Онтологические прогулки

Из книги "Россия и Запад. Русская цивилизация и глобальные политические вызовы"

(Текст публикуется в сокращении)

       В условиях любой войны даёт знать о себе пятая колонна. Признавая, что Россия находится в состоянии дискретной войны с Западом, пусть это признание и не будет оформлено юридически, а останется лишь идеологическим постулатом, отношение к представителям пятой колонны, должно быть пересмотрено радикальным образом. В современной России в этом качестве, прежде всего, проявляют себя представители неолиберального лагеря.

       Отечественный неолиберализм ведёт своё происхождение от русского западничества XIX века, хотя наиболее ответственная часть западников того времени едва ли согласилась бы признать своё родство с современными неолибералами.

       Появление русского западничества имело объективные причины. Полупериферийное положение страны в мировой экономической системе порождает раскол не только в её экономическом укладе, но и в общественной жизни. В результате этого раскола общественное сознание неизбежно группируется вокруг двух противоположных полюсов, между которыми возникает острый конфликт. Один из этих полюсов связан с модернистскими устремлениями общества, реализующимися под лозунгом «догнать и перегнать», другой – с местной традицией, апеллирующей к консервативным ценностям и остро реагирующим на разрушение старого уклада, который часто воспринимается традиционалистами в качестве единственной естественной нормы жизни. Западничество, связанное именно с модернистской тенденцией, обнаруживается во всех полупериферийных и перифейных обществах, являясь универсальным элементом мировой общественной жизни.

       Русское западничество XIX века изначально представляло собой весьма пёструю картину, что так же является типичной ситуацией. С одной стороны, в его состав входили люди, для которых Запад ассоциировался почти исключительно с обеспечением комфорта для правящего класса. Этот круг лиц хотел обладать западными бытовыми возможностями, которые, впрочем, не должны были ему помешать пользоваться и всеми привилегиями крепостного права, но, при этом, не нести никакой ответственности за принятые решения. Декларация западнических убеждений в данном случае оказывалась всего лишь некой позой, позволяющей самому позёру зарабатывать символический капитал в обществе и обосновывать свою жизненную позицию, например, нежелание нести тяготы работы по переустройству и улучшению русской повседневной жизни.

       Но, с другой стороны, среди русских западников того времени обнаруживается значительное количество людей, стремившихся использовать западные политические и социальные стратегии в национальных целях. И обвинять эту группу западников в антироссийской позиции – допускать огромную несправедливость по отношению к ним и к отечественной истории в целом. Именно эта группа сыграла огромную роль в российском земском движении и в улучшении жизни русской провинции. На попечении земцев находились больницы, гимназии, они осуществляли меры по улучшению гигиенических стандартов жизни. Но, в то же время, деятельность земского движения наглядно продемонстрировала, что в рамках существовавшей политической и социальной системы глобально изменить ситуацию исключительно общественными силами было невозможно. При всех экономических и, отчасти, социальных успехах страны положение России в качестве полупериферийной державы становилось лишь более устойчивым.

       С течением времени ситуация внутри западничества менялась. В этой среде постепенно нарастали космополитические настроения. Борьба за власть превращалась для него в главную цель деятельности, ради достижения которой представители этого течения готовы были пожертвовать интересами страны. Банкротство русской западнической идеи ярко проявилось в 1917 году, когда действия Временного правительства и его сторонников привели к фактическому развалу страны, преодолеть который она смогла лишь посредством введения предельно жёсткой диктатуры. Временное правительство, по сути, не имело никаких обязательств, кроме служения союзникам. Именно в интересах союзников оно начало знаменитое летнее наступление 1917 года, обернувшееся для русской армии огромными потерями. Когда же этому правительству необходимо было принимать решения, связанные с выходом страны из кризиса, оно демонстрировало некомпетентность и бессилие. Февраль 1917 год стал подлинной оранжевой революцией в России, сделавшей гражданскую войну неизбежной.

