Планета потерянных
Наталья Перстнева (12/02/2024)
Сандро Боттичелли. Рождение Венеры
Последний сотрудник в книгохранилище
***
Свифт и Рабле
Шекспир и Сервантес
в конце концов миллион собеседников
чтобы перестать разговаривать с тем кого знаешь с пеленок
ты ему уже давно неинтересен
***
самый мой лучший читатель не умел читать
он рассматривал картинки все остальное выдумывал так как ему нравилось
пока его мама критиковала каждую из возвращенных книг
***
каждый будний день
с девяти до шести
руки протирают пыль на стеллажах
слева направо
сверху вниз
от а до я
библиотека давно сгорела
последний сотрудник умер от старости
но если не протирать пыль книги однажды задохнутся
***
когда я это допишу и от меня ничего не останется
вы придете и скажете печально
теперь-то с ней можно поговорить
но это будет совсем другая пустота
куда не заплывают непроизнесенные слова
***
он говорит послушай
она говорит послушай
они говорят послушай
я закрываю уши
но даже тогда они продолжают жужжать
как будто я спрятала голову в улей
***
мы жили в маленьком городе
мы оглушали его улицы
мы заливали его водостоки
мы запечатали его тротуары своими подошвами
много нас теперь там гуляет
проходя друг сквозь друга
***
Там за окном высекают огонь древние люди
Кости стучат
Там за окном целует ладонь приговоренный
Костры горят
Там за окном ничего не пройдет
Хватит смотреть кино
Комната тает
Стена течет
Объявляется переучет
Кто-то разбил окно
***
Над ракушкой стоит Афродита,
Время спит еще в створке ракушки,
Но открыто, открыто, открыто
То, что дышит, и то, что удушит.
Эта дырочка в ямке пупочной…
Я не знаю печальней открыток.
Так и надо рисовать смерть, оправляя по почте.
***
Все дальше, дальше собеседник,
Все доверительней слова,
И тот единственный последний,
Что различается едва.
Он на меня похож мгновенно,
Он достоверен, как портрет,
Похож легко и откровенно.
Но только мне доверья нет.
***
Завести бы домового
Вместо кошки и фиалки.
Можно самого плохого,
Всем таких обычно жалко.
Всякий хочет человека
Воспитать из Бармалея.
И умрем мы с ним от смеха,
Никого не пожалеем.
***
Цветок, и яблоко, и камень,
Я облетаю наземь вами.
Участник думает, что зритель,
Его отдельная обитель
Как пятизвездочный отель…
Вставай – за окнами метель,
Ты отморозишь красный бок.
Невкусен человечий сок
В своих пластмассовых стаканах.
Хрусталь под яблочную рану!
И камень уличный поверх
Того, кто высох и померк.
Поэзия
Какое унижение – писать,
Чернильным червяком переползая
По сточке через кухню на кровать,
Когда во тьме блестит она нагая –
И Афродита юная, и Вега,
Облапанная взглядом человека.
Больше, больше новостей!
Зависть бросить перед ней,
Перед этими руками,
Что касались и ласкали,
Навсегда отняли право
Быть и зрителем, и равным,
Где имеет лишь значенье
Первое прикосновенье,
Первый взгляд и первый вздох,
Чтобы дальше жить не смог.
Планета потерянных влюбленных
Их, потерянных там, миллионы
На далекой планете влюбленных,
Только кажется им – никого,
Лишь пустых рукавов волшебство.
А глаза их – огромные блюдца,
Только там невозможно столкнуться,
И влюбленным уже не влюбиться,
Бьются в блюдцах хрустальные птицы.
А когда не восходит звезда,
Вся планета мертва и пуста.
Снег
Словно кто-то пропал,
Словно кто-то продрог,
Вырвал памяти клок,
Под окном разметал.
Что ты скажешь ему?
Все пройдет? Все прошло.
А по свету всему
Белый снег нанесло.
Слово
***
Когда созвездий стало меньше,
Как будто зрение устало,
Кружившиеся в танце гейши
Сошли с небес мало-помалу,
Рассыпали блестящий воск –
Совсем другое зажужжало,
Из черепа достало мозг
И над землей не удержало.
Когда осталась пустота,
Сестра высоких меланхолий, –
Заговорила немота,
Пространство корчилось от боли,
Сжималось в маленький комок…
Вселенную взрывая, Бог –
Вот-вот подслушаешь ответы –
Заклятье вечное изрек,
И мир померк от вспышки света.
***
Пришла пора говорить без зрителей,
Но спектакль не отменяется.
Не хочется быть в просителях.
Пустая ладонь не считается.
Дайте того, что хочется,
К черту разлитое пойло!
Высшее одиночество –
Вечная с миром бойня.
Дело не в ваших гендерах,
Жовто-блакитных и красных.
Поэзия – счетчик Гейгера:
Мертво или опасно.
***
Почему-то все наоборот,
Я знаю – напротив, не верю.
Этот космос – разумный лед.
Если мысли преследуют зверя,
То какое же там… Пустота.
Ради бога, не требуй ответа.
А на шее два грамма Христа,
А на сердце два грамма поэта.
Ну и как тебе тысяча тонн,
Придавившая землю и небо?..
Нет, не тенор он, не баритон.
Это бас. Это альфа и Вега.
Убийцы
Я участвую в сумрачной жизни…
О. Мандельштам
Убийцы ходят по дворам –
С восходом обыватели.
