Искусство

       В начале сентября группа «Алиса» выпустила новый альбом под названием «Посолонь», которого поклонники группы и русского рока в целом ждали с большим нетерпением. И дело даже не в том, что предыдущий альбом группы («Эксцесс») вышел ещё в 2016 году. Последние альбомы «Алисы» - и тот же «Эксцесс», и вышедший двумя годами ранее «Цирк» едва ли войдут в число лучших дисков, записанных Кинчевым и К. Скорее, это проходные работы, свидетельствующие о факте существования группы, но мало что прибавляющие к её творческому наследию. Нельзя сказать, что в этих альбомах слабая музыка или тексты. В том же «Эксцессе», в частности, музыкальная ткань весьма интересна и содержит, по сути, экспериментальный, новаторский материал. Так, как в этом альбоме, «Алиса» не звучала никогда. Но после концертного альбома «Шабаш» у поклонников группы присутствует ожидание, что «Алиса» сможет записать альбом, чей эстетический уровень будет сопоставим с шедевром 1991 года.

       С момента выхода «Шабаша» скоро исполнится тридцать лет. Поколение людей, впервые услышавших музыку этой группы в середине 1980-х, успело вырасти. Но уровень «Шабаша» так и не был превзойдён. Какие-то диски были к нему ближе, какие-то дальше. «Цирк» и «Эксцесс» в этом контексте оказались очень далеко от ожиданий поклонников группы. Наверное, последний альбом группы, который может претендовать на то, что бы остаться в истории русского рока, это «Саботаж», выпущенный в далёком уже 2012 году. Но и в том альбоме присутствовала очевидная музыкальная эклектичность – возможно, главный враг Константина Кинчева, из-за который «Саботаж» распадается на отдельные песни, теряя целостность.

       Альбом «Посолонь» должен был продемонстрировать, что «Алиса» как творческая единица жива, что лидер группы не пребывает в творческом кризисе, а семь лет неопределённости иначе как проявлением кризиса назвать нельзя, и что надежды поклонников группы оправданы.

       Сопоставим ли уровень «Посолони» с уровнем «Шабаша»? Скорее, нет. «Шабаш» по-прежнему является тем горизонтом, который остался в прошлом и к которому, наверное, группа будет стремиться в будущем. Но из всего, что было записано «Алисой» после 1991 года, новый альбом, возможно, самый сильный.

       В первую очередь это стало возможным благодаря его музыкальным достоинствам. При том, что в музыке присутствует электронная составляющая, все подобные звучания оказываются в тени гитарных рифов. С точки зрения музыкальной стилистики «Посолонь» - это качественный современный хард-рок, сделанный в полном соответствии с мировыми стандартами. Никакого архаического звука, отсылающего к середине 1970-х. За последние несколько десятилетий, как ни странно, в таком консервативном стиле как хард-рок, произошёл ряд изменений, и в «Посолони» это проявляется очевидным образом. По сравнению с отдельными композициями «Саботажа», новый альбом звучит легче. Тот же «День огня», первая композиция альбома 2012 года, включает в себя мощные гитарные ходы, отсылающие к первым альбомам «Black Sabbath», что по-своему завораживало. На новом альбоме такой уровень тяжа отсутствует, что на мой, исключительно личный взгляд, вызывает большие сожаления. Но зато «Посолонь» избегает главной эстетической беды группы последних десятилетий – эклектики. Альбом звучит именно как целостное произведение, не распадается на отдельные фрагменты. Безусловно, в нём присутствуют более яркие композиции и чуть менее, но ничто эстетически не выпадает из общего ряда. И такая целостность с лихвой компенсирует дефицит heavy элементов.

       Возможно и, скорее всего, положительные моменты, присущие «Посолони», связаны с изменением состава группы. У «Алисы» - новый гитарист, Павел Зелицкий, пришедший на смену Игорю Романову. При всём уважении к последнему, необходимо признать, что эта замена себя оправдала. Что бы осознать уровень игры Зелицкого, можно прослушать всего лишь одну композицию с альбома («Эшелон»), и всё станет понятно.

