Онтологические прогулки

 

Впервые статья была опубликована в "Топосе" 2013-04-01.

 

Храм Покрова-на-Нерли. 1165 г.

 

1.    Введение в тему

 

Предварительные замечания

 

Русской философии русской истории как целостного систематически развернутого и доказательно обоснованного учения нет. Есть богатая русская историография и историософия, следовательно, есть основа для философской работы построения русской философии русской истории, составной частью которой должно быть философское осмысление русского национализма как ядра русского национального самосознания.

Такая работа требует в первую очередь опроса русской истории. Вопрошания о том:

-      В чем состоит своеобразие русского пути во всечеловеческой истории, каково историческое место и назначение русского государства и русской культуры, т.е. смысл их бытия в истории?

-      В чем выражается самобытие и самобытность культурно-государственной и духовной жизни русского народа?

-      Какие первичные силы образуют душевно-духовный характер русского народа?

-      Как этот характер определял русский культурно-государственный этос, т.е. стиль, манеру, способ любить и ненавидеть, верить и сомневаться, мыслить, оценивать, желать и отвергать, выбирать и решать, выговаривать себя, действовать, строить и разрушать...?

-      Как русский этос исторического бытия определял и определяет историческую судьбу русского народа, русской культуры и русского государства?

-      Какое место в построении этой судьбы занимали исторические разломы и духовные расколы? В частности:

1. Почему Александр Ярославович Невский, имея возможность выбора между Западом и Востоком, выбрал Восток, выбрал судьбу улуса империи Чингизхана? Как сложилась бы судьба России в случае выбора Запада?

2. Как повлияло на историческую судьбу русского народа «радонежское миросозерцание», выработанное и артикулированное в русской Северной Фиваиде учениками и последователями преподобного Сергия Радонежского? Именно: сопряжение воедино служения Богу (правде, праведности, красоте) со служением государству и Народу, сопряжение воедино молитвенной аскезы, мистических созерцаний, нестяжания, смирения, терпения и кроткости духа с практическим милосердием и доброделанием, противлением злу силой труда и меча, обличением неправедных слов и дел «сильных мира сего».

3. Какое место в построении русской судьбы занял духовный раскол «радонежского миросозерцания» на «нестяжателей» и «осифлян»?

4. Как оказался возможным петровский Переворот, навязавший силой западную псевдоморфозу? Как повлияла эта псевдоморфоза на судьбу русского народа и государства, на русский исторический путь?

5. Можно ли считать появление в XIX веке преподобного Серафима Саровского, духовных старцев, духовных «пустынь» признаком возрождения «радонежского миросозерцания», духовного возрождения русского народа и преодоления им власти петровской псевдоморфозы?

6. Явился ли «золотой век» русской поэзии, литературы, музыки, живописи, театра, философско-литературной публицистики, истории, богословия, науки, хозяйственной инициативы, народного самосознания выражением этого возрождения?

7. Справедливо ли предположение, что гибель петровской России в Смуте (1917-1923 гг.) была определена несоизмеримостью властвующей дворянской и разночинско-интеллигентской верхушки воле русского народа к возрождению, к «новой» справедливости, «новому» братству и народ сам назначил антимонархическую и антицерковную партию «большевиков» в свои Правители, осознав духовно-нравственное бессилие тогдашней исторической монархии и исторической православной Церкви?

8. Правы ли «евразийцы», что под внешней оболочкой III-го интернационала, под внешней властью «наркомов» русский народ осуществлял свое национальное культурно-государственное возрождение и выстраивал III-й Рим?

9. Можно ли считать, что гибель СССР в начавшейся в конце ХХ-го века новой русской «Смуте» определена тем, что историческая форма русского советского антицерковного коммунизма, дав государственную и военную мощь, дав науку и технику, сильную и глубокую культуру, не дала ни «новой» справедливости, ни «нового» братства и без этого все стало рассыпаться, диссипировать?

10.       Есть ли основание для предположения, что ритм русской истории: Смута – Возрождение – Расцвет и Плодоношение – Застой – новая Смута – новой Возрождение – новые Расцвет и Плодоношение – новый Застой и т.д., оставляет надежду на высвобождение русского народа и России из-под власти коллаборационистов и компрадоров из «оффшорной аристократии», на построение справедливого государства, более нравственной культуры и совестливого общества?

 

1.2. Предварительные утверждения.

 

-      Ритмы русской истории дают надежду на выход из новой русской «Смуты», но не дают полной уверенности, что впереди новое Возрождение, а не соскальзывание в ничтожество Ничто.

