал, что
его зовут Зденек Ёжичков.

– Правда что ли?

– Разумеется, – ответил Андрей Николаевич, украдкой бросив взгляд на
Карена и Егорушку, не выдадут ли, – Я – чех. И жену мою,
между прочим, будут звать Ёжичкова.

Но новое имя в коллективе не прижилось. Женщины стал называть Андрея
Николаевича «чех».

Спрашивать у беременных про Единорога было как-то неудобно.

Во время перерыва на обед, Карен направился в цех упаковки, разыскал
старушку-татарку.

– Простите, – сказал он ей негромко, – Вы Единорога здесь не видели?

Старушка вздрогнула, словно над ухом у неё раздался выстрел. Она
зажала беззубый рот двумя руками и в ужасе посмотрела на
Карена. Тот, не очень понимая, что происходит, собрался повторить
вопрос, но старушка цепко схватила его за рукав спецовки и
притянула к себе.

– Домой ко мне приходи. Домой приходи. Там скажу, – прошептала
старушка, и Карен почувствовал на своём лице её холодное дыхание.

Жила старушка на бывшем Калининском проспекте у дома возле бывшего
магазина «Мелодия».

Стоя у подъезда нужного дома, Карен ещё раз взглянул на обрывок
вощёной бумаги: …код 135, этаж 3, квартира 12.

Дверь квартиры была распахнута настежь. Карен остановился на пороге
и громко сказал:

– Здравствуйте, Гуля Родионовна!

Никто ему не ответил. Карен повторил приветствие. Короткое,
однократное эхо и тишина.

Карен вошёл внутрь и закрыл дверь. Так ему показалось, будет лучше.
В центре просторной прихожей лежал свёрнутый в рулон ковёр,
или «кавер», как его называла сама хозяйка.

Карен ещё раз позвал старушку, перешагнул через ковёр, и отправился
в комнату, дверь в которую была приоткрыта. Войти туда Карен
не решился, заглянул внутрь. От самой двери до окна
поднимались ступеньки грубо сколоченные, выкрашенные голубой
краской. На ступенях стояли разных размеров кувшины, обмотанные
тряпками и свёртки из той самой вощёной бумаги, завязанные
ленточками. Тут же стояли пыльные бутылки из тёмного стекла.
Одни – пустые, другие – запечатанные и с жидкостью внутри, но
без этикеток. На самой верхней ступеньки, из-под чёрной
шляпы-котелка выглядывал жёлтый череп без двух передних зубов.
Карен прислушался к себе, и не смог понять, как он относится
ко всему увиденному. Единственное, что его беспокоило, это
далёкая, неприятная мысль…

Карен вернулся в прихожую, встал на колени перед свёрнутым ковром и
сильно толкнул рулон ладонями. Покатился ковёр,
разматываясь, и возле стены вывались из него мёртвое тело Гули
Родионовны. Карен, стоя на коленях, попятился назад. Страха не было,
только слюна во рту сильно загустела.

Руки старушки были согнуты в локтях, пальцы скрючены, словно
собиралась она выцарапать кому-то глаза, но не успела.

Карен поднялся на ноги, не понимая, что ему делать. Потом понял,
бежать надо. И побежал.

Тридцать третья глава,

В которой Карен понимает, что его подставили – И
отказывается от укола

Они ночевали в ЛОКе – лечебно-оздоровительном комплексе при заводе.
Сюда два раза в день приходил особенно пьющие рабочие, и
принимали таинственные, цветные таблетки. Джинсовый Король
устроился в комплекс главным врачом. Он надел белый халат,
повесил на шею стетоскоп, расправил плечи, преобразился.
Появлялся среди синих от водки рабочих, похлопывал кого-нибудь из
них по плечу и говорил:

– Всё с тобой хорошо, Николаич, но надо тебе ещё культурки
подсосать. Рабочие кивали, мол, да, культуры недостаёт.

Когда вбежал Карен, Андрей Николаевич и Егорка ужинали. Егорушка ели
из банки перец в томатном соусе, а бывший Засранец ел из
банки консервированную ветчину. И тому и другому было очень
вкусно. Появившийся Карен с порога сразу спросил:

– Милиции не было?

– Во что ты вляпался? – неудавшийся Ёжичков говорил свысока.

– Не было, – ответил Карену Егорушка, – А что случилось?

Карен рассказал.

– Тебя подставили. Точно говорю! – заявил Андрей Николаевич, – Так
злодеи в каждом втором фильме делают.

Карену надоела наглость его собаки.

– Ты где фильмы видел, умник?!

«Зденек Ёжичков» обиделся:

– Ты смотрел, и я смотрел. Из-под стола. И порнуху с тобой тоже смотрел.

– Ладно, ладно, – Карен не захотел развивать скользкую тему.

– Отпечатки свои стёр? – спросил бывший Засранец.

– Нет.

– Плохо. Ты, наверное, уже в розыске.

– Это он меня подставил.

– Да, это я! – гордо и громко заявил Джинсовый Король, входя в
комнату. В руке он держал устройство, похожее на пистолет.

– Зачем? – спросил Карен.

Андрей Николаевич и Егорушка одновременно бросили пустые банки в ведро.

– Без паники. Успокойся. Никто не тебя не подозревает. Никому и в
голову не придёт тебя подозревать. Она сама умерла. От
старости.

– Ага. А в ковёр её кто закатал?

– У татар такая традиция. Чувствуют, что умирают, сами закатывают
себя в ковёр… – Джинсовый Король поправил отворот белого
халата, – Лежат и ждут смерти.

– Это бред, – сказал Карен.

– Ну бред, – кивнул головой Джинсовый Король, – Только всё равно
тебя никто подозревать не будет. Ты ковёр уже раскатал. Она
просто на ковре лежит. Словно взяла, и упала. А я на всякий
случай отпечатки твои стёр. И дверь в квартиру закрыл.

– Вы там ещё были, что ли? – удивился Карен.

– А что такого?

– Не верь ему, – негромко сказал Егорушка Карену.

Джинсовый Король сел на стул и сказал спокойным, уверенным голосом:

– Никто об убийстве и не думает. Её сестра столетняя в Казани.
Племянница сейчас уже на Арбате, квартиру на себя оформляет. Кому
нужна старуха?

Джинсовый Король поднял на руке устройство, похожее на пистолет.

– Это, между прочим, шприц! Да, я тоже сначала не поверил. В
Афганистане им активно пользовались. Чтобы не заразиться. Никто не
хочет витаминчика себе уколоть?

Все отказались, кроме «Зденека Ёжичкова».