Онтологические прогулки

 

 

 

 Тот, кто любит готовить, не любит воевать – не раз говорил философ.

 

 

Философ очень любил коржики и много лет подряд ежедневно покупал их в одном и том же хлебном киоске. «И не надоели тебе эти коржики – за столько-то лет?», - как-то раз спросили его. «Сколько ни покупаю их, - ни разу не было, чтобы вкус этих коржиков был вполне одинаков», - ответил философ. Поистине, не съесть дважды один и тот же коржик.

 

Однажды любимый хлебный киоск философа закрылся. Он был безутешен и много дней подряд предавался печали. Когда его пристыдили, что, мол, он печалится по недостойному для философа поводу, он согласился и стал печалиться так, чтобы другие не замечали его печали.

 

Однажды философ наблюдал за тем, как один человек варил суп. Готовящий забросил в кастрюлю мясо, вода закипела, и  он ушел заниматься другими делами - «а мясо пусть пока варится». Философ пожал плечами и подумал: «Если уж берешься за какое-то дело, то даже и за тем, как кипит вода, надо присматривать».

 

 

 

Однажды философ сформулировал небезынтересную мысль, и его слушатель сказал: «Очень умно!». Сразу после этого философ приготовил одно небезвкусное блюдо, и его теперь уже сотрапезник сказал: «Очень вкусно!». «Ты будешь смеяться, но вторая твоя похвала согрела меня больше первой», - со смехом сказал философ.

 

 

 

Однажды за столом сидели трое едоков: два философа и один нормальный человек. Еда же оказалась невкусной, но нормальный человек, не обращая на это никакого внимания, уплетал за обе щеки. «Да он настоящий философ!», - подумал о нем один из философов. Второй же (а им и был наш знакомый) подумал: «Кто знает, может быть, он точно так же  не обращает внимания и на то, какое кино смотрит, или какую книгу читает – лишь бы бездумно занять мысли, как теперь он попросту набивает живот». Слава Небу, нормальным людям нет дела до мыслей философов.

 

 

 

Однажды некий повар прослышал, что есть на свете философ, любящий готовить и пошел проведать его. Придя же, и понаблюдав за тем, как готовит философ, повар с презрением сказал: «Да этот философ едва-едва постиг лишь самые начала великого искусства приготовления пищи, да и тех не постиг». Так сказал повар и удалился, история же на этом не заканчивается. Однажды философ прослышал, что есть на свете некий парикмахер, любящий порассуждать. Хотел он пойти и проведать его, но вспомнил, что о нем самом сказал повар, и остался дома. «Должно быть, философия этого парикмахера недалеко ушла от моей готовки – если судить о ней с позиции подлинного мастерства», - подумал он. Тут истории и  конец.

 

 

 

 

Философ очень любил подчеркивать ту известную мысль, что совершенство недостижимо.  Но однажды он сварил такую вкусную кашу, что, сколько ни пытался, не мог найти в ней никакого изъяна. И соли и сахара в ней было ровно столько, сколько надо, и консистенция ее была идеальной (не была она ни жидкой, но и чересчур вязкой тоже не была), и масла он положил ровно столько, чтобы кашу не испортить. «Ну что ж, - подумал наш философ - хотя бы каша в этом мире иногда да бывает совершенной».

 

 

 

 

Однажды философ объелся и чувствовал себя при этом преотвратительно. Мало того, что ему было не по себе, как и всякому объевшемуся человеку, но он еще и терзался от мысли (а философ – это и есть человек, терзающийся от различного рода мыслей), что для философа такое положение уж совсем недопустимо. «Никогда я больше не окажусь в такой ситуации», - пообещал себе философ.  Кажется, он сдержал свое обещание.

 

 

 

 

Однажды философ дал себе зарок никогда более не впадать в гнев – ни при каких обстоятельствах. Пару дней спустя он готовил суп, а тот возьми, да «убеги» - чертыханиям философа не было конца. С тех пор он дал себе зарок не давать более никаких зароков.

 

 

 

Однажды философу пришлось сначала варить кашу, а потом, почти сразу – и суп. Каша получилась замечательная, а вот суп вышел так себе. «Это доказывает, - подумал философ, - что удача не может сопутствовать человеку во всем». В другой раз философу опять пришлось сначала варить кашу, а потом, почти сразу – и суп. И то, и другое получилось отменным. «Это доказывает, - подумал он, - что наличие мастерства важнее привходящих обстоятельств и является гарантией достижения хорошего результата». Наконец, в третий раз у философа и каша получилась невкусной, да и суп его никого не впечатлил. «Это ничего не доказывает», - с раздражением подумал философ.

