Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Главы 31-33

Тридцать четвёртая глава,

В которой герои дышат керосином – И встречает девушку
невероятной красоты – И готов пасть, в общем, довольно низко

На второй день в цех упаковки явился Джинсовый Король в образе бригадира.

– Заработать хотите?

– Нет, – быстро ответил Карен.

– Да, – ответили Егорушка с Андреем Николаевичем.

Джинсовый Король отвёл их в цех промывки деталей. Там работали два
весёлых и насквозь больных человека. Они постоянно кашляли.
Иногда поочерёдно, а иногда одновременно. То, чем они
занимались целый день, нельзя было назвать работой. Он неторопливо
губили самих себя. В тёмном цеху с кафельными стенами они
промывали детали керосином. Воздух там был насквозь пропитан
керосином. Ни противогазы, ни респираторы не помогали.
Распылители оглушительно шумели. Мощный душ из керосина двигал
тяжёлые, металлические чушки по кафельному полу.

Когда рабочие сдавали им вахту, он искренне пожелали Карену и его
спутникам удачи.

– А вы куда теперь? – спросил Карен.

– А мы умирать, – весёлым хором отвечали рабочие.

Каждые двадцать минут Карен, Егорушка и Андрей Николаевич выходили
на улицу подышать. Они снимали очки для плавания,
респираторы, сматывали с голов зеленовато-жёлтые, насквозь пропитанные
керосином, тряпки.

Обедали не торопясь, чтобы дольше не возвращаться в жуткий цех. И
шли на обед тоже медленно по заводскому коридору, скользкому
от машинного масла. Ещё на выходе из цеха, Андрей Николаевич
поднял волнующую его тему:

– Я в последнее время всё чаще грежу о мировом господстве.

– Неужели, – откликнулся Егорушка.

– Да, – ответил Андрей Николаевич серьёзно, – Хотел бы править
миром, ничего тут не поделаешь.

Карен тоже хотел вставить своё веское слово, но тут он увидел нечто,
что заставило его забыть обо всём на свете. Им навстречу по
коридору шла группа молодых людей в очках и костюмах. А в
центре группы мягко ступая по чёрному, скользкому полу, шла
девушка необыкновенной красоты. Тяжёлые, каштановые кудри,
синие глаза, чуть смуглая, бархатная кожа, стройная фигура.
Одета прекрасная девушка была в белоснежный спортивный костюм,
который облегал её крупную грудь и попу идеальной формы.

В заводском коридоре она смотрелась необычно. Словно космонавт на корриде.

Карен остановился и, приоткрыв рот, следил за тем, как девушка
проходит мимо. Красавица бросила на него равнодушный взгляд.
Очкастые сопровождающее посмотрели на Карена недовольно, мол,
нечего глазеть, она – наша.

– Ни хрена себе! – тихо сказал Карен, когда группа очкариков и
девушка прошли мимо.

– Ничего особенного, – сказал Егорушка, незаметно подталкивая Карена
по направлению к столовой.

– Как это ничего особенного?! – оживился бывший Засранец, – Да она
просто шикарная!

Пока Егорушка и Карен обедали, отрезая вилками от сосисок кусочки,
похожие на бочонки, Андрей Николаевич сбегал куда-то и
вернулся в радостном возбуждении.

– Я всё узнал. Она – компьютерщица. Зовут Наташа. Работает с
ботанами на третьем этаже. Не замужем, – добавил неудавшийся Зденек
Ёжичков, и хихикнул.

– Ты женат, Карен, – напомнил Егорушка.

– Да пошёл ты! – неожиданно для себя заорал Карен, – Я тебе кто?
Чего ты лезешь? Я тебе кто вообще?!

Егорушка не смог ответить на странный вопрос, отвернулся и замолчал.

– Только не говори ей, что ты – Карен, – посоветовал позже Андрей Николаевич.

– Почему это? – спросил Карен.

Они стояли посреди цеха промывки. Включать распылители и дышать
керосином совсем не хотелось.

– Не буду долго объяснять. Скажу только, что Карен – это плохое имя
для знакомства.

Карен украдкой посмотрел на Егорушку. Тот стоял в стороне грустный,
с указательным пальцем во рту. Во время обеда у него из
пальца пошла кровь. Это при том, что палец он порезал вчера,
вощёной бумагой в цеху упаковки. И рана, казалось, почти
зажила. Оказалось, ничего подобного. Не зажила. Егорушка, как и
вчера, отказался от зелёнки и пластыря. Сказал, что остановит
кровь сам. Кстати, цвет его крови показался Карену несколько
странным.