-      Тысячелетняя истории России слагалась, крепла и росла из Православия и в Православии. А.С. Пушкин постиг это и выговорил: «Великий духовный и политический переворот нашей планеты есть христианство. В этой священной стихии исчез и обновился мир». «Греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер». «Россия никогда ничего не имела общего с остальной Европой…, история ее требует другой мысли, другой формулы…»[1].

-      Первая русская «Смута» была представлена расколом «радонежского миросозерцания» в споре «нестяжателей» и «осифлян» и последующим уничтожением духовных центров нестяжания силой государственной власти. Это привело к духовно-практическому доминированию «обрядоверия» без духовных практик стяжания энергией «Фаворского света», без нравственного просветления души.

-      Вторая русская «смута» (петровский Переворот) была подготовлена реформой патриарха Никона и царя Алексея Михайловича, по сути уничтожившей «осифлян», т.е. сторонников старинного церковного обряда, противников «папизма» и «лютерства», противников бытового ополячивания и онемечивания русского человека.

-      Третья русская «Смута» была подготовлена «Духовным регламентом» 1721 года, который упразднил патриаршество, соборы, крушил Церкви и монастыри, т.е. втиснул православную Церковь в полупротестантскую форму ее организационного бытия, превратил в орудие «диктатуры дворянства» (И.Л. Солоневич). Платой за это явились «февральская республика» и «октябрьская республика».

-      Четвертая русская «Смута» была подготовлена воинствующим материализмом и атеизмом, богоборчеством советско-коммунистической власти, которая духовно, в глубине сердца, как средоточия любви, милосердия, свободы и совести, повредила русского человека, не дав ему ни «новой» справедливости, ни «нового» братства, ради которых он и пошел за этой властью.

-      Работа по выходу из четвертой «Смуты» должна начаться с работой по пробуждению русского национального самосознания. Это требует самоконституирования русского национализма в реальную духовную и организационную силу, которая и должна стать аттрактором русского национального пробуждения, входя в синергию с интенциями социокультурной среды, которые инициируют это пробуждение. Русский же национализм обязан быть осознанно православным, если не хочет быть болтовней.

 

2. Русский национализм.

 

2.1. Суть национализма вообще.

 

Вопрос о сути национализма и его видах рассмотрен в русской историософии в работах И.А. Ильина, И.Л. Солоневича, Н.С. Трубецкого. Эти работы во многом определили характер моих суждений по данному вопросу.

Касаясь сути национализма, Иван Ильин пишет: «Национализм есть любовь к историческому облику и творческому акту своего народа во всем его своеобразии. Национализм есть вера в инстинктивную и духовную силу своего народа… Национализм есть воля к тому, чтобы мой народ творчески и свободно цвел… Национализм есть созерцание своего народа перед лицом Божиим, созерцание его души, его недостатков, его таланта, его исторической проблематики, его опасностей и его соблазнов. Национализм есть система поступков, вытекающих из этой любви, из этой веры и из этого созерцания»[2]. Следовательно, согласно И.Ильину, национализм есть любовь к своеобразию истории и творчества своего народа, есть вера в силы своего народа, есть воля к творческому цветению и плодоношению своего народа, есть самопознание народной личности в ее предстоянии перед Богом, умение видеть себя как лик (в замысле Бога), как лицо (в неком равновесии, соразмерности добра и зла, красоты и уродства, праведности и негодяйства) и как рожу (как повапленность облика доминирующим злом), есть система поступков народной личности, ее «плоды».

В национализме Ильин выделяет два горизонта: а) инстинктивный и б) духовный. «Каждый народ имеет, - пишет Ильин, - национальный инстинкт, данный ему от природы (а это значит – и от Бога), и дары Духа, изливаемые в него от Творца всяческих. И у каждого народа инстинкт и дух живут по-своему и создают драгоценное своеобразие»[3].