       Но «Алиса» никогда не была группой, для которой музыкальная эстетика существовала бы автономно, отдельно от текста. Более того, рискну предположить, что именно текст – при всём уважении к музыкальной составляющей – является для группы и её поклонников главным. «Алиса» - это послание, речь о современном мире, и исключительно музыкальными средствами достичь этой цели нельзя.

       Поэтика Кинчева формировалась ещё в советское время и несёт на себе отчётливый отпечаток той эпохи. Она проявляется, в частности, в создании ассоциативных рядов, в рамках которых мы имеем дело с потоком образов, наслаивающихся друг на друга. «Нас не запеленговать, Навигация врёт, Статус последнего дня Обретает полёт На Север», «Когда взойдёт Новый год На достойный придел, Запомни его Таким, как я хотел…», «Чуть проще, чем ложь, Чуть сложнее чем лесть…», «Путь держим на Север, Где времени нет…» Это – фрагменты текста из композиции «Путь держим на Север», одной из самых ярких на диске. Обобщённость таких образов, их иносказательность позволяет интерпретировать тексты Кинчева предельно широко, делает их органичными для самых разных типов восприятия. Кинчев делает слушателя своим соавтором, позволяя ему самостоятельно конкретизировать смысл конкретного текста. И, наверное, такие конкретизации ничем не лучше и не хуже авторских. Такой тип поэтики предполагает, что автор создаёт некую смысловую матрицу, которая, проникая в мировоззрение слушателя, начинает вести в нём самостоятельную жизнь, попутно перестраивая – непредсказуемым образом – его картину мира. С одной стороны, такая поэтическая манера вписывает Кинчева в традицию модернизма, опиравшегося на ту же самую стратегию, а с другой – объединяет его с другими «детьми 1980-х»: «Аквариумом» и «АукцЫоном». Но если поэтика Гребенщикова имеет чёткий интровертный характер, порой приводящий автора к своеобразному герметизму, в рамках которого образ начинает существовать в себе и исключительно для себя,  а «АукцЫон» изначально, в соответствии с традициями советской литературы абсурда, ориентировался на деконструкцию существующих смыслов культуры, главным образом, официальной, то поэтика Кинчева имеет ярко выраженный социальный характер, и в этом – её безусловное достоинство. Это речь не о себе и не о ничто, это речь о мире, в котором мы все пребываем. Это – речь для нас и о нас.

       Такая речь не является простым, отстранённым взглядом со стороны. Наоборот, Кинчев – безусловно русский поэт, в полной мере осознающий свою русскость. И мир в его текстах – именно Русский мир. И этот мир развёртывается как пространство – вширь, и, в то же время, как время – вглубь, как то, что имеет истоки и корни. В этом контексте название альбома весьма показательно. Посолонь – это движение по солнцу (по часовой стрелке), являющееся важным элементом древнеславянской мифологии. И такое название альбома может быть понято, как стремление восстановить изначальный строй русской жизни, вернуть её в то направление, которое для неё органично.

       В то же время поэтика Кинчева – поэтика апокалиптическая. И это обстоятельство так же усиливает её русскость. Подлинное русское время – это время решений, сакральное время. И такое время проглядывает сквозь обыденность, бросает свой отсвет на все повседневные жизненные дела и события. А конец времён – это квинтэссенция сакральности, её высшее проявление. Русское сознание находилось в непрерывном ожидании Страшного суда, сопровождавшимся страхом, но, в то же время, и эсхатологическим восторгом, связанным с окончанием времени испытаний, преодолением противоречий, присущих отнюдь не лёгкому бремени бытия. И это ощущение пронизывает собою многие тексты Константина Кинчева, есть оно и новом альбоме: «В небо рвётся восторг Языками огня, Окаянная ночь окаянного дня! Это воздух горит В миллиарды свечей, Окаянные дни окаянных ночей!»

