Искусство

Интернациональное кино – это почти всегда-дивное кино. Речь идет о фильмах, в которых наблюдается слияние, точнее, некоторый «стык» культур, их прямое или косвенное взаимодействие. Как, например, в фильме «Французский поцелуй» (French Kiss, 1995) c Мэг Райен и Кевином Клайном, и в картине «Легкое поведение» (Easy Virtue, 2008) с Бен Барнсом, Джессикой Бил, Кристиной Скотт Томас и Колиным Фертом.

«Французский поцелуй» - трогательная, романтичная сказка о канадской девушке Кейт, которая отчаянно и нежно влюблена в своего молодого человека Чарли, к которому относится очень даже так по-детски, по-юношески. В самом начале фильма она не решается лететь с ним в Париж, так как до смерит боится самолетов! Чарли уезжает, а потом звонит через несколько дней, чтобы сообщить подруге о том, что встретил в Париже свою настоящую любовь, «богиню» (goddess!), как в слезах повторяет ее «имя-название» Кейт, рассказывая по телефону о трагедии, ее посетившей.

Фильм романтичный, то есть развивается в соответствии с жанром. События происходят внезапно, но Кейт не сдается. Она борец и решает ехать в Париж, чтобы отвоевать свою любовь обратно. В самолете к ней неожиданно подсаживается «пропахший табаком» молодой человек в кожаной куртке (Кевин Клайн). Он даже не ухаживает за ней, а только слегка поддразнивает, намекая на то, что знает «ее типаж», тех людей, которые боятся летать, тех людей, которые боятся жизни. «Вы точно также расставались со своим цветком, правда?» - спрашивает он Кейт на удивительной смеси английского языка и французского прононса. «Цветком?» - в ужасе переспрашивает Кейт. «А как я расстался с детством?» - без зазрения совести продолжает Кевин Клайн, - «как бык!» (like a bull!)

В какой-то момент зритель видит, что главный герой Люк заворачивает в платок маленькую виноградную лозу, которую он бережно везет во Францию, якобы, чтобы скрестить с местным виноградником. Вместе с этой же лозой Люк заворачивает бриллиантовое ожерелье, после чего зритель догадывается, что с историей творится что-то неладное. Эту виноградную лозу Люк и подкладывает Кейт в рюкзак, прекрасно понимая, что ее досматривать на границу никто не будет.

В Париже они все время встречаются, в самых неожиданных местах. Кейт не подозревает, почему так происходит, а зритель в какой-то момент уже хорошо понимает: это потому, что Люк хочет взять, наконец, свою виноградную лозу из ее рюкзака, вместе с ожерельем! Совмещение вина и драгоценностей (несметных похищенных сокровищ!) делает историю еще более романтичной и совершенно сказочной. В этом жанре она и развивается.

Самым интересным становятся не только трогательные эпизоды, когда Кейт падает в обморок, видя своего возлюбленного Чарли в объятиях подружки – той самой богини, но в момент, когда перед зрителем открываются эпизоды французской жизни, или проявления чисто французского характера, такого непохожего на англоязычный мир и его законы.

Тени «французского» заметны, например, в момент, когда Кейт разговаривает с «портером», дежурным в гостинице, который вежливо ей улыбается, но на ее прямой американский вопрос «Скажите мне номер комнаты моего жениха», только отвечает смутными фразами, заставляя Кейт, в конце концов, со всей силы бить в колокольчик, который стоит у дежурного на столе. Завершается этот диалог-борьба тем, что Кейт дает дежурному взятку в размере ста франков, на ее выжидающее выражением лица, «так в каком номере мой жених?» дежурный только улыбается. «Так я дала вам 100 франков!» - недоумевает Кейт. «Да, мадам, и я их взял. В отличии от американцев, Франция не страна лицемеров. И если я могу хоть как-то вам еще помочь, пожалуйста, дайте мне знать об этом!»

Удивительным образом Франции, ее маленький уголком и зеркалом становится поездка Люка и Кейт на юг Франции, там Люк приглашает Кейт к себе домой, показывает целую коллекцию скрещенных вин, учит, как правильно вдыхать аромат вина, пробовать его и ощущать… Люк кажется совершенно иным в этой поездке, а французский акцент, чрезмерное количество сыра и брат Антуан (который встречает его на станции, и с которым сразу начинается потасовка) придают и без того очаровательному герою колорит чего-то совершенно не от мира сего: трогательного, семейного, такого непохожего на лицемерный образ жизни, который, волей-неволей, исходит даже не от англоязычных стран, а от Чарли, образца невнятности и слабости. Того самого, которого Кейт так любит.

Заключением фильма становится обнаружение детективом ожерелья (детектив объявляется в начале фильма, его благородный Люк когда-то спас от бандитского ножа. Детектив ожерелье тихо изымает, отпустив Люка на свободу. А еще детектив сообщает Люку одну важную вещь: Кейт, узнав, что у ее приятеля и помощника в любовных делах совсем нет земли и дома, покупает ему надел, и виноградник, в придачу. На те самые деньги, которые всю жизнь копила, чтобы купить дом и жить там вместе с Чарли, которого, благодаря Люку, ей все-таки удалось вернуть обратно, но который, так явно предавший ее, уже стал совсем неблизким, и совершенно ненужным.

