Онтологические прогулки

В марте этого года исполняется сто лет Февральской революции в России. Традиционно Февраль 1917 года находится в тени Октября. Марксистские авторы, различая две революции — Февральскую и Октябрьскую — стремились, тем самым, подчеркнуть особую значимость последней; в рамках такого подхода Февраль 1917-го воспринимался исключительно как промежуточное событие между царским временем и советским периодом. И отношение к нему было соответствующее. Такой подход оказался выгоден и критикам советского периода, с их точки зрения Февральская революция была «правильной революцией», преследующей «правильные цели», а Октябрьская - «неправильной». Они убеждены, что необходимо было остановиться на этапе «завоеваний» Февраля и ни в коем случае не двигаться дальше, в Октябрь. Действительно, Октябрьская революция была бы не возможна без Февраля, главным «завоеванием» которого стала отнюдь не либерализация и утверждение политических свобод, хотя и они тоже утвердились в России весной 1917 года, пусть и на очень короткое время. Главным стало — разрушение основ русской государственности, полное разложение армии, в то время, как страна участвовала в I Мировой войне, деградация экономики и полное бессилие власти практически во всех сферах русской общественной жизни. Возникший после февральских событий хаос достиг таких масштабов, что потребовалось введение диктатуры, жёстокость которой не имела прецедентов в отечественной истории. Февраль и Октябрь 1917 года — это разные этапы одного события: революция началась в феврале, а в октябре вступила в новую фазу. Подобный сценарий не является чем-то удивительным и уникальным. Та же Французская революция, идеалами которой вдохновлялись и большевики, и кадеты, длилась пять лет, переходя из одной фазы в другую. Но французские историки, тем не менее, не видят в периоде революционного террора какой-то особой революции, отличной от той, что штурмовала Бастилию.

       Судьба всех русских революций решалась в столицах. Главной сценой Февраля стал Петроград. Начало революционных событий можно датировать 21 февраля по ст. стилю, когда по городу прошла волна погромов хлебных лавок и булочных, спровоцированная перебоями поставок хлеба. 23 февраля «хлебные бунты» переросли в массовые демонстрации с антивоенными и антиправительственными лозунгами и стачки. На следующий день Петроград погрузился в состоянии анархии: какая-либо власть в городе по сути отсутствовала. 27 февраля началось восстание Петроградского гарнизона и разгром правительственных учреждений. Центр города начал гореть. В ночь на 28 февраля Временный комитет Государственной Думы заявил, что принимает на себя всю полноту верховной власти в городе и в стране. В тот же день с похожим заявлением выступил Временный исполком Петроградского совета рабочих депутатов. Именно 28 февраля можно считать реальной датой падения монархии и началом двоевластия в стране, сыгравшего значительную роль в возникновении последующего социального хаоса. (Впрочем, переоценивать роль Советов в развале страны тоже не стоит; с этой задачей Временное правительство вполне успешно справилось бы и самостоятельно). 1 марта Временный комитет получил поддержку со стороны командующих фронтами и в тот же день де-факто было сформировано Временное правительство во главе с князем Г.Е.Львовым, видным представителем российского либерального движения. Финалом этих бурных десяти дней стало отречение от престола императора Николая II, подписанное в ночь на 2 (15) марта. Отречение было подписано от имени императора и наследника престола, что, кстати, противоречило законодательству Российской Империи. Формально власть была передана Великому князю Михаилу Фёдоровичу, который не пожелал её принять при столь невыгодных для себя обстоятельствах и уже на следующий день официально отрёкся от престола. Власть в стране перешла к Временному правительству... Можно сказать, что на этом первая фаза революции закончились, дальше начались её последствия. За последующие семь месяцев Россия пережила четыре кабинета министров, экономический крах с инфляцией в 426% (!!!) к декабрю 1917 года (для сравнения: инфляция с 1914 по 1916 годы составила 194%), июньское наступление русской армии, осуществлявшееся в пропагандистских целях и обернувшееся потерями в 150 тыс. человек и утратой Галиции, дальнейшее обострение аграрного вопроса, уже к лету обернувшееся началом реальной гражданской войны в деревне, пусть пока ещё спонтанной и неорганизованной, две попытки государственного переворота — со стороны левых (в июле) и правых (в августе), начало распада Российской Империи по национальному принципу и погружение общества в состояние массового психоза, создавшее психологическую почву для октября 1917 года и последующих трагических событий.