       Западничество продолжало существовать в стране и в ХХ веке, вербуя своих сторонников, главным образом, из среды интеллигенции. Но в это время в его настроениях начинают преобладать меркантильные интересы, связанные с надеждами на возрождение в России частной собственности и инфантильными грёзами о жизни русского дворянства в прекрасном прошлом. То, что их непосредственные предки в то время были либо обычными крепостными, либо прозябали в зоне осёдлости, подавляющее большинство этих людей не интересовало. Так же, как не интересовало и то, что восстановление института частной собственности было возможным только в результате глобального военного поражения страны. Некоторые из них открыто такого поражения ждали, но большая их часть просто не задумывалась о том, благодаря чему может воплотиться в реальности столь желанная ими утопия. По сути, эта среда создала особый воображаемый мир – специфическую форму фэнтези, из которой не могла выйти.

       После смерти Сталина безусловно главную роль в таком западничестве начинают играть выходцы из советского бюрократического аппарата. Их жизненное кредо формируется в соответствии с бухаринским лозунгом «обогащайтесь!», который теперь они адресуют не российскому крестьянству, а самим себе. Партийная и хозяйственная бюрократия стремилась конвертировать собственное высокое социальное положение в комплекс привилегий, способных передаваться по наследству. Формой такой конвертации были деньги. Для достижения этой цели бюрократия начала готовить государственный переворот в стране. Этот переворот должен был создать условия для присвоения общественного богатства, превращения его в частный капитал и последующее перемещение на Запад.

       Одновременно с сужением требований советского западничества до исключительно экономических вопросов, в его мировоззрении начинает ярко проявляться ещё одна сущностная черта – русофобия. За формирование русофобских настроений основную ответственность несут представители бюрократии «национальных окраин» и значительная часть советской еврейской интеллигенции. Предыдущее поколение этой интеллигенции активно участвовало в революционные годы в борьбе с «великодержавным шовинизмом». У их детей такой возможности не было, и они вынуждены были действовать скрытно.  Советская западническая интеллигенция стремилась противопоставить собственный, достаточно узкий круг и его интересы советскому обществу в целом. Самоутверждение этой интеллигенции шло за счёт общества, что не только не порицалось её корпоративной идеологией, но и открыто поощрялось ею.

       Именно в послевоенные годы происходит трансформация западнической идеологии в идеологию неолиберальную. Неолиберализм в своих онтологических основаниях – это идея индивидуальной свободы, доведённая до логического завершения. Неолиберальный субъект принципиально не связан обязательствами с какой-либо социальной общностью. Все связи подобного рода являются для него условными и ситуативными. Для него важны исключительно его собственные интересы, которые он готов осуществлять любыми средствами. Естественно, такая позиция вступает в противоречие с интересами общества. И неолиберализм стремится разрушить общество, атомизировать его, справедливо видя в его существовании главную угрозу собственным интересам.

       Основу жизни современного российского общества неолиберализм справедливо видит в русской культуре. Именно поэтому уничтожение всего русского становится для него основной, навязчивой целью. Неолиберализм не понимает русской культуры, боится её и абсолютно искренне её ненавидит, что никак не мешает ему жить за счёт этой культуры.

       Эта болезненная связь с русской почвой привносит специфический элемент в психологию российского неолиберализма и тем отличает его от неолиберализма западного. На Западе неолиберальная идеология проявляется, прежде всего, в редукции социального к экономическому. Экономизм становится подлинной религией для западного неолиберализма. В рамках его логики всё, что не подпадает под категорию товара, должно быть уничтожено или дискредитировано. Религией российского неолиберализма, несмотря на его беззаветную любовь к процессу обогащения, является не экономизм, а русофобия. Отрицание России как цивилизационной и культурной целостности, дискредитация всего русского стало символом веры российского неолиберализма. Все остальные лозунги и тезисы, присутствующие в неолиберальных программах, являются либо данью уважения к «нормам приличия», либо формальным прикрытием его глубинной русофобии.

