Литературная критика

К 210-летию Ивана Гончарова

Вариант Ильи Глазунова по роману И. Гончарова "Обрыв" на тему «Райский и портрет Софьи»

1

Область Обломова – сладкая, сонная, мечтательная, и – напрочь лишённая зла.

Не-деяние в буддизме подразумевает именно не совершение зла, поскольку почти всякое человеческое действие косвенно подразумевает оное; и Гончаров, едва ли интересовавшийся буддизмом, творя очень русский тип, словно отразил сияющие дуги мультикультурности, пронизывающие космос человечества.

 Штольц необходим: мир невозможен без полюсов, но он – искусственный для Гончарова: писатель разливается, растекается счастьем, выписывая Илью Ильича, и словно отрабатывает определённую программу, созидая подвижного, энергичного друга-антипода.

 Обломов умён, он многое помнит: не зная зачем.

Обломов остро чувствует, что всё человеческое – активное ли, пассивное – скатывается в бездну смерти, о которой достоверно едва ли что-то узнать; и, окружённый массою деталей, он словно проходит сквозь них.

Он человек-невидимка – для бесконечной суммы соблазнов.

Он хорошей человек, на которого нельзя ориентироваться…

…какое мощное, сытное письмо предлагает Гончарова; как плавно, вбирая все ракурсы реальности, разворачивается оно, звуча шире, гуще, насыщенней.

  Ленты лет опоясывают лежание Ильи Ильича; сладко дремать, худо выбираться из сладости; однако, придётся, придётся всё равно.

 Дрёма – вино, пробуждение – оцет.

 Оцетом же является и жизнь для героя «Обыкновенной истории»: оцетом, постепенно меняющим вкус.

…можно предположить, что в старости человек становится добрее и умнее – так должно быть; но история, рассказанная Гончаровым, показывает обратное: тонкость превращается в грубость, добрая мечтательность – в практический расчёт.

 А наждак жизненной правды, зафиксированной писателем, мы увидим, внимательно понаблюдав за собственными метаморфозами…

 Очерки на основе путевых заметок превращаются в замечательный роман фрегата: плывущего на энергии романтического, почти юношеского интереса; тени Радищева и Лоренса Стерна мерцают над совершенно ни на кого не похожими страницами Гончарова; и размышления, которыми открывается книга – о значение путешествий в жизни и истории человека – исполнены глубины.

 Райский – герой-стержень – близок автору, как Обломов; и сколь бы не был крут «Обрыв» мера художественности, наполняющая его содержание, не потускнела.

 Как не стал мир Гончарова менее современным: черпавший из своего времени, апеллировавший к вечности, он создал тома, прочно возвышающиеся над сгустками и массами временнОй суеты, столь присущими человечеству.

2

Густота и плотность – языковая, медовая вовлекает в действительность Обломова, вовсе не убеждая, что он плох…

 Лень, как состояние души?

Но душа Ильи Ильича, сколь можно судить, погружаясь постепенно в тёплые слои романа, вполне светла, хотя и не будоражит тело, не призывает его к деятельности.

В реальности найдётся много тех, кто действуют избыточно: и Штольц тому примером, и даже Тарантьев, и прочая…типа последнего людская мелочь: деятельна, склонна к аферам, ловит момент, подличает.

А Обломов – нет, точно душа его полна своеобразной лучевой теплотой, и ему достаточно оной…

 …так забавно вычитывает Захара за сравнение с другими; столь по-детски обиженно выглядя при этом.

Сохранять в себе меру детскости совсем не плохо: она необходима для определённой чистоты восприятия, словно фильтр от всевозможной обыденной грязи.

 И Обломов сохраняет.

Может ли он служить примером?

Нет, просто таков, как есть – и не правда, что, будучи подобным, можно погубить Россию.

Правда склонность к световой такой лени, таинственно связанной с осмыслением себя в действительности – есть во многих русских: словно боимся последствий своей деятельности, словно не-деяние буддизма нам подсознательно близко: не нарушить территорию другого, тем паче, не оставить в другой душе ран.

Обломов не делает зла – более того: он предельно далёк от оного.

Обломов по-своему счастлив: а не это ли цель каждого?

…жёсткие ритмы «Обыкновенной истории» связаны с крушением идеала: молодого, романтически-поэтическо настроенного человека, столкнувшегося с косматой дичью реальности: в том числе и денежной, что крайне близко нашему времени.

 У Обломова такого не происходит; а линии «Обыкновенной истории» - некоторые из них – прочерчены с такою жёсткостью, что непроизвольно задумываешься о правильности устройства социума.

Любого.

Гончаров актуален: и будет таковым всегда, покуда человек не переменится физически.

Он актуален фиксацией таких черт, какие присущи русскости, и общечеловеческими феноменами: упомянутое крушение идеала вполне себе происходит на разных широтах.

Гончарова великолепен: его тугое и плотное, как виноградные гроздья, письмо, будет поражать стилистическими возможностями – как огромного писателя, так и языка, предлагающего таковые – а ведь от языка, в который мы рождаемся, также, как в физиологическую жизнь – зависят культурные возможности нации…

3

Что может быть поэтичнее сна?

Область Обломова – сытая, сонная, бестревожная, лишённая зла…

Гончаров разливается, выписывая сладкую вечную дрёму Обломова, где мерцают поэтические острова – туманные, дальние.

Гончаров сосредотачивается, чтобы делать Штольца – великолепно-энергичного, делового, противостоящего Обломову полюсом жизни…

 Разные бытования на земле: неосознанное не-деяние буддизма, что демонстрирует Обломов, и западная стремительность, мускульный напор Штольца, не могущего проиграть.

 Великолепие романа, пропитанного мёдом превосходной русской поэзии…

…собственно в «Обыкновенной истории» изображён конфликт именно такого рода: поэзии и повседневности, но у главного персонажа не хватает сил отстоять поэзию…

 Не хватает сил и таланта…

 А сколько поэзии таит «Фрегат Паллада»!

Тут – поколения мальчишек впитывали прелесть путешествий, замирая сердцем - от возможных перспектив.

…которые, к слову сказать, редко когда получаются сияющими…

Мощный дар Гончарова был опрокинут в прозу: или вознесён до неё: в поэзии Гончаров не оставил никакого следа; но речь его – взмывающая в верхотуру метафизических небес, и стелящаяся по земле, чтобы вобрать в себя, как можно больше жизненных деталей и подробностей, поэтична сама по себе…

И какой поэмой звучит бытование Обломова!