       Но апокалиптическое не воспринимается здесь как исключительно освобождение, как некий мирный исход и преодоление. Власть тьмы накануне Конца времён даст свой последний бой миру. И от исхода этой последней, кровавой битвы будет зависеть и окончательная судьба мира. В этой битве решающую роль сыграет сам человек, его решения. Предапокалиптическое ставит вопрос о смысле свободы воли. От того, как человек этой свободой воспользуется, и будет зависеть ответ на вопросы: в какой мере такая свобода оправдана? Достойны ли мы обладания такой свободы?

       Кинчев, с одной стороны, ощущает масштабность грядущего события, и такое мироощущение наделяет, его поэтику элементами жёсткости, порой переходящей в жестокость, но не погружает в «бездны декаданса». В этой поэтике очевидным образом присутствует надежда. И именно она выводит Кинчева за пределы абсолютной депрессивности. Его мировоззрение – это мировоззрение трагическое, но, в то же время, оптимистичное.

       Грядущее Царство как мир справедливости неизбежно будет Русским царством. Именно русский народ несёт в себе понимание такой справедливости – вопреки всему тому, что в жизни этого народа происходит сегодня, и именно он эту справедливость и утвердит в преображённом мире. В связи с этим перед другими народами открывается перспектива очень простого выбора: либо присоединиться к русскому народу, либо трансформироваться в чертей, судьба которых будет простой и недолгой… «Мою звезду из Мутных вод Поднимет русский народ».

       Является ли поэтика Кинчева христианской поэтикой? – Наверное, да. Но это то христианское, православное мироощущение, которое укоренено не в универсальных догматах, принятых Вселенскими соборами, а в творческой стихии раннего христианства, с его поиском подлинности и истины, порой принимавшим откровенно анархический характер.

       Кинчев, безусловно, анархичен. Его тексты воплощают в себе энергию бунта – в русском, отчаянно-восторженном смысле. И, если поэтически образная система текстов «Алисы» отсылает к Владимиру Высоцкому и Александру Башлачёву, то на структурном уровне Кинчеву близок, скорее, Владимир Маяковский с его пафосом Революции. Не той революции, что оказалась приватизирована конкретной партией и искажена относительно своего изначального замысла, а Революции как глубинного духовного движения, стремящегося установить подлинную правду и справедливость, заставлявшую миллионы русских людей выходить на улицы и считать её своей революцией.

       Эта особенность оказалась очень востребованной в 1980-е годы. Но события того периода оказались самообольщением. Революционный пафос совместился с ложными целями, в результате чего рухнуло великое государство, и само существование Русской цивилизации было поставлено под знак вопроса. Мы все, жившие в то время и участвовавшие в событиях Перестройки, так или иначе, несём экзистенциальную ответственность за события того периода. Ощущает свою долю ответственности и Кинчев, о чём он сам говорил неоднократно. Но время дало возможность преодолеть наивность юности. И Константин Евгеньевич Кинчев такой возможностью, безусловно, воспользовался.

       Возможно, многие проблемы в творчестве «Алисы», та же неровность и эклектичность, в частности, связаны с всё тем же духом времени. Поэту-бунтарю тяжело говорить в ситуации, когда общество живёт надеждами на обретение относительного благополучия, забывая при этом о своих главных, сущностных целях. 2000-е для России были временем торжества российских яппи и офисного планктона. Но это десятилетие закончилось, и планктон вновь имеет возможность осознать себя частью народа. Отрадно, что время неопределённости закончилось и для «Алисы». Время сделало круг и вступило на естественный, органичный для себя путь, начав двигаться так, как должно – по солнцу.

Судя по альбому «Посолонь» группа вступает в будущее предельно мобилизованной, находясь в отличной духовной и творческой форме. Сегодня «Алиса» с полным правом может сказать о себе: к Русской национальной революции готовы! И можно быть уверенным, что в потоке грядущих событий голос этой группы будет слышен предельно громко и отчётливо. Открытым остаётся лишь один вопрос: произойдёт ли такая революция?