Литературная критика

(Текст публикуется в сокращении.)

Растянув рот в нарисованной улыбке, задумчиво-мечтательный клоун Огюст сидел у подножия веревочной лестницы, уходящей в небо. Казалось, ничто не в силах стереть с его печальной физиономии отблеск застывшего веселья. Улыбка жила своей собственной жизнью, блуждая по губам с загадочной отрешенностью, словно ей было ведомо неведомое.

                                                                                          Генри Миллер «Улыбка у подножия лестницы»

Генри Миллер – американский писатель и художник. На тот момент истории – после Первой мировой войны, его фигура стала именем нарицательным, а жизнь легла в основу скандальных для того времени интеллектуальных и эротических романов, самые известные из которых «Тропик рака», «Черная весна», «Тропик Козерога».

Писатель родился в Нью-Йорке, в этом городе весьма открытых нравов, и во многом – интеллектуально-богемных традиций. Детство писателя прошло в Бруклине.

После школы Генри пытался поступить в университет, но провалился. Нельзя сказать, что Америка его времени страна свободных нравов. Наоборот, по сравнению с Европой, она во многом страна – консервативная. Когда актриса Вивьен Ли приезжала туда с Лоуренсом Оливье, их даже отказывались селить в один номер, таким там были пуританские законы, даже по сравнению с Англией.

Миллер знакомится с женщиной на пятнадцать лет старше его. Вместе они убежали в Калифорнию. Попав на лекцию Эммы Гольдман, которая интересовалась идеализмом Петра Кропоткина и Ницше, Генри Миллер тоже заинтересовался мыслителями, а о Ницше написал эссе! 

Летом 1917 года (год октябрьской революции), спасаясь от военной службы, двадцатипятилетний Миллер вступает в свой первый брак — с Беатрисой Сильвас Уикенз. Беатриса была профессиональной пианисткой, но её карьера не удалась: ей приходилось давать уроки музыки, этим же вскоре начал заниматься и Генри.

Когда брак Миллера распадался, в конце лета 1924 года Генри познакомился с Джун Эдит Смит, которая позже стала его второй женой и «энергетическим соавтором» всех тех произведений, которые он написал. Джун совершенно изменила его жизнь. Она настояла на том, чтобы Миллер бросил работу «от звонка до звонка» и всецело посвятил себя литературе. Так в 1924 году Миллер полностью посвятил себя писательской деятельности.

Джун Миллер. 1933

Генри и Джун были частыми посетителями чайных, где велись дискуссии о психоанализе, столь популярном на тот момент, и о сексуальной свободе.  

В 1926 году у Джун начался роман с Джин Кронски (Марой), как это было модно в богемных кругах Америки на тот момент). Мара поселилась у Миллеров. Генри, несмотря на его открытые воззрения, это было совершенно не нравилось, он с трудом переживал происходящее.

В итоге Мара и Джун тайком уехали в красивый и открытый Париж, а Генри, ранее бравший у Мары уроки живописи, остался один и начал писать картины. В Париже Мара и Джун не поладили между собой, и спустя несколько месяцев Джун вернулась в Нью-Йорк без Мары. У Джун появился богатый поклонник Роланд Фридман (который согласился финансировать книги Миллера, которые Джун представляла как свои). На заработанные деньги супруги уехали в Монреаль. Мара (как это было часто возможно в ту эпоху, особенно в богемных кругах, в силу турбулентности времени, акценте на страстях, злоупотреблении алкоголем) покончила жизнь самоубийством в 1930 году.

Генри Миллер "Парижские дневники". Автограф

В Париже Миллер живет в недорогих отелях, обретает друзей. Сюда иногда приезжают Джун. И здесь же Миллер пишет «Тропик Рака», потрясающий описаниями Парижа:

«Всего только год назад Мона и я каждый вечер, расставшись с Боровским, бродили по улице Бонапарта. Площадь Сен-Сюльпис,  как и все в Париже, ничего тогда для меня не значила. Я отупел от разговоров и от  человеческих  лиц, меня  тошнило от  соборов, площадей, зоологических садов и прочей дребедени.