Инстинкт, как известно, есть автоматическая реакция организма на сигналы извне и изнутри. Нация есть организм: жизни, духа, культуры, государства, хозяйства, быта, следовательно, у нее также есть система автоматических реакций на сигналы извне и изнутри. Эти реакции могут быть неосознанны, полуосознанны, осознанны, что не отменяет их самопроизвольной, автоматический характер. Основной инстинкт – это инстинкт самосохранения, т.е. психологически -  воля к жизни, к самоутверждению на своем месторазвитии и в своем собственном образе, духовно это выражается как воля к свободе и независимости в границах запрета на самоуничтожение. Поэтому нация, народ может пожертвовать своей свободой и независимостью ради выживания, ради простого «быть» как возможности роста, если не завтра, то послезавтра, как возможности возрождения к новой свободе и новой независимости. В этом контексте понятен выбор Востока св. князем Александром Невским. В историческое и культурное небытие ушли славянские племена, жившие между Одером и Эльбой (Лабой). Они просто уничтожены германскими племенами. Захваченные же татаро-монголами Китай, Персия, Русь живут по-прежнему в своем психо-физическом, духовном и культурном национальном облике. Жесткость и жестокость И.В. Сталина перед Войной с европейской ордой под воительством германцев была поддержана народом, как и во время Войны. Созданная перед Войной индустрия, инфраструктура, система образования, хозяйства, организации дала русскому народу возможность выстоять и победить, тем самым сохранить себя физически, государственно, культурно. Все либерально-интеллигентские стенания по этому поводу или от отсутствия ума или от предательства своего народа и государства. Иван Ильин говорил, что Христом признаны и призваны «все народы, каждый на своем месте, со своим языком и со своими дарами»[4]. Следовательно, инстинкт самосохранения нации оправдан перед Богом – Истиной, Жизнью, Благом, поэтому, нравственно оправдан, духовен.

Помимо вчувствования, всматривания, вслушивания, вдумывания в национальный инстинкт, национализм есть переживание, осознание, понимание, истолкование, претворение в волю, в слово и  дело национального духа своего народа. Духа как живого дыхания любви, милосердия, совести, свободы и ответственности, творчества, воли и ума, подвижничества и покаяния, справедливости, присущего народной соборной личности. Националист должен чувствовать стиль и ритм духа народа, т.е. духовный этос народа.

Где Бог, там и Дьявол. Они борются в душе народа, поэтому национализм есть и предостережение своего народа от соблазнов: сребролюбия, стяжательства, алчности, ярости, уныния, тщеславия, гордыни, похоти власти, удовольствий и собственности, от «тайных» демонов мазохизма и садизма.

Национализм это также ясное видение внешних и внутренних недругов своего народа, понимание путей, объектов и целей недружественности, ее степени.

Таков «истинный», по выражению Н.С. Трубецкого, национализм.

Русский национализм в своей истинной форме должен соответствовать выделенным характеристикам подлинного или истинного национализма.

 

2.2. Формы ложного, «больного» национализма.

 

В своих работах, как отмечалось, Н.С. Трубецкой и И.А. Ильин, различали национализм «истинный» и «ложный», «больной».

В ложном национализме названные авторы выделяют два типа:

1.    Главным, определяющим в жизни, культуре делается второстепенное, частное, не сущностное;

2.    Утверждение достоинства и значимости своей культуры сопровождается отрицанием достоинства и значимости чужой, иной и инаковой культуры.

В первом типе ложного национализма, в свою очередь, можно выделить следующие формы: экономизм, этатизм, империализм и местечковость.

-       Экономизм – фетишизация организации и мощи своего хозяйства, его производительности, количество и качество произведенных товаров и услуг, новаций в технологии и технике, конкурентоспособности на мировых рынках, уровня материальной жизни.

-       Этатизм – фетишизация государственной власти, ее мощи, эффективности ее институтов в решении внутригосударственных и внешнеполитических проблем.

-       Империализм – фетишизация военно-государственной мощи, способности силового доминирования над другими государствами.

-       Местечковость – борьба «малых» народов за свое государственное самоопределение ценой воспроизводства государственных форм, социально-экономической организации, культурного дискурса «больших» народов и отказа от своего государственного, социального и культурного своеобразия.

Формами второго типа ложного национализма являются милитаризм и культуртрегерство.

-       Милитаризм – стремление к упразднению «неполноценной» или «враждебной» культуры путем уничтожения народа-носителя или порабощения с последующей денационализацией, превращением в говорящий скот (проект Альфреда Розенберга в работе «Миф ХХ-го века»).

-       Культуртрегерство – навязывание своей культуры, своего образа мыслей, ценностей, форм быта другим народам с иной культурой под предлогом «дикости», «варварства», «примитивности» этих народов и их культур. Такова вся политика Запада, начиная с империи Карла V и по настоящее время.

Культуртрегерство, осуществляемое «жесткой» или «мягкой» силой, разрушает не только иную культуру, но и обессиливает матричную культуру, паттерну. «О, как мы ненавидим тебя, - писал К.Н. Леонтьев, - современная Европа, за то, что ты погубила у себя самой все святое, великое и изящное и уничтожаешь и у нас, несчастных, столько драгоценного твоим заразительным дыханием…»[5]. Так что все американизации, европеизации, русификации, исламизации и т.д. разрушительны не только для народов-объектов, но и для народов-субъектов данного процесса.

 

2.3. Задачи русского национализма.

 

          Кредо русского национализма в его истинной форме ясно сформулировал К.Н. Леонтьев: «…Без национального своеобразия можно быть большим огромным государством, но нельзя быть великой нацией»[6]. Русские должны быть великой нацией в великом государстве и для этого утверждаться и расти в национальном своеобразии во всей своей всецелостности – вот основное убеждение и основное задание русского национализма.

          В этом своем задании и убеждении русский национализм противостоит господствующему в интеллигентской среде право-консервативному и либерально-демократическому пониманию стратегии развития русского народа и России.

          Право-консерваторы (имперцы) считают, что Россия должна стать великой мировой державой с мощной армией и сильной центральной властью. Только это может обеспечить национально-государственную независимость и суверенитет России. Ради этого можно и нужно заимствовать у Запада технику, технологию и науку, принципы организации хозяйства, образования, армии и власти, не трогая основы народной веры, но придав ей «цивилизованную», т.е. западную форму. Это проект русского пути Петра I и всех, в том числе и современных, его адептов. Бить Запад Западом – вот суть проекта. Будучи этатистско-империалистическим, фетишизируя Государство, Власть, Военную силу, этот проект не предполагает заимствование культурно-цивилизационных форм организации жизни Запада: парламентской выборной демократии, разделения властей, свободы слова, независимого суда, свободы политической конкуренции партий, неприкосновенности личности и ее собственности и т.д. Ради осуществления великодержавной идеи допускается сверхэксплуатация своего народа, его полурабское состояние.

          Либеральные демократы считают главным заимствование культурно-цивилизационной стороны жизни Запада. Они готовы ради этого пожертвовать национально-государственной независимостью и суверенитетом России, ее геополитическими интересами и любой ценой «вдавить» в сознание русского народа духовные матрицы Запада, его фундаментальные смыслы и ценности, ходы мысли, короче, его культурно-исторический этос. О цене не спрашивают. ««Этого народ не позволит» - сказал по одному поводу, - пишет Ф.М. Достоевский, - один собеседник одному ярому западнику, «Так уничтожить народ!» - ответил западник спокойно и величаво. И был он не кто-нибудь, а один из представителей нашей интеллигенции»[7]. Все эти мотивы мы в ясно артикулированной форме находим в «Философских письмах» П.Я. Чаадаева. Эти же мотивы повторены П.Н. Милюковым в «Очерках русской культуры», их же повторяет современное коллективное «Эхо Москвы».

          Русский национализм стоит «по ту сторону» левого и правого, либерального и консервативного в западном их понимании, считая и тот и другой проект антинациональным, разрушительным для русского государства, русского народа, русской культуры и русского пути. «Мы призваны, - пишет И.А. Ильин, - не заимствовать у других народов, а творить свое и по-своему; но так, чтобы это наше и по-нашему созданное было на самом деле верно и прекрасно… Мы призваны творить свое и по-своему: русское, по-русски»[8]. Не заимствовать, а творить, обновлять и преображать, как сотворенное в прошлом, так и сотворенное в иных культурно-исторических и государственных организмах. Нельзя сегодня просто повторять свое собственное (XVII век): «богомерзок перед Богом всякий, кто любит геометрию; а ее душевные грехи – учиться астрономии и эллинским книгам…». Фетишизация своих собственных культурно-исторических форм прошлого, не менее разрушительно, чем фетишистское, т.е. «коленопреклоненное» копирование чужих культурно-исторических форм и учреждений, т.е. сервильное эпигонство и имитирование. Нельзя заимствовать чужие духовные парадигмальные смыслы и формы, чужие духовно-культурные задания, не отказываясь от самих себя, своего собственного самостоятельного образа, но можно и нужно перенимать то, что органично для твоего собственного культурно-исторического этоса, что не разрушает (как вирус, как раковые клетки) твою самобытность, а способствует ее возрастанию.  Так, истоки русской иконописи – в Византии, греческой по племенному составу, античной по культурной традиции и православной по вероисповеданию, однако кто скажет, что «Троица» и «Богоматерь» Андрея Рублева, «Богоматерь Одигитрия» Диониса, «София-Премудрость (XVI в.) это византийская икона? В основе русской храмовой архитектуры – византийская, но кто скажет, что Церковь «Рождества Богородицы» на реке Нерли – это византийский храм, также как Дмитровский собор (XII в.) во Владимире-на-Клязьме? Сравните «Богоматерь» С. Ушакова (1668 г.) и «Богоматерь» А. Рублева и вы увидите, что русская культура не повторяет и саму себя, а обновляет и преображает, творит. Европейцы, кстати, переняли у китайцев и книгопечатание, и огнестрельное оружие, но не китайцы создали культуру печатной книги (планету Гуттенберга); китайская пушка – орудие потешных фейерверков, а у европейцев пушка – грозное орудие массового убийства. Причем, лица европейцев не стали желтеть, глаза суживаться, бароны не стали мандаринами, католицизм и протестантизм не превратился в конфуцианство и даосизм.