– Надо тебе к ней подойти, – прошептал Андрей Николаевич. От него
исходил лёгкий запах псины. Карен сделал шаг в сторону и
сказал:

– Я завтра. На обеде.

– И что ты ей скажешь?

– Ну, знаешь ли, найду, чего сказать.

Но искать слова не пришлось. Грязная дверь цеха промывки отворилась
и внутрь вошла сама Наташа в белом спортивном костюме.
Вошла, остановилась и посмотрела прямо на чумазого Карена, одной
рукой поправляя волосы.

– Привет, – произнесла она.

Андрей Николаевич спрятал грязные руки за спину.

– Привет, – ответил Карен, поднимая глаза. Всё это время он смотрел
Наташе на грудь.

– Как дела? – спросила владелица груди.

– Дела? – Карен крепче сжал в руках распылитель и попытался
сосредоточиться, – Дела хорошо. А у тебя?

Но девушка сменила тему.

– Я Архипова ищу, инженера. Не было его здесь?

– Архипова? А как он выглядит?

– Понятно, – сказала девушка, – Значит, не было. У нас сегодня в
семь дискотека в актовом зале. Придёшь?

Андрей Николаевич и Егорушка посмотрели на Карена, который еле сумел
выдавить из себя:

– Приду.

– Вот и хорошо.

Девушка повернулась и вышла. Такой красивой попы Карен не видел
никогда в жизни.

На заводской дискотеке танцевали брейк-данс. Что было неожиданно.
Хлипкие очкастые компьютерщики, составлявшие свиту Наташи,
практиковали стиль робот.

Карен и Андрей Николаевич, который тоже захотел посетить вечеринку,
прижались спинами к стене, и стал наблюдать за происходящим.
В последний раз на дискотеке Карен был пятнадцать лет
назад. Что до фальшивого Зденека Ёжичкова, он, по понятным
причинам, на дискотеке не был, поэтому смотрел, стараясь не
пропустить ничего интересного.

Кроме Наташи на танцполе выступала сверлильщица пятого разряда
бухгалтер с поддельной сумкой «Гуччи» под мышкой.

Зазвучала медленная музыка, модная этой зимой композиция певца
Сергея Соколова «Запах Гарри». Наташа подошла к Карену.

– Пойдём, потанцуем.

– Ага, – сказал Карен, и добавил, – Давай.

Танцевала Наташа старательно. Тонкая талия её то и дело
выскальзывала у Карена из рук.

– Ты наркоман или алкоголик? – неожиданно спросила Наташа.

– С чего ты взяла?

– Ну, все, кто в ЛОКе живут, все такие.

– Я не такой.

Наташа слегка пожала плечами:

– Понятно.

Наташа прижалась к нему сильнее. Карен удивился, какая она горячая,
почувствовал, как пахнут её волосы и кожа. Карен хотел
прижаться к девушке сильнее, но из-за её большой груди сделать
это было непросто. В итоге, он прижался к Наташе, но
неравномерно. Большая грудь – это проблема, подумал Карен, облизывая
пересохшие губы. Ему стало казаться, что Наташа тает в его
руках. Карен, чтобы удержать красавицу, сцепил руки за её
спиной. И Наташа оказалась так близко, что Карен задержал
дыхание, чтобы её не спугнуть. Неожиданно её руки поползни вниз
по его спине, и когда они достигли попы, Карен, сам того не
ожидая, издал короткий и не совсем приличный стон.

Наташа словно и не заметила стона. Она положила ему руки на попу с
такой хозяйской уверенностью, словно делала это уже не в
первый раз. Карен начал стремительно возбуждаться, пытаясь
мысленно сопротивляться возбуждению и думать о том, что будет,
если Наташа всё заметит. Но та заметила, и спокойно сказала:

– Пойдём отсюда.

Они пришли в учебный класс, где по утрам главный инженер завода
читал лекции сонным бригадирам.

Наташа легко толкнула Карена в грудь.

– Ложись.

Карен послушно лёг. Наташа расстегнула ему штаны. Карен особенно не
сопротивлялся. Наташа собиралась сесть на Карена сверху, но
у неё зазвонил телефон. В качестве звонка выступала мелодия
из Индианы Джонса.