       Сам неолиберализм постоянно внедряет в общественное сознание миф о своей любви к демократии. Но демократичность российского неолиберализма – это полезная иллюзия, и ничего более. Этот неолиберализм обладает безусловно тоталитарной идеологией, опирающейся на жёсткое психологическое деление общества на своих и чужих, и крайней нетерпимостью к иным точкам зрения, сторонников которых неолибералы стараются подвергнуть травле и дискредитации. Эта нетерпимость распространяется не только на внешний круг, но и на внутреннюю, неолиберальную среду. Неолиберальное коммуникативное пространство – это сфера непрерывных внутренних войн, возникающих по любому поводу. И ради достижения собственных интересов подавляющее большинство этой среды готово без зазрения совести пожертвовать своими вчерашними союзниками и единомышленниками. Важнейшей чертой этого круга является и практика двойных стандартов. Так, например, дискредитируя российское государство, они не стесняются выпрашивать у этого государства финансовую помощь для реализации собственных проектов, и искренне возмущаются, когда такой помощи не получают.

       Естественно, неолиберальные настроения встретили безусловное понимание и поддержку на Западе. Западные политические и финансовые круги открыто финансируют неолиберальные сообщества, не скрывая при этом, что для них неолиберальная оппозиция является инструментом разрушения России. Никакой иной ценности в этом явлении Запад не видит. Наиболее прозорливые российские неолибералы осознают то, какую роль они должны играть. Но такое осознание никак не корректирует их собственную позицию. Сегодня на политической сцене России активно действует сила, чьей главной задачей является разрушение страны. Эта часть российской пятой колонны заявляет о себе предельно открыто, не скрывая своих устремлений.

       Российское государство, как показывает его современная история, не способно – по крайней мере, пока – активно бороться с неолиберализмом. И, вследствие этого, оно потворствует формированию силы, которая со временем постарается его убить. Тем самым, оно повторяет одну из главных ошибок своих предшественников. В условиях Первой мировой войны государство не пожелало перейти к жёсткому подавлению оппозиции, и итогом этого стал Февраль 1917 года. В дальнейшем эту же ошибку повторила КПСС, после чего исчезло советское государство. По сути, современное государство ведёт игру с огнём: рано или поздно оно получит удар в спину, и последствия этого удара непредсказуемы.

       Такая государственная позиция способна вызывать недоумение, но только в том случае, если забыть, что сами государственные структуры заражены неолиберальным вирусом. Что бы действовать эффективно против неолибералов, государство должно начать с себя и осуществить внутреннюю чистку. Но способно ли государство посредством реформ осуществить подобные действия? Реформы предполагают наличие большого количества времени для своего осуществления. Но это означает, что в процессе осуществления преобразований у их противников будет время адаптироваться и прореагировать.

       Наиболее эффективным способом решения проблемы неолиберализма является революционный путь. Возможно, это единственный эффективный путь. При этом необходимо учитывать, что решение этой проблемы должно быть предельно полным и последовательным. В условиях межцивилизационного конфликта, т.е. пусть и дискретной, но всё же войны, отношение к пятой колонне не может быть гуманным. В этих условиях единственное, что может ожидать пятую колонну, это – тотальное уничтожение.

       Действия, направленные на уничтожение неолиберализма, являются всего лишь способом самозащиты общества. Если некая маргинальная группа, состоящая из нескольких тысяч человек, противопоставляет себя миллионам и активно действует против них, то безусловным правом миллионов является уничтожение такой группы.

       Процесс освобождения страны от неолиберализма способен, как ни странно, прояснить вопрос о подлинной духовной и психологической сущности последнего. Адептам неолиберализма не стоит рассчитывать на мощный информационный шум и связанную с ним волну протестов. Неолиберализм не способен действовать в экстремальных ситуациях, и тем более он не способен действовать жертвенным образом.