          Русский национализм осознает, что русская культурно-государственная самобытность, индивидуальность возникает из собора ряда особенных предпосылок: а) особенности месторазвития русского народа и государства – континентальность, равнина, климат, почва, «зажатость» между Европой и Азией; б) особенности русско-славянской души, воспринявшей в себя особенности финно-угорских и тюркских племен, - чувствительность, совестливость, жажда воли и простора, непокорность чужой воле, терпеливость, жажда подлинной справедливости и братства; в) особенности православного вероучения и культа с их духом любви, милосердия, свободы, нестяжания.., которые для русской православной души есть «Реки воды живой» (Ин. 7, 38), православие взывает не к покорной воле, не к страху, а к свободной совести, свободной воле и свободному уму человека в основе которых живая любовь к Богу и людям (Мф. 23, 37; Марк. 12, 30-33; Луки 10, 27; Ин. 4, 7-8, 16); г) особенности исторической судьбы – способ государственного устроения и способ устроения государственной власти, ее отношения к народу и народа к ней, соотношения войны и мира (3:1), территориальный размер, многонациональность и многоконфессиональность, хозяйство, образование и наука, искусство, культура. Все это и образовало нашу инаковость, инородность и Западу, и Востоку. Мы не устраивали Крестовых походов, не пытали и не жгли инаковерующих и инакодумающих в пыточных Инквизиции, не устраивали ни Варфоломеевских, ни Хрустальных ночей, не приговаривали к смерти всех жителей Нидерланд как «еретиков», не убивали 3-х из 4-х обывателей в Реформационной войне. У нас и свое хорошее, и свое плохое. Хороши ли мы или плохи:

«Мы призваны и обязаны идти своим путем…, призваны самостоятельно быть, а не ползать перед другими.., творить.., а не подражать соседям… Мы западу не ученики и не учителя. Мы ученики Богу и учителя себе самим»[9].

          Русский национализм должен всегда держать в поле зрения внешних и внутренних недругов России. Видеть их замыслы, пути и цели, вести против них теоретическую, информационно-психологическую, политическую, правовую и организационную борьбу. Должен противостоять и западникам-имперцам, и западникам-либералам, и западникам-сепаратистам (русская республика размером со Швейцарию), и абсолютизации собственного прошлого, редукции русской современности к прошедшим формам жизни, потерявшим живое культурно-историческое содержание.

          Русский национализм должен держать в поле своего зрения и этнократию. Пресекать любые попытки национальных и конфессиональных меньшинств навязать, с помощью коллаборационистов и компрадоров в «верхах» Государства Российского, свою волю, свой образ мыслей и жизни русскому православному большинству, не считаться с законными интересами и  целеполаганиями русского народа. К этнократии примыкает и секуляризованное, атеистическое меньшинство. Русский национализм должен противостоять и диктатуре компрадоров из «олигархата», и диктатуре этнократов, и диктатуре атеистов, в свою очередь, не устраивая своей собственной диктатуры, которая также пагубна, как и все другие. Совет Сократа: «познай себя», «знай меру», «не зарекайся»; совет Христа: «будьте милосердны» и «возлюбите друг друга» должны быть императивными сознательного русского национализма.

          Вместе с имперцами-западниками русский национализм за империю, но без эпигонства Западу, без превращения русского большинства в «новых» крепостных под диктатурой олигархической плутократии (тысячи семейств с состоянием выше 250 миллионов долларов). Вместе с либералами-западниками русский национализм за свободу, но, из русских религиозно-нравственных оснований, русской культурной и государственной традиции самоуправления народа, русской традиции соборности и общего дела. Русский национализм против «каторги», но и против «анархии» вседозволенности, когда духовные спидоносцы пытаются под флагом свободы заразить все и вся вокруг. Вместе с русскими традиционалистами русский национализм за русскость, но, без фетишизации русского прошлого, без «культа» прошедших форм. Дух любви и творчества, дух свободы и ответственности, дух обновления и преображения без исторического и культурного нигилизма – это дух русского национализма: имперского, соборного, православного, народного и социального, т.е. утверждающего справедливость и отрицающего свободу одних за счет свободы других, обогащение одних за счет обнищания других, возвышение одних за счет унижения и оскорбления других.

          Защитим Россию. С нами Бог и русский народ.