       Анализ любой революции неизбежно затрагивает вопрос о её причинах. Причины революции — это те глобальные проблемы, которые общество и государство не может разрешить легитимным, реформистским способом. В России такие проблемы существовали  ещё с XIX века. В первую очередь, речь идёт об аграрном вопросе: крестьянство, главное сословие страны, находилось в самом неблагополучном положении — и экономическом, и социально-правовом. Хронический дефицит земли обрекал большую часть крестьянства в центральных губерниях страны на полунищенское существование. Правительство стремилось решить проблему перенаселённости центральных губерний посредством переселения крестьянских семей за Урал, но мероприятия в этой области шли очень медленно. Солдаты Петроградского гарнизона, ставшие главной военной силой Февраля, это — крестьяне одетые в военные шинели. Не случайно с весны 1917 года начинается стихийное перераспределение земли («чёрный передел»). Показательна динамика этого явления: в апреле зафиксировано 205 случаев «чёрного передела», в мае — 558, в июне — 1122, с 1 сентября по 20 октября — свыше 5 тысяч. Уже в апреле это движение охватило 42 из 49 губерний России.

       Другим важным эпицентром противоречий внутри России была политическая система страны, которая с 1880-х годов находилась в состоянии «перманентного кризиса». Важнейшими элементами этого кризиса были бюрократизация управления со всеми её составляющими — от замедленности принятия решения до протекционизма и коррупции, и конфликт между консервативным и либеральным течениями внутри политической элиты, проявившийся, в частности, в противостоянии царской администрации и Государственной Думы.

       Но все внутренние конфликты России до войны находились в «тлеющем состоянии». Война с её высокой мобилизационной нагрузкой, изменением структуры потребления, финансово-экономическими проблемами, с рядом военных неудач, повлёкших и большие военные потери, и кризис доверия к власти, предельно обострила все противоречия в жизни России. И создала новые, среди которых одно из главных — это конфликт между крупной финансово-промышленной буржуазией, масштабно и часто преступным образом обогатившейся за счёт военных заказов и стремящейся к легитимизации полученных доходов, и правительством. Свою роль сыграло и то обстоятельство, что громоздкая бюрократическая модель в условиях военного времени резко снизила и без того невысокую эффективность. В этих условиях Государственная Дума, в значительной степени спонсируемая крупным капиталом, и либеральные СМИ, финансируемые из тех же источников, начинают информационную войну с государством с целью дискредитации монархии. Одновременно разрабатываются планы государственного переворота с целью изменения политической системы страны и формирования правительства, действующего в интересах крупного капитала. Именно идеологический кризис, организованный оппозицией, и становится главным фактором, предопределившим февральские события в Петрограде.

       В этом контексте особого внимания требует деятельность Государственной Думы и её Временного комитета в последней декаде февраля и начале марта. Волнения 21-23 февраля революцией в точном смысле слова ещё не были. Основанием для волнений были продовольственные трудности, т.е., по сути, частная причина. В этот момент социальная ситуация оказалась на распутье: либо протест был бы локализован, либо радикализирован. Многое здесь зависело от согласованности действий всех ветвей власти. И особая ответственность падала на Государственную Думу. Но либеральное крыло Думы не сделало ничего для общественного успокоения на начальном этапе волнений, а в дальнейшем активно способствовало радикализации  протеста и организовало «перехват власти» в тот момент, когда ситуацию можно было удержать в существующих рамках. Достаточно часто при анализе действий Государственной Думы ссылаются на Указ о её роспуске, но этот Указ был подписан только 25 февраля (10 марта), после неоднократных просьб со стороны правительства к Государственной Думе принять участие в разрешении кризиса и поспособствовать общественному успокоению, которые Государственная Дума проигнорировала. Реальная позиция отечественных парламентариев в эти дни была ориентирована на захват власти, т.е. не на прекращение возникших беспорядков, а на их разжигание. Фактически именно политика Государственной Думы превратила беспорядки в Петрограде в революцию.

       Возникновение хлебного кризиса в Петрограде накануне революции вызывало недоумение у современников. Вызывает оно вопросы и у историков: эшелоны с хлебом были направлены в Петроград, но «застряли» на подступах к городу. Георгий Катков в своей фундаментальной «Февральской революции» прямо пишет о том, что хлебный кризис в Петрограде был организован. С учётом того обстоятельства, что Временный комитет Государственной Думы моментально установил связь со своими единомышленниками из железнодорожного ведомства, что сыграло важнейшую роль в перехвате власти, можно говорить, что в создание хлебного кризиса было организовано оппозицией, имевшей своих сторонников в структурах государственной власти. И возникшие вследствие этого кризиса беспорядки не стали неожиданностью для ряда членов Государственной Думы. Наоборот, они стали сигналом к действию.

       Фундаментальная перестройка политической страны всегда несёт в себе риск социальной дестабилизации; в условиях войны такой риск возрастает многократно. Проведение любой реформы в военных условиях требует наличия чёткого плана действий и высочайшей политической ответственности. У будущих членов Временного правительства не было ни того, ни другого. Судя по воспоминаниям участников февральских событий, написанных уже в эмиграции, логика их действий отталкивалась от следующего умозаключения: после окончания войны императорская власть усилится, и переход к политическим реформам станет невозможным. Поэтому такие реформы должны быть осуществлены в период военного времени. - Корпоративные интересы в данном случае оказались более важными, чем национальные. — При этом вопросы реального политического и военного управления предполагалось решать исходя из конкретной ситуации, т.е. по сути — в импровизационной манере. То, что они смогут решить, главные действующие лица либерального лагеря не сомневались. В итоге, подобная политическая наивность привела и к краху страны, и к краху российского либерализма.

       В этом контексте важнейшим оказывается вопрос о реальных движущих силах февральских событий — силах, которые использовали энергию социальных масс в собственных целях. Это вопрос о том, кому была выгодна Февральская революция.

       В первом составе Временного правительства можно выделить две линии, оказывавшие влияние на его реальную политику — линию Гучкова и линию Милюкова; они сохранились и тогда, когда Гучков и Милюков правительство уже покинули. А.И.Гучков был связан с военно-промышленным комплексом и, соответственно, с экономическими группами, значительно обогатившимися на военных заказах. К 1916 году в стране действовало 220 военно-промышленных комитета, участвующих в снабжении армии. Это снабжение часто шло по завышенным ценам, благодаря чему поставщики получали сверх-прибыли, а сама продукция, идущая на фронт, далеко не всегда соответствовала стандартам качества. Участники Комитетов справедливо полагали, что их деятельность не останется без внимания органов юстиции. Смена власти позволяла подобные ситуации предотвратить. (Свой интерес в смене власти был и у иностранного капитала, чья доля в акционированной промышленности России превышала 50%, а в акционерном капитале 22 крупнейших российских банков составляла 44%. И этот капитал также участвовал в процессе снабжения армии и, соответственно, был причастен к коррупции в военной сфере.)

       П.Н.Милюков в своей деятельности в значительной степени ориентировался на поддержку  представителей западных дипломатических миссий, в первую очередь — английской. По своей сути деятельность лидера русского либерализма была деятельностью агента английского влияния; свою связь с английским посольством П.Н.Милюков даже не считал необходимым скрывать. Английское правительство во время войны неоднократно давало обещания российским либералам в том, что будет способствовать созданию в России «прогрессивного политического строя», но при условии, что Россия будет продолжать участвовать в I Мировой войне. Показательно, что Англия и Франция признали Временное правительство уже 1 марта, т.е. до отречения Николая II. Реальная внешнеполитическая стратегия Англия не ограничивалась целью сохранения России в составе Антанты; необходимо было, при этом, Россию существенно ослабить, а ближе к концу войны сделать всё, чтобы она не смогла участвовать в послевоенном переделе мира. (По сути, речь шла о недопущении России к черноморским проливам). И с этой задачей Временное правительство, во многом, впрочем, из-за собственной некомпетентности, справилось блестяще.

       С начала ХХI века приобрёл популярность термин «оранжевая революция». «Оранжевой» революция является в том случае, если она осуществляется в интересах другого государства и при его активной поддержке. Имея внешне революционную форму, февральские события 1917 года по сути были государственным переворотом, анти-национальным по своим фактическим результатам. И, судя по ряду признаков, сценарий этого переворота был написан заранее. Эти обстоятельства позволяют говорить о Феврале 1917 года как о первой оранжевой революции в России. Не удивительно, что уже через несколько месяцев воспоминание о февральских днях стало вызывать в значительной части общества не восторги и надежды, а депрессию и разочарование. И такая ситуация вполне объяснима: в наименьшей степени эта революция делалась именно «для общества»: её глубинные цели были изначально иными.