 

 

 

 

Внимательно и регулярно просматривая кулинарное шоу одного прославленного на весь мир повара, философ не раз думал: «Разве можно посвятить готовке – всю жизнь?».

 

 

 

 

Смотря как-то раз кулинарное шоу все того же прославленного на весь мир повара[2], философ обратил внимание на его слова: «Лучший способ познать культуру той или иной страны – это не изучение ее архитектуры или произведений искусства, а посещение рынков и ресторанов».  «Это удивительно, - подумал философ, - даже и повар норовит посчитать именно свое искусство величайшим и важнейшим из искусств. Обещаю себе, что никогда не буду думать так о философии». И все же втайне он считал именно философию важнейшим из всех занятий на свете.

 

 

 

 

«Если позволить животному делать все, что ему вздумается, оно будет вкусным», – сказал как-то все тот же прославленный на весь мир повар. «Если позволить делать все, что ему вздумается, каждому человеку, то что из этого выйдет – страшно и подумать», - подумал философ.

 

 

 

 

Однажды философ съел что-то очень вкусное и был доволен. Прошла одна минута. «Допустим, - подумал он, - что я бы съел что-то невкусное и был бы недоволен. Но прошла бы всего одна минута и я бы оказался в точно таком же состоянии как и теперь. Так какая разница – съел я что-то вкусное, или что-то невкусное?».  В следующий раз философ специально съел что-то невкусное и был недоволен. Прошла одна минута. «Нет, все-таки есть какая-то неуловимая разница», - подумал философ.

 

     

                         

 

Философ очень любил бананы. Также он любил вспоминать, как в детстве, когда бананов в свободной продаже не было, всякая их покупка становилась настоящим праздником. Он вспоминал, как купленные зеленые бананы постепенно вызревали, а потом, пожелтев, торжественно съедались. «Такими же должны быть и мои мысли – редкими, вызревшими и дарующими праздник», - иногда думал философ.

 

 

 

 

Однажды знакомый привез философу  несколько перцев из Венгрии – такого вкусного, «настоящего» перца философу не доводилось есть ни разу в жизни. «Ни в каком магазине не найдешь такого», - вздохнул он и заодно подумал: «Так и познакомившись с подлинной философией, не станешь принимать за философию всякие, пусть даже и неглупые рассуждения». Слава Небу, и настоящую философию теперь можно отыскать почти во всяком книжном магазине, добавлю я от себя. 

 

 

 

 

Однажды философ выбросил с треть буханки сильно залежалого хлеба (он уже купил свежий, расход же хлеба был у него небольшим). «И как тебе не стыдно, - упрекали его, - представь, что ты живешь в голодные времена – этот хлеб ценился бы тогда на вес золота». «Я все же не настолько зажрался, чтобы представлять, будто живу в голодные времена», – ответил философ. И все же выбрасывать хлеб не стоит.

 

 

 

 

Однажды у философа спросили: «Можно ли провести параллели между приготовлением пищи и приготовлением интеллектуального блюда?». «Уже и самая простая пища  насыщает тело человека, а вот простые мысли не насыщают мозг» - ответил философ.

 

 

 

 

Один философ был известен своим подвижническим постничеством. О нашем же философе-поваре он всегда отзывался с крайним презрением: «Философу более пристало умерщвлять, а не утешать свою плоть», - говорил он. Когда об этом рассказали нашему философу, тот рассмеялся и произнес: «Философу более пристало размышлять, чем умерщвлять свою плоть».

 

 

 

Однажды у философа спросили, какой главный философский урок можно извлечь из готовки. «Никто не любит мыть посуду» – был ответ философа. Комментаторы расходятся во мнении, что означал этот ответ. Одни считают, что философ тем самым хотел сказать, что существуют некие виды деятельности, которые никто и никогда не исполняет по своей собственной воле. Другие полагают, что философ подчеркивал важность доведения всякого дела до конца, и, тем самым, намекал на то, что, лишь помыв за собой посуду (то есть совершив нечто неприятное, но необходимое), можно считать дело оконченным. Наконец третьи считают, что философ таким образом просто посмеялся над всеми, ясно сказав, что никаких философских уроков из готовки извлечь нельзя. Я склоняюсь ко всем трем вариантам.

 

 

 

 

Однажды во время готовки философ задумался и понял, что предметом его размышлений является сама готовка. Все-таки он был неисправимым философом.

 

 

---