Сидя в красной спальне в неудобном плетеном кресле, … я поднимал  книгу,  смотрел на красные обои и  слушал беспрерывный говор вокруг...  Я помню эту красную спальню и всегда открытый сундук с ее платьями, разбросанными повсюду в кошмарном беспорядке.  Красная спальня с моими галошами, тростями, записными книжками, к которым я даже не прикасался, и холодными мертвыми рукописями... Париж! Это был Париж кафе "Селект", кафе “Дом”, Блошиного рынка, банка "Америкен экспресс", Париж! Тросточки Боровского, его шляпы, его гуаши, его доисторическая рыба и доисторические же анекдоты. Из всего этого Парижа двадцать восьмого года только один вечер отчетливо вырисовывается в моей памяти – вечер, когда я уезжал в Америку»…

Анаис Нин

Через год после сорокалетнего юбилея писателя происходит событие, положившее начало разрыву между Миллером и Джун, — его знакомство с экзотической Анаис Нин, дочерью испанского композитора Хоакина Нин-и-Кастельяноса и датской певицы Розы Кульмель.

Джун курсировала между Нью-Йорком и Парижем и пыталась убедить Миллера вернуться в Америку. Но Генри отказывался. Началом романа Генри и Анаис стала их переписка. В ней обнаружилась их общая тяга к духовной общности. Миллер жаловался Нин на вульгарность Джун, которая всегда оставалась для него девушкой «пролетарского происхождения».

Анаис знакомит его с психоанализом в целом и с известными психоаналитиками. Она издаёт миллеровский роман «Тропик Рака» на деньги известного австрийского психоаналитика Отто Ранка. Под её влиянием Миллер стал постоянно делать записи того, что он мог вспомнить о своем детстве. Всё это легло в основу его литературного автопортрета — «Чёрной весны», объясняет его интерес к астрологии.

Разрыв отношений с Джун, стало для Миллера трагедией.  Состояние Анаис избавило Генри от материальных проблем, и в 1932 году он полностью посвятил себя работе над «Тропиком Рака».

Затем Миллер вернулся в США. В 1944 году он поселился в живописном, тогда ещё не успевшем обрести популярность среди туристов местечке под названием Биг-Сур.

В 1944 году Миллер познакомился со своей третьей женой, Яниной Мартой Лепской, студенткой философии, которая была на тридцать лет младше, чем он. У них было двое детей: сын Тони и дочь Валентина, и развелись они только в 1952 году. В следующем году он женился на художнице Еве МакКлюр, которая была на тридцать семь лет младше, чем он. Развод последовал в 1960 году. Вероятно, что художница умерла от алкоголизма.

Генри Миллер и Ева Мак Клюр.

Наконец, в 1961 году Миллер воссоединился в Нью-Йорке со своей бывшей женой и главной темой трилогии «Благостное распятие» Джун. Они не виделись почти три десятилетия. В письме к Еве он описал свой шок от «ужасной» внешности Джун, поскольку она к тому времени изменилась в худшую сторону как физически, так и психически. В 1959 году Миллер написал произведение под названием «Улыбка у подножия лестницы» — короткую историю, которую он назвал своей «самой необычной историей». Это проза, которая полна эротизма, грубости, граничащей с наслаждением, тончайших описаний и яркого, острого ощущения действительности:

«Огюст ждал, когда белая лошадь с золотистой до земли — гривой ткнется теплой мордой ему в затылок. Это прикосновение напоминало прощальный поцелуй, неслышный, как капелька росы, мимолетной лаской сбегающая по зеленой травинке. В этот миг Огюст словно пробуждался ото сна.

По вечерам, когда солнце тонуло за горизонтом, Огюст выходил на островок света, отгороженный от остального мира пурпурным бархатом циркового барьера. Он делил этот островок с существами и предметами, которые, оживая в огнях рампы, помогали ему творить Чудо. Стол, стул, ковер; лошадь, колокол, бумажный обруч; автомобильная покрышка, луна, пригвожденная к куполу цирка, и, конечно же, веревочная лестница. С этим нехитрым реквизитом Огюст из вечера в вечер разыгрывал мистерию Познания и Искупления.

По черным рядам хищно скользили лучи прожекторов, выхватывая из темноты зачарованные лица зрителей, и, облизнув их, неслись дальше, словно обводя сверкающим языком зияющую пасть в поисках недостающего клыка. Рой пылинок, выхваченных вспышками магния, обволакивал музыкантов, словно в забытьи обхвативших свои инструменты. В прихотливой игре теней они напоминали колышущийся на ветру тростник. Под глухой барабанный вздох, извиваясь, выползал человек-змея, трубный глас ликующе встречал лихого наездника, презревшего седло. Когда из-за кулис выходил Огюст, раздавалась жалобная песня смычка, а пока клоун дурачился, ему вторило насмешливое кукование кларнета. Но стоило начаться перевоплощению, как оркестр, встрепенувшись, принимался нанизывать звуки на невидимую спираль, которая, словно карусельный вихрь — расписную лошадку, затягивала и увлекала за собой артиста».

