Комментарий | 0

Осенней мудрою порой

 
 
 
 
 
 
 
*   *   *
 
Многих женщин не бывает много.
Сколько надо, столько в небе звёзд.
Так за горизонт ведёт дорога.
Так в садах моря бушуют роз.
 
Мало нас, мужчин, обидно мало
Для всех звёзд, для всех роз и дорог.
Мужества не достаёт запала.
Женственности очень краток срок.
 
Счёты разные и счёт различный
У всех женщин и у всех мужчин.
Я б любимых счёт преувеличил,
А друзей бы счёт недоборщил.
 
Том Фомы Кемпийского листаю,
Ветхого Завета Книгу Притч
И как человек предполагаю
Свой расчёт. А Бог располагает,
Что нам всем терять и что достичь.
 
 
 
СЕТ
 
Ног твоих и рук, плеч и спины, 
Форхендов твоих, твоих бэкхендов,
Смэшей, айсов, взятых без игры,
Нет прекрасней. Ни один из сетов
Мной не выигран. Будет целый век
Тай-брейк наших перемолвок длиться.
За все Шлемы бьётся человек,
Раз уж довелось ему влюбиться.
 
Сердце лупит, словно в сетку мяч,
Падает и катится к бол-бою.
Видно, сеть удач и неудач
Иногда плетётся, чтобы вволю
Напроигрывался человек
В белошортный, белоблузный теннис
Твой. И Кубки все тебе навек
Отдал, стоя на одном колене.
 
 
 
 
ДА БУДЕТ МУЗЫКА!
 
Не надо петь о пианисте.
Не надо петь о скрипаче.
Нет больше их. Нет даже мысли
О маленьком о трубаче.
Тишком лежат в степных бурьянах  
Трубач, скрипач и пианист.
Текст песни рядом в рваных ранах,
Последний рядом нотный лист.
Как комиссары в пыльных шлемах,
Мы над могилами молчим.
Мы стары, в драных мы шинелях,
Склонившись, здесь давно стоим.
Какие музыки звучали!
Не убирали как со лбов
Ладоней! Как всегда с молчанья
Тот начинал, кто петь готов!
Грустят о том, что прежде было.
Мне грустно от того, что есть.
Что к «было» рифмою «убило».
Что «крест» рифмуется с «арест».
Я жду. Молчанию и тиши
Придёт конец в конце концов.
Мы пианиста вновь услышим
И скрипача услышим вновь.
Конечно, и трубач воскреснет,
И выправит ряды свои
Надежды маленький оркестрик
Под управлением любви.
 
 
 
 
ЧУДО-ЮДО
 
Часок, полчасика, минутка.
И всё. Ей надо уходить.
Цок каблука. Мельканье юбки.
Ушла. Как без неё мне жить?
 
Потянутся до новой встречи
Неделя, день, полдня и час.
Мучительно и бесконечно,
В который раз, как в первый раз.
 
Вернись скорей. Уйди скорее.
Мостками меж желаний двух,
В которых воплотится Время,
Пусть станут юбка и каблук.
 
Здесь Время правит, чудом-юдом
Волшебным весь мой мир обвив.
Так может быть, любовь не в чуде,
А в ожидании любви?
 
 
 
 
*   *   *
 
Ты пахнешь сном. Ты мой ребёнок.
Тебе тепло и мне тепло.
Мой нюх влюблённый очень тонок
И дик по-пёсьи.
Где темно,
Там чует он и сонность кожи,
И дрёму губ, и леность щёк.
Никто нарушить сон не может
Твой,
Пусть пуглив он, как щенок.
 
Хотя глаза и ноздри взрослы,
Могучи лапы, гонор храбр
Мой пёсий,
Я с тобой запросто
Отечески и нежно слаб.
Твой сонный и твой тёплый запах
Меня пьяня, мой дух трезвит.
И он влюблённо, верно, храбро
Твой ароматный сон хранит.
 
