Комментарий | 0

Простые вещи

 
 

 

 

 
                                Памяти Наташи Черемисовой
 
 
карнавал
 
львы и пегасы смотрят на нас
но какое нам дело, какое нам дело?
ночи недолгой бежит третий час
спи спокойно, моя королева!
карнавала метель закружит и нас
никто не узнает под маской хмелеющей черни
пей спокойно, моя королева, за блеск наших глаз
не побрезгуй пригубливать первой!
мы зверинец лихой-колдовской
завели для утех, для веселья и смеха
в лабиринте петровской ночи городской
смерть и оргазм – слабое дальнее эхо
cиней вечности, что не измеришь собой
сколь не вкладывай “я” в футляры столетий
в бархате стен темноты яровой
рассыпаются памяти биты и петли.
 
ты потанцуй, полюбуйся собою сейчас,
я прекрасной и юной тебя оставляю.
на прощанье ни слова! алмазные искрища глаз
дай с собой унести, королева моя дорогая
 
 
 
 
феникс
 
я носить лицо не устала,
но оно умаялось от меня
откровений книжная стая
отымает кусочек дня!
не смотри друг старинный,
ведь в глазах у меня и в руке
не синица, а следствия и причины, песня не молкнущая в огне
не пытайся спросить, не пробуй
каждый панцирь – точь-в-точь по горбу
пожелай, чтоб дорожка в гору,
не серпантин скоростной по дну.
в чём себя упрекнуть и немало
ну а кто-нибудь здесь без греха?
я лица ещё не опускала
перед исповедью стиха
 
 
 
 
 
***
 
эпистолярная тоска
очевиднее февраля
сквозняками разъедает сотни щелей
мой дом – крепость без покрышки и дна
старый друг будет нам веселей
приходи разговор при свечах
может быть без свечей и лампад, без огней
или в море огня
приходи воевать выпивать колдовать
во фритюре мороза нас жарит февраль  
до полной готовности
понимать
 
 
 
 
 
***
 
                  "Здесь только оболочка. Слёзы вытри," - сказал отец Димитрий
                                                                                           © Г.Сапгир
 
 
ветром прополощена ты, как простынка
меж деревьев распятая!
только ты, только ты просверкала пятками
по ковру с золотыми кувшинками
 
и – усвистала милая
плоть красива, стать севера!
это стадия крайняя для неверия
когда стоишь над могилой
 
...шкатулка с куколкой из полимера
овечка для примера:
тепло создавших рук таят
 
на голове зубцы цветной короны
и только охают матроны,
увидя твой лучащий  взгляд
 
 
 
 
век любви
 
век любви оказался короток,
очень короток был этот век.
Но мы жили так тесно и плотно,
как умеет лишь человек!
водовороты житийных событий.
Мгновенья улыбок и слёз
слишком сонных соитий,
не слишком заоблачных грёз.
мы верили в наши раскраски,
в справедливость грядущего дня
нет, не было большей сказки,
чем та, что была у меня.
мы жили так тесно, так плотно,
цветные в коробке – карандаши
мне холодно. Очень холодно.
Ещё раз на пальцы мои подыши.
 
 
 
 
 
тихий час
 
тихий час, Лилит, посмотри,
а никто из живых не спит
слышно как самолёте тихо летит
метеорит – свистит
и у ветра в плену сосна
одна в горах парит
 
сосед соседку шлёт в магазин
лепится времени пластилин
стружку снимает со льда фигурист
переставляет ферзя шахматист
тихий час над страною стоит
и звезда со звездой говорит
 
в хрупкой тени разбитых корыт
старики и старухи крошки ковриг
экономят. Ничто не забыто, никто не забыт,
беззаботен Пушкина каменный вид
а в застеленных ветром постелях полей
мышь сопит, их народ плодовит.
 
На сто лет вперёд – коек скрип
из замочных скважин сквозит
зуммер ветра, российский хрип
 
 
 
 
 
академическая дача
 
снежно и поздно – глазам не спится, падают хлопья бесшумно
всей тишиной заложило уши
будто комната эта внизу под Землей
будем молиться: о, мегаполисов наших спасите души!
в окно уймётся сердце  –  п р о в и н ц и я
часовым за стеклом – мимо муха не пролетит!
старик Репин сливается с темнотой,  напоминая влюбленного принца
в безлуньи на постаменте сидит