– Алло. Привет, дорогой, – сказала Наташа в трубку и улыбнулась. Слушая ответ.

Карен лежал на парте в неудобной позе. Свисали ноги со спущенными штанами.

– Нет, – продолжила разговор Наташа, – Я в порядке. На дискотеке.
Да. Мне хорошо. Пока.

Карен забеспокоился, «пока», это в смысле, «пока хорошо», или это
просто прощание.

Наташа положила телефон на соседний стол и пояснила:

– Это брат мой. Всегда вечером звонит, и проверят, в порядке я, или нет.

– Мне кажется, ты в порядке, – попытался пошутить Карен, глядя на
девушку сверху вниз. Но та не заметила его шутки.

– Он у меня в милиции работает. Сейчас ищет убийцу бабушки из вашего
цеха. Татарки. Знал её, да?

– Да, – ответил Карен, чувствуя, что эрекция пропадает.

– Зверь какой-то. Задушил и в ковёр замотал. Представляешь, какие
мрази бывают?! – говорила Наташа, расстёгивая молнию на
спортивной куртке, под которой не было даже майки.

Карен закрыл глаза и сказал, сгорая от стыда:

– Мне кажется, у нас сегодня ничего не получится.

В этот момент в больнице проснулась Алина. Медленно подняла больную,
руку и случайно тронула старые, высохшие жалюзи,
закрывавшие окно. Жёлтые, перекрученные от старости пластины печально
застучали о стекло. Алина ясно поняла, что-то не так. Хотя,
вроде бы, ничего не изменилось. Соседка по палате, женщина,
которой прокусил губу солдат-срочник, тихо сопела на кровати
у стены.

Алина подняла забинтованную руку к лицу и вдруг поняла, что та
совсем не болит. Это было странно.

– Бежать, бежать! – Карен тряс спящего Егорушку, – Вставай! Вставай!
Где Засранец?

Егорушка сел на раскладушке, часто моргая. Вытер ладонью мокрый лоб.

– Андрей Николаевич он ведь с тобой был.

– Я его на дискотеке оставил. Потом пришёл, а его нет.

– С Наташей встречался, да? – спросил Егорушка.

В Карене поднялось знакомое раздражение:

– Ты мне мама, что ли?

– Нет, – ответил Егорушка.

– Не было у меня с ней ничего. Понял?

– Понял.

– Где же Засранец-то?

Сели ждать. Пока ждали, Карен открыл банки с ветчиной и перцами в
томатном соусе. Но еда не лезла в горло.

– Меня милиция ищет, – говорил он Егорушке в который раз, – Я точно знаю, ищет.

Неожиданно появился Андрей Николаевич. Он был совершенно пьян. Сел
на корточки возле двери, посмотрел на Карена косым взглядом и
начал повторять одну и ту же фразу:

– Я знаю, ты из тех людей, которые не берут трубку! Я знаю, ты из
тех людей, которые не берут трубку! Я знаю…

Андрей Николаевич старался вкладывать в свои слова как можно больше
горькой иронии, но не выдержал напряжения, тихонько пукнул,
привалился спиной к входной двери и уснул.

– Будить его надо! – сказал Карен, и сильно пнул пьяную собаку.

– Куда мы будем бежать?

– В Тулу. Там не найдут.

– Почему?

– А что, есть другие предложения?

Тридцать пятая глава,

В которой появляется бесплотный дух – И ещё кое-что
похуже

В поезде по дороге в Тулу, Карену захотелось открыть дверь и
спрыгнуть на всём ходу. Да так, чтобы удариться о проносящийся мимо
холодный, бетонный столб, и чтобы всё закончилось. Но он не
решился.

Уже в Туле, когда они оформлялись в гостиницу по Егорушкиному
паспорту, весёлый человек на ресепшене сказал:

– Ночью сюда не ходите.

– Почему?

– Мы здесь всё запираем. Здесь Маша ходит.

Оказалось ночью по первому этажу ходит призрак проститутки по имени Маша.

В своё время, когда она была ещё жива, клиент расплатился с ней
фальшивыми долларами. Маша, наверное, пережила бы это, но в тот
же день с ней случилась ещё одна трагедия. Дело в том, что
накануне она сделала себе уколы «ботокс», чтобы убрать
глубокие морщины на лбу, и ещё носогубные складки. И вот, на
следующий день, Маша с фальшивой стодолларовой купюрой в руках
стояла перед зеркалом и внимательно разглядывала своё лицо.
Изменений к лучшему не было. Все морщины остались на месте.
Даже стали ещё глубже. Получалось, что с «ботоксом» тоже
надули. Вкололи фальшивку, или просроченный. Это была настоящая
катастрофа. Маша пошла к своему старому клиенту, биатлонисту.
Стащила у того винтовку, и направилась в гостиницу, где на
первом этаже находился салон красоты. Маша собиралась убить
директора салона. Но та легко отобрала винтовку и застрелила
Машу.

С тех пор каждую ночь призрак Маши появлялся в холле гостиницы
(оттуда давно уже съехал салон красоты) бродил там от зеркала к
зеркалу и рассматривал свои морщины, не исчезли ли? Морщин
меньше не становилось. Призрак расстраивался и горько вздыхал.

В номере на Карена навалилась невероятная слабость. Он в одежде
лежал на кровати. Не спал, а мысленно боролся с пустотой внутри.
Пустота побеждала. Внешне борьба никак не выражалась. Карен
просто валялся на кровати.

Андрей Николаевич и Егорушка играли в шахматы. Поначалу Егорушка
играл белыми, потом поменялись. Белыми стал играть Андрей
Николаевич. Где-то около полуночи в дверь номера постучали.

– Кто там? – спросил Карен, глядя в потолок.

Высокий, женский голос ответил:

– Простите, пожалуйста за беспокойство. Это я – призрак проститутки
по имени Маша. У вас случайно нет в комнате зеркала?

– Есть, – ответил Андрей Николаевич, – И что?

– Позвольте мне в него посмотреть.

– Так вас для этого впустить надо.

– Да, – пауза, – Но я быстро. Посмотрю и уйду, – пауза, – И вы не
слушайте, что говорят, я совсем не страшная.

– А вы «не страшная» как девушка, или как призрак? – поинтересовался
со своего места Карен.

– И как первое, и как второе, – ответили за дверью.

– Нет, я против, – заявил Андрей Николаевич, – Я не хочу, чтобы
призрак потревожил мою ауру.

– Чего? – Карен даже приподнялся на кровати.

– Ну не нравятся мне призраки, – пояснил бывший Засранец.

– Да пусть зайдёт на секунду, – сказал Карен, – Ничего она нам не
сделает. Вы же нам ничего не сделаете? – громко спросил он
призрака на всякий случай.

– Что вы, конечно, ничего не сделаю. Я ведь всего лишь лёгкий потусторонний дым.

– Всё равно войдёт, – сказал Егорушка спокойно.

Карен встал и приблизился к двери.

– Вы как хотите, а я открываю.

Как только Карен повернул ключ, дверь сильно толкнули изнутри. В
номер быстро вошёл Джинсовый Король. На голове его сидела
шляпа-котелок, похожая на тот, что видел Карен в квартире
старухи-татарки.

– Вы ничего не знаете, – затараторил Джинсовый Король, – А в
соседнем номере заседает тайное общество трезвенников «Последний
глоток». Придумывают лозунг для подпольной газеты «Градус».
Когда я мимо проходил, обсуждали такой вариант: «Сначала пьют
ребята пиво, затем рыгают некрасиво».

– А зачем они прячутся? – не понял Андрей Николаевич.

Джинсовый Король, не ответив, подошёл вплотную к Карену. Карен
оказался выше Короля больше чем на голову.

– Что? Сбежать хотел?

– Спрятаться. Меня в Москве арестуют.

– Конечно, арестуют. Ты же главный подозреваемый!

– Но это же вы его убили!

– Что ты со мной на «вы», это мне нравится!

Король хлопнул Карена по плечу. Карену показалось, что его ударили
шлагбаумом. Обида, смешанная с бессилием, словно обжигающее
лекарство от чесотки, потека по венам.

– Домой поедем, – сказал Джинсовый Король и лёг на кровать Карена, –
Но сначала надо выспаться.

Карен устроился на полу, на куртках. И тут же понял, в чём главная
ошибка его жизни. Он ещё подумал, вот как, интересно бывает,
ляжешь на пол, на куртки, и сразу становится ясно, в чём
твоя ошибка.