 
 
 
ДРЁМЫ
 
Жизнь в деревне. Дом из бруса.
Гром цикад по вечерам.
Мы не храбры. Мы не трусы.
Мы во всём подобны вам.
 
У друзей дома южнее.
Тоже брус среди цикад.
Не трусливей. Не храбрее.
Как бы в ряд один отряд.
 
В горе радости находим.
В счастье привкусы беды.
В наших огородах всходы
Эврик и белиберды.
 
Выбор ваш и наш нелёгкий.
Чей хороший, чей плохой.
Ваш – паёк и в край далёкий.
Наш – шинель снять и домой.
 
Каждый вспомнит только то, что
Лучше будет вспоминать.
Брус, цикад крик заполошный.
Бруствер, крик едрёна мать!..
 
Жизнь в деревне. Бой в посёлке.
Вкус окрошки. Крови вкус.
Где отряд? Нигде. Есть только
То, что каждый на свой ус
 
Намотал, мотаясь, маясь
По колдобинам времён.
С чем ему теперь жить, каясь?
Как соврать, что был не он?
 
Ночью тишь в деревне. Дом наш
Лунный укрывает свет
На всю лунную наотмашь
С теми, кто любим, кто нет.
 
Солон вкус житейской соли.
Да и мёд совсем не мёд.
Разными путями в поле
Разный топает народ.
 
Все мы как-нибудь вернёмся,
Каждый в свой отряд к своим.
И в зародыши свернёмся
В дрёмах маминых глубин.
 
 
 
 
 
*   *   *
 
Она пришла, как осень после лета.
Точней, как в конце августа луна
И тишь ночная, как дым сигареты
Сухой и прошлогодней, что со дна
Пустого ящика стола я вынул.
Какой от этой сигареты прок?
Осенний вкус, на языке след пыльный,
В ноздрях воспоминания щипок.
 
О чём воспоминания? О голой
И синей, как её глаза, реке.
О ней в купальнике, такой весёлой,
И обо мне, что с банкою в руке
«Пилснер урквел» лежит, вдыхая солнце,
Её, почти нагую в каплях слёз
Речных, и, щурясь, думает: «Как хотца
Всё это проглотить, чтоб внутрь, насквозь».
 
И вот уж август на дворе и в сердце.
И вот она не та и я не тот.
Во мне о вечном мысль, как у корейца.
А в ней о чём, сам чёрт не разберёт.
Мы оба завершаемся, как лето.
Как дымы сигарет. Как банки пив.
Как плавки и купальники. Как где-то
Забытый августо’вский позитив.
 
Сейчас мы поцелуемся, встречаясь,
Почуем вкус осенний на губах.
Потом, смеясь, по чашке выпьем чая
И разойдёмся с осенью в сердцах 
 
 
 
 
*   *   *
 
Как тихо утром. Снова осень.
Но за окном пока тепло.
Никто зелёный лист не сбросил.
В багрец не красился никто.
 
Ещё в реке купаться можно,
В обед есть сахарный арбуз.
Пить на террасе чай хороший
До лунных ламп, до звёздных люстр.
 
Пусть день короче, ночь длиннее.
Но огурец и помидор
Всё зеленее и краснее.
Великолепный будет сбор.
 
Предчувствие и ожиданье
Своей прекрасны тишиной.
Я так ценю любви молчанье
Осенней мудрою порой.
 
 
 
 
*   *   *
 
Только лягу, темноту комар
Истребителем пересекает.
Шея голая, по ней удар.
Кто-то под ладонью умирает.
 
Жизни мелочь комаром зудит.
Я раскинулся аэродромом.
Комариной мелочи внутри
У меня большого очень много.
 
Головы диспетчер подшофе
Или растерял в горячке шайбы.
Кажется, что на последнем шве
Я вишу, сам комариный, слабый.
 
И прихлопнув лётчика, пятно
Своей крови под ладонью вижу.
Значит, истребителем в окно
Я влетел. И сбит. Себя не слышу.
 

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка