Онтологические прогулки

С чем можно быть одним и с чем одним быть нельзя?

Начнем со второго. Нельзя быть одним с тем, что имеет границы. Ведь иметь границы – все равно что показывать: я – не вы, а вы – не я. И не смейте нас перепутать!

Нельзя быть одним и с чем-то мимолетным, преходящим, меняющимся. В самом деле, едва стал с ним одним, как через секунду вы уже порознь, потому что ты стал одним с таким им, каким оно было всего миг.

Нельзя также быть одним с тем, что внутренне противоречиво или не завершено. В самом деле, как быть в ладах с тем, что само с собой не в ладах? Нельзя быть одним с тем, что вот-вот упадет. С тем, что перекошено. Потому что тоже придется перекоситься, а это очень некомфортно. Не получится образовать единство и с тем, у чего течет крыша или дыра в полу. Соединишься с ним, да тут же и разъединишься обратно, провалившись в эту дыру.

Разумеется, придется быть разным и с чем-то нарочитым – выделяющимся, обособляющимся, шумящим, мозолящим глаза, выбивающимся из ряда вон. С аномалией лучше держать дистанцию. А то мало ли что! Да и для нарочитого лучше, чтобы с ним не сливались, но оставались в качестве соседей-зрителей, раз ему нужно быть видимым, слышимым, оцененным.

Еще не соединяются с «одним из». «Это всего лишь одна из возможностей, не воспринимай ее как все, что есть», – предупреждаем мы того, кто собрался с головой уйти в нечто такое, помимо чего имеется еще много чего. Впрочем, он и без наших предупреждений довольно быстро покинет «одно из» как негодное для соединения с ним (если, конечно, это «одно из» не «распахнется» целым миром).

Не получится быть как одно и с тем, что проявляет себя через сопоставление, чьи свойства и чья самая суть связаны с тем, относительно чего оно фигурирует. Ведь если нечто при сопоставлении его с X предстает одним, а при сопоставлении его с Y оказывается уже чем-то другим, – значит у него нет своей постоянной сущности. Если изъять его из отношений, от него ничего не останется. Вне своей среды оно – ничто. Чтобы иметь с ним дело, надо учитывать его контекст, а это лучше делать, оставаясь в стороне, сохраняя отдельной свою наблюдательскую позицию.

Похоже, окольный путь привел нас, наконец, к тому, с чем быть одним можно. С естественным, гармоничным, законченным, безызъянным, безусловным, самостоятельным, единым и единственным. Между прочим, все эти определения дополняют друг друга, являются синонимами.

Казалось бы, естественность – это одно, а, скажем, завершенность, полнота – несколько иное. Однако уже в житейском словоупотреблении можно обнаружить их схожесть. «Этот пиджак сидит на тебе неестественно». «Неестественно» означает здесь «не вполне гармонично», «не до конца ладно», «криво», «косо». Неестественно сидящий пиджак – это пиджак с недостатками, пиджак, нуждающийся в доделке. Это относительно, то есть не абсолютно подходящий пиджак. Он подходящ в сравнении с еще более неестественно сидящими пиджаками. Впрочем, то завершенное и единое, о котором ведется разговор, не может быть пиджаком, поэтому примерами «из жизни» увлекаться не стоит.

Итак, мы можем быть едины исключительно с безусловным, безотносительным и не имеющим границ. Если кто действительно с чем-то един, то он един с полнотой, с завершенным целым. Быть как одно с чем-то иным попросту невозможно.

Впрочем, как нам быть одним с целым, если оно таково, что мы в него уже включены? А это так, поскольку цело и цельно именно то, внутри чего – всё (причем всё, переставшее быть разным друг другу). Всякий раз, когда есть целое, я уже там – в нем, неразделимый, «смешанный» со всем остальным. Кроме того, завершенное целое не может быть одной из сторон единства. Ему, как и подобает подлинному единству, составлять единство просто не с кем/не с чем.

Быть в единстве с совершенно естественным проблематично, поскольку совершенно естественное и есть единство или его результат. Субъект уже включен в совершенно естественное. Мы уже включены в совершенно естественное. Соответственно, мы не столько в него включаемся, сколько подтверждаем свою в него включенность. Хотя… Кому подтверждать, что он уже един с целым, коль скоро он уже един с целым? Вопрос риторический.

Получается парадокс: мы едины с тем, заодно с чем нас нет и быть не может. Мы охотно, безоговорочно «единимся» с тем, что нас вообще не предполагает; с тем, «единиться» с чем попросту некому. Больше того. Мы едины с тем, чего и самого – нет, поскольку его не выделить, как не выделить совершенно естественное, само собой разумеющееся. Совершенно естественное не оставляет других вариантов, но без них оно теряет границы и становится всем. А всё гораздо ближе к ничему (к ничто), нежели к чему-то. Похоже, наше единство с чем-либо – очень скользкая тема.

Мы только потому с чем-либо и соединяемся, что оно для нас – вовсе не что-либо. Мы соединяемся лишь с тем, про что нам неинтересно знать, что оно собой представляет. С тем, чья внешняя сторона не имеет никакого значения. С тем, что не воспринимается как внеположное нам. И еще: мы соединяемся лишь тогда, когда порываем со своей отдельностью, перестаем за себя цепляться.

Наше единство с совершенно естественным представляет собой, таким образом, единство никого с ничем, никого ни с чем.  Если есть с чем, то есть с чем быть разделенным, а не единым. Образовать единство можно именно что с ничем (не чем-то), а еще – никому.

Неразделение случается лишь тогда, когда оказывается, что его стороны отсутствуют, что не разделяться некому и не с чем. То, в чем мы растворяемся, само должно быть чем-то, изначально растворенным, нелокализуемым. Да и мы должны быть никогда не бывшими отдельно от него. Мы составляем одно с тем, что еще прежде этого составления должно включать нас в себя. Чтобы быть целым. Ведь составить одно можно исключительно с ним.

Субъект соединяется не с объектом, а с единством субъекта и объекта. Любящие соединяются не друг с другом, а с той общностью, которую они образуют. Мы соединяемся не с чем-то, а с нашим с ним единством. Мы соединяемся с тем, с чем даже не встречаемся, чего не обнаруживаем во внешнем по отношению к нам мире. Или с тем, что сразу же исчезает из этого внешнего мира, перестает быть стороной встречи.

Составлять единое целое можно только с единым целым. Но как его составить технически? Единство – единственное, с чем можно составлять единство. Но ровно постольку, поскольку только с единством можно быть как одно, с ним нельзя быть как одно. Мы оказываемся едины с тем, с чем мы уже едины. Наша общность с тем, с чем можно составлять общность, – доисторична или внеисторична. Внутри истории не может быть такого события, как образование единства с нашим у