Произнесут свое «сезам»
И слушают внимательно.
А если дверь не открывать,
Зашить глаза и уши,
Забиться мертвым под кровать
И грохот сердца слушать?
Скорей всего сойдешь с ума,
Не выходя из дома.
Кого ты думаешь поймать? –
А в мире нет такого.
Он обменял на шепот звезд
Затмение минутных,
Всесильных, вдруг вошедших в рост
Опричников Малюты.
Он вместе с вами в целом тут,
Что надобно подпишет.
О, знал бы ты, что этот плут
Творец таких делишек…
Что разрезай его, как торт,
Он повернется коркой.
Короче, неуместен торг.
Но хоть сыми ермолку.
Он в этом цирке лишь стажер,
Где шарики – планеты.
Вот вспыхнул в небе метеор
И – ах – вопросов нету.
Вот голова твоя летит
С небесными телами…
Он тоже входит в аппетит
И властвует мирами.
………
Но пять минут тебе даны,
Пока Гудини связан.
И ты выходишь из стены,
Уже больной проказой.
Толпа в восторге верещит –
И черти любят чудо.
Ну как же тут метеорит
Не уронить на блюдо…
Твои, Скуратов, пацаны
Съедят тебя без соли.
Жаль только мира и страны,
Скривившейся от боли.
Эпоха
От первого вздоха, последнего вздоха
Ты знать ничего не хотела, эпоха.
Ты брать ничего не хотела,
Ни душу, ни бледного тела.
Ну вот и сама ты старуха.
«Чего тебе надобно?» – «Духа.
Того, что поднимет меня и тебя.
А прочее – воронам и голубям».
Метроном (Русский рай)
Воздух тягостен и горек.
Это смог, забытый смог.
Среди старых новостроек
Выпил родины глоток.
Веселей пошла дорога,
Прокурлыкал грузовик,
Там вдали, где место Бога,
Прямо к родине впритык.
Не хватало только дыма,
Смога, рева всех чертей.
Ты все так же не делима
На уродов и людей.
Там останется на месте
Девяносто первый год.
Девяностый год повесьте,
Пусть над площадью орет.
Ленинградским метрономом.
Стуком каменных копыт.
Даже будущим Содомом,
Обернешься – ослепит.
Будет хлеба, будет валом,
Первым делом травят хлеб,
Чтобы воля объедалась,
Чтоб отчаянный ослеп.
Человек подходит к краю,
Дальше некуда идти.
Может прыгнуть, но взмывает.
Может взмыть, но не летит.
Где-то рай. Не видно рая.
Перед дверью только край –
Двери сами открывают.
Ни за что не подавай.
Телега
Проскрипела в сумерках телега.
Удивлясь присутствию телег,
Я смотрю на Сириус и Вегу
Сквозь дремучий двадцать первый век.
Вечность их когда-нибудь исчезнет.
Но скрипит больное колесо.
Что теперь телеги бесполезней?
Что важнее звезд в конце концов?
Олень
Стрела уже летит,
Олень еще несется,
Но в воздухе звенит
Их огненное сходство.
Пусть встретятся они,
Летящие навстречу,
На пламя, на огни,
На жизни наконечник.
И кто-нибудь потом,
Охоту восславляя,
Запьет кусок вином
И скажет: «Дорогая,
Мы живы до тех пор,
Пока олень несется,
Жена лопочет вздор
И мужу отдается».
Охотника жена,
Житейское созданье,
Была ему верна?..
Звени, звени незнанье!
Иначе для чего
Нестись сквозь лес оленю,
И стрелам, и «Арго»
По бурному теченью?
Воробей
Родиться надо воробьем
В неярких ожиданиях,
Иметь свой двор и крышу в нем,
Короче, горожанином.
Летать себе туда-сюда,
Дразнить собак и кошек,
Там, где проходят провода,
И выше на немножко.
Сережка
Я их ловлю на берегу,
Среди приезжих – местных.
Так ищут лунную серьгу,
Утопленную в тесто
Большого летнего песка.
Ну вот, она сверкнула
(Скорей поджарила бока
И с пляжа улизнула).
Чтоб появиться в час луны
На улице знакомой,
Пройти с незримой стороны
К невидимому дому.
Кто там живет? Сейчас волна
Мне обо всем нашепчет.
Вдруг снова встретится она
И обомрет при встрече –
Я знаю то, что быть могло,
Что из серьги упало
В песок волшебное стекло
В двух метрах от причала.
Бедный ангел
Они стоят невдалеке,
Не попадая в кадр с цветами.
Цветы в протянутой руке
Отец несет в подарок маме.
Ну, это, стало быть, роддом.
А это, видимо, кладбище.
Они опять в составе том,
Хоть их присутствие излишне.
Не ожидалось никого,
Садилось солнце тихо, медно.
Там пили два за одного
И ангел, почему-то бедный.
Последние публикации:
Хоровод –
(26/01/2024)
В палате мер и весов –
(28/12/2022)
Город на холмах –
(19/12/2022)
Орион –
(06/12/2022)
Проверочное слово –
(09/12/2021)
По улице Грина –
(02/11/2021)
Ни пера –
(06/10/2021)
На верески и остролисты –
(09/09/2021)
Эта сволочь –
(27/05/2021)
Коник –
(24/09/2020)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