Фильм и трогательный, и легкий, совершенно в духе восприятия англоязычными странами Франции. В этом смысле, Франция – это всегда страна, которой американцы и англичане восхищаются, чего нельзя сказать о восприятии Англии французами. Забавным становится эпизод, когда Кейт не дают канадское гражданство, после того, как она теряет паспорт. Клерк хлопает огромной печатью по бумаге, проговорив волшебные слова, «В визе вам отказано». Причиной, правда, становятся «легкие наркотики», которые Кейт, якобы, курила один раз на дискотеке, в далекой юности, и над чем она непосредственно смеется, не подозревая, что иммиграционный офицер отнесется к этому серьезно и совершенно без юмора. Но с этим плохо бывает у любой нации…

Другим примером блестящего совмещения культур стал, в свое время, фильм «Легкое поведение» (Easy Virtue, 2008), который повествует о любовной истории начала века. В данном случае на экране противопоставлена американская и английская культура и ее манифестации в жизни. Молодая блондинка выигрывает авторалли на собственной машине, а после такой блестящей и очень «феминистичной» победы сразу выходит замуж за молодого аристократичного юношу из очень хорошей семьи, который привозит ее в английское фамильное поместье. Фильм начинается с музыки «Mad about the boy», создавая ощущение ретро и романтики, на фоне бесконечных съемок и аплодисментов. Английская семья в ужасе от происшедшего. Легендарная Скотт Томас, играющая мать молодого мужа, не может поверить, что сын женился так быстро.

Молодая американка заводит в доме свои порядки. Готовит, например, к полному ужасу матери, которая никогда не делала этого сама. Американка не хочет играть в теннис часами, как это делают англичане, признаваясь, что обычно ждет только мартини между «раундами». Затем она заявляет, что не хочет жить в загородном фамильном поместье, как хочет ее муж, а мечтает поехать в столицу, в Лондон. Там кипит жизнь, и так много разных дел и развлечений! Она не понимает, почему ей нельзя повесить в спальне картину в манере кубизма – себя в обнаженном виде, - которую исполнил когда-то художник с Монмартра. Мать молодого мужа, правда, тоже не совсем понимает, почему она не может поехать, по словам невестки, на традиционную охоту вместе со всей семьей. Скачки, лошади... Спор между женщинами идет в режиме: «- Картина, - Охота, - Картина, - Охота». Каждая из женщин высказывает свое отношение к действительности. В результате, картину привозят и вешают на стенку, а охота тоже должна состояться. Молодая героиня, правда, едет туда не на лошади, как все остальные, а на мотоцикле.

Дочери в этом роскошном странном доме читают тайком Д. Лоуренса (в русском переводе фильма они читают почему-то не роман английского модерниста, а «Содом и Гоморру» Пруста!), а потом герои все вместе отправляются в варьете, и там дочери вдруг танцуют на сцене без нижнего белья, что приводит в ужас всех окружающих, естественно, как и тот факт, что эту шутку выдала за правду все та же американка!

А потом дела семейные расстраиваются совершенно, по причине, во-первых, того, что американка случайно садится на любимую собачку семьи, и убивает ее (тайно хоронит, представляя себе, какой скандал будет устроен, если об этой «трагедии узнают»!) Кроме того, выясняется, что американка уже была один раз замужем, и, более того, фактически убила своего первого мужа (euthanasia, “убила, потому что любила”!

Молодой мальчик – муж, в результате, отрекается от своей супруги, в ужасе осознавая, что «мама во всем права», но ей, этой молодой, сильной, прогрессивной американской женщине на помощь приходит отец молодого мужа – он-то участвовал в Первой Мировой Войне, он-то знает что-то о жизни, и к американцам, тем более американкам, относится отлично. В его машине она и уезжает, после того, как танцует с ним танго, в дивном платье и декольте, на глазах у ошарашенной местной аристократии.

Важной деталью для понимания фильма становится тот факт, что он создан по сценарию Ноэла Коварда, знаменитого «почти Оскар Уайльда», близкого друга актрисы Вивьен Ли, известного сценариста и драматурга, представителя той самой артистической богемы Лондона, который жил между английской столицей и Нью-Йорком. Его подробные воспоминания – два тома описаний ланча и обедов, на которые его приглашали известные актеры, писатели, драматурги и художники, существует и в точности воссоздает интересы, заботы и обычаи того странного, предвоенного времени, которое еще носило отголоски «стыка веков», декаданса, ушедшего в прошлое очарования чрезмерной эстетичности.

Интересная особенность при сравнении обоих фильмов… «Французский поцелуй» очень напоминает по сюжету шекспировские превращения, смены ролей, и так далее, в этом отношении фильм 90-х годов гораздо более постмодернистский, чем «Легкое поведение». Но счастливый конец ставит «Французский поцелуй» в ряд кинокартин, которые не ставят своей задачей показать бесконечную однообразность и пессимизм жизни, иронию без выхода и надежды. Это, действительно, новое дыхание, новая жизнь, романтизм на новом витке. Тоже самое можно сказать и о фильме «Легкое поведение». Его романтическая концовка, воссоединение влюбленных, после всех возможных переплетов (смены ролей и действующих лиц) как нельзя точно показывает жажду зрителя вернуться обратно к романтическим идеалам. Как иногда пишут об этом историки кино, «обозначив этот новый этап как мета-модернизм», пришедший на экраны вслед за постмодернистской игрой, неверием и иронией.