Описания позволяют ощутить не только глубокую философичность прозы Миллера (мистерия Познания и Искупления, соединяющие Язычество с Христианством), но и новый стиль его прозы, столь тонко выделанной, словно тонкая шкура заколотого ягненка.

С джазовой певицей Хироко (Хоки) Токуда.

В феврале 1963 года Миллер переехал в Лос-Анджелесе, где он провёл последние семнадцать лет жизни. В 1967 году он женился на певице японского происхождения Хоки Токуда, ставшей его пятой женой. С ней он прожил 10 лет. В 1968 году Миллер подписал «Военный налоговый протест писателей и редакторов», в знак протеста против войны во Вьетнаме.

Несмотря на общепринятое мнение о сексуальной свободе в Америке, оно далеко от правды. Многие слои американского общества исключительно религиозны. Первые поселенцы Америки были часто религиозными группами (такие как пуритане, например, которых высмеивал еще Шекспир), или последователи Пенна, квакеры, кальвинисты, даже пятидесятники или шестидесятники, или пресловутые мормоны, описанные Конан Дойлем (которые, кстати, бежали из Англии, ограбив банки), а потом прошли до Солт-Лейк-Сити, основав там свой город солнца.

Но эпоха диктовала свои законы. Эпоха дала сигнал раскрепостить сексуальность, написав о ней, раскрыв ее тайные коды и возможности. Генри Миллер, несмотря на все запреты, на свою очевидную грубость, восхитил поколения читателей, даже не смелостью изложения, но глубиной постижения человека, его комплексов, желаний, мечтаний, и движущих сил.

Николай Пальцев пишет о том, что, когда речь заходит о Генри Миллере, трудно устоять от двух искушений: начать пересказывать его жизненную "одиссею" и идентифицировать автора с его лирическим героем.

Многое в образной системе Миллера-художника властно взывает к прояснению, сопоставлению, подчас – к безоговорочному отрицанию. Это и неудивительно: перед нами один из самых демонстративно антибуржуазных художников Запада XX столетия.

         Последователи Генри Миллера будут нарочито ярко описывать «альковные сцены», как это происходит в романах многих современных западных писателей, таких как Мартин Эмис, например, (в одном из его романов герой будет обнаруживать у себя на утро в кровати, чью-то отстегивающуюся ногу-протез). Это и грубость, и определенного рода гротеск, вызов. Это процесс оживления душ и впрыскивание семян жизни посредством создания нарочито нового, полного символики, языка. Аллегорический и метафорический ряд у Генри Миллера очень ярок.

Было бы странно, если бы Генри Миллера легко приняли в России. Но это тоже мифология. Специалисты пишут, что Генри Миллеру в России, хоть и с многолетним запозданием, но повезло. Повезло с момента, когда журнал "Иностранная литература" опубликовал в 1990 году перевод его первого и, быть может, самого дерзкого, самого шокирующего романа "Тропик Рака" – первой части автобиографической трилогии, написанной в парижской эмиграции в 30-е годы. (Вторую и третью части трилогии – романы "Черная весна", 1933, опубликован в 1936, и "Тропик Козерога", 1938, опубликован в 1939 году).

Его сравнивают с Артуром Рембо, ставят вровень с Кафкой и Джойсом, Сартром и Камю. Такие исследователи, как А.А. Аствацатуров, подробно изучают философию Миллера, глубину его философских идей. Экзистенциальный характер прозы Миллер позволяет реализовать «поиск себя» в «субъективном», открытие мира через собственное «я».

Критики настаивают на том, что разговоры о раскрепощении это то, что Ницше называет "человеческое, слишком человеческое". Без этого нет жизни, нет самого человека. Генри Миллер открыт разных культурам и нациям, он против шовинизма, против антисемитизма, его дух свободы сродни серебряному веку, с его гибельными экспериментами, но все же со смелостью и вызовом жизни. Это свободный и естественный писатель.