Литературная критика

Александр Несмит. Портрет Роберта Бёрнса.

Исполнил песни – нежные и мужественные, играющие оттенками несгибаемой уверенности в торжестве правды, и залитые алкоголем печали; исполнил песни на безупречном английском, отдав предпочтение потом шотландскому: песни, полные такого лукавства, что и ныне заставляют задуматься о правильности избранного человечеством пути; в космос их исполнил Р. Бёрнс, оставшись в реальности так, будто и не уходил в смерть.

 В сельской школе его преподавателем был человек с университетским образованием: Бёрнс писал под влиянием Попа, но – проводя темы сквозь волшебные фильтры собственного – легко-летящего дара, и, тщательно проработав английский, сознавая необходимость родного, декларировал это уже в название первого сборника «Стихотворения преимущественно на шотландском диалекте».

Он разработал и собственную строфу – шестистишие по схеме AAABAB с укороченными четвёртой и шестой строками: продолжил средневековый опыт: когда нечто подобное было, но угасло…

 Русский Бёрнс!

Он сопровождал нас с детства, всю жизнь, и, думалось Маршак сделал чудо, передавая ритмы шотландца.

В недобрый час я взял жену,
В начале мая месяца,
И, много лет живя в плену,
Не раз мечтал повеситься.

Я был во всем покорен ей
И нес безмолвно бремя.
Но наконец жене моей
Пришло скончаться время.

Не двадцать дней, а двадцать лет
Прожив со мной совместно,
Она ушла, покинув свет,
Куда – мне неизвестно...

Я так хотел бы разгадать
Загробной жизни тайну,
Чтоб после смерти нам опять
Не встретиться случайно!

Плесните в кружку эля!

Налейте виски в стакан – вдовец счастлив: психологический узел закручивая туго, Бёрнс акцентирует внимание на бесконечно переливающейся оттенками правде жизни…

Бесконечность бытия очевидна – она своеобразно вытекает из ритмики Бёрнса, из великолепного словесного захлёста, и из той возвышенной ясности, когда стихи его становятся кристаллами счастья: чтобы в них не происходило.

 Ведь:

Он пошлёт всем приветы – лихой и весёлый Макферсон: повешенный, не умирающий никогда, вечно свершающий путь свой к виселице…
 Строки-грани сверкают – во всех поэтических историях поэта:

Когда волочиться я начал за нею,
Немало я ласковых слов говорил.
Но более всех
Имели успех
Слова: "Мы поженимся, Шела О''Нил!"

Дождался я брака.
Но скоро, однако,
Лишился покоя, остался без сил.
От ведьмы проклятой
Ушел я в солдаты,
Оставив на родине Шелу О''Нил.

Они сверкают опытом бытия, переводим в конкретные истории, солью жизни, всегда оставляющей желать лучшего, своеобразным раблезианством, феноменом лёгкости и напевности.

Они шотландские – эти песни: слишком всеобщие, чтобы принадлежать одной нации.

Они всемирны – как всемирны горе и радость, любовь и смерть, настолько изученные Бёрнсом, что собственная прошла незаметно: просто перешёл на облака, продолжая напевать…