А ошибка была вот в чём, он не жил настоящим днём. Вот такая вот
простая ошибка. Карен даже улыбнулся в темноте. Да так широко,
что скрипнули скулы. Он нашёл простое решение сложной
задачи. Почему не был счастлив, потому что не ценил настоящий
момент. Сейчас бы он всё сделал бы по-другому. Надо было с
самого начала делать так: говоришь с женой по поводу
просмотренной телепрограммы – цени момент, гуляешь с Засранцем – цени
момент и так далее. А он думал о будущем, как дурак. Его
раздражало настоящее. Так вот и жил в постоянном раздражении. Как
дурак. Впрочем. Всё было как-то слишком просто. Легко
сказать, цени момент, а как его ценить, если ты не можешь найти в
себе, как бы сказать, плотную почву. Чтобы на эту почву
встать двумя ногами, и начать ценить всё, что у тебя есть.
Постоянно теряя равновесия непросто сохранять оптимизм.
Например, канатоходцы наверняка все жуткие пессимисты. Особенно те,
кто ходит с длинной, гнущейся палкой, у которой грустно
свисают концы.

После Карен подумал ещё и о жонглёрах. Вот кто, наверное, весёлые
ребята. Особенно те, кто шариками жонглирует. Затем Карен
понял насколько он наивный. Он ведь ничего ровным счётом не
понимает в этом мире. И это не расстроило его, потому что Карен
понимал, вряд ли он станет умнее, ну или циничнее.

А потом Карен зачем-то вспомнил, что у вокалиста из «Раммштайн»
кличка «Пончик». И дальше, засыпая, он вспомнит стих: «Пока
собака отряхнётся, Пройдёт четырнадцать веков…», и уже сквозь
сон услышал, как Джинсовый Король во сне вдыхает воздух, но не
выдыхает его, словно стараясь высосать весь кислород из
номера.

Тридцать шестая глава,

В которой Карену предстоит непростой выбор – И он
поступает так, как поступил бы на его месте, наверное,
каждый

Утром умылись, собрались, захотели выйти из номера, но Джинсовый
Король не позволил.

– Это ответственный момент, – заявил он.

Егорушка тихо сказал Карену:

– Ты ни о чём не должен жалеть.

Джинсовый Король разозлился на Егорушку:

– А тебя спрашивали? Заткнись, ясно тебе? – затем обратился к Карену, – Готов?

– Смотря к чему.

– Ну, это я так просто спросил, – сказал Джинсовый Король и открыл
дверь. Вместо гостиничного коридора огромный тёмный зал
оказался за дверью. Своды и стены зала терялись в темноте. Пол,
выложенный сколотыми, серыми плитами был припорошен сеном.

Андрей Николаевич бесстрашно вышел первым в зал и громко крикнул:

– Эге-гей!

Прислушался и удивлённо спросил:

– Эй, а где эхо?

И вдруг запело, завыло, загрохотало эхо. И повторяло оно не слова
Андрея Николаевича, а фразы на каком-то диком языке. Звуки
расплёскивались, шипели и пузырились. Карен и Андрей Николаевич
пригнули головы, задержали дыхание от испуга.

– Каренчик, подойди сюда, дорогой, – сказал Джинсовый Король, когда
эхо стихло. Таким тоном давным-давно говорила с Кареном
мама.

Карен замотал головой. Он не хотел подходить.

– Ну ладно, – улыбнулся Джинсовый Король, и зрачки его расширились,
глаза стали чёрными, как дырки от пуль, – Тебе и так всё
будет видно.

Джинсовый Король отвернулся от Карена и сказал в темноту:

– Давай!

И раздался рык. Появился Маловечников, человеческого в нём было
немного. Голова его раздулась как шар, пошла чудовищными
буграми, словно от неведомой болезни. И Маловечников рычал, как
дикий зверь, обнажая длинные острые резцы, и выгибая спину.
Маловечников нырнул в темноту. Рык его стал тише, а потом его
начал перекрывать топот копыт.

Егорушка, Андрей Николаевич прижались Карену и так они стояли
маленькой группой, ожидая, кто же появится из темноты.

Единороги с косящими от страха, красноватыми глазами вынырнули из
сумрака. Их было много. Очень много. Острыми рогами они
чертили в воздухе сложные знаки и неслись прямо на Карена и
остальных. Андрей Николаевич с визгом повалился на спину и поднял
кверху ноги и руки. Егорушка продолжал стоять с Кареном
плечом к плечу. Карен же, понимая, что животные сейчас сомнут,
растопчут их, не тронулся с места. Он даже испытал
облегчение, когда Единороги появились. Значит, подумал он, скоро всё
закончится. Единороги же, увидев Джинсового Короля,
остановились в нескольких метрах от него, фыркая и отводя от Короля
морды.

Джинсовый Король улыбнулся. Из темноты выпрыгнул рычащий,
звероподобный Маловечников. Это он, как собака, гнал волшебный табун.
Животные шарахнулись от него, тесня друг друга.

– Фу, – сказал Джинсовый Король Маловечникову, и тот остановился,
сгорбился, качая руками, как плетьми, отошёл в сторону. И
замер там, словно из него выпустили жизнь.

– Каренчик, – сказал Джинсовый Король.

– Что? – Карен уже понял, что сейчас будет его выход. Как один
единственный гусь из всего стада гусей вместе с приходом хозяина
понимает, что именно его зажарят к Рождеству.

– Тебе нужно только показать, какой из них настоящий.

Белоснежные Единороги переступали с ноги на ногу и все, как один
смотрел на Карена. Он только сейчас заметил, что рога у них не
совсем прямые, а витые, словно кто-то взял пружину, и с
силой вытянул.

– Ну, – поторопил его Джинсовый Король.

– Это обязательно? – спросил Карен, и сам понял, что он задал глупый вопрос.

Карен точно знал, который из Единорогов настоящий. Этот не был похож
на остальных. Другие, при внешнем сходстве, были просто
статистами. Карен решился на обман.

– Откуда я знаю, какой настоящий.

И тут же Карена согнуло в дугу от невыносимой боли. Нечто подобное
он испытывал, когда у него выходил камень из почек. Но сейчас
было гораздо больнее, он даже плакать был не в силах. Карен
завалился на Егорушку, и тот крепко держал его, не давая
упасть.

– Какой из них настоящий? – повторил свой вопрос Джинсовый Король.

– Скажи, – сидя на полу, скулил Андрей Николаевич, – Может, отпустит нас.

– Парень, – сказал Джинсовый Король, – Ты себе лицо своё вернуть не
хочешь что ли?

– Хочу, – простонал Карен, уже мало что понимая. Боль была настолько
сильной, что он словно смотрел на себя со стороны с
нехорошим интересом, выдержит ли?

– Ну так давай. И говорить не надо. Ты пальчиком покажи.

Белый Единорог стоял во втором ряду, чуть опустив голову, но не
прятался, а ждал. Спокойно ждал, что скажет Карен.

Егорушка закрыл глаза. В стороне оскалился Маловечников. Раздался
стук – Андрей Николаевич, не выдержав напряжения, упал в
обморок.

– Этот, – тихо сказал Карен, показывая на настоящего Единорога пальцем.

И тут же все остальные Единороги исчезли, а у Маловечникова в руке
образовался хлыст, утыканный ржавыми, кованными двух
тысячелетними гвоздями. И он начал хлестать Единорога плетью с
сумасшедшей жестокостью. И красная кровь потекла по белоснежной
спине, выплёскиваясь из рваных ран. Единорог замотал головой,
передние ноги его подогнулись, задние заскользили по его
собственной крови, которая залила каменные плиты. И Единорог
упал.

– Хватит его бить! Хватит! – закричал Карен, он обернулся к
Джинсовому Королю, – Скажите ему, хватит бить!

Но Джинсовый Король не слушал, с удовольствием смотрел на дрожащее,
охающее под тяжёлыми ударами тело Единорога, и, кажется,
молодел на глазах.

И в зале становилось холоднее. Выдохнув облако белого пара, Карен заорал:

– Не надо! – и потом засуетился, перебарывая громадный, съедающий
его страх, – А можно, я – вместо него, а! Пожалуйста! Ну,
пожалуйста!

Ещё один удар, и запрокинулась голова Единорога, на свёрнутой шее. И
тогда Карен бросился к Маловечникову, но тот, резко
обернувшись, ожёг Карена хлыстом, оставив один из кривых гвоздей в
его груди. Карен попытался вырвать гвоздь из груди, и на это
у него ушли последние силы. Падая вперёд, он выставил руки,
чтобы смягчить падение, но это не помогло, и от удара об
землю, гвоздь вошёл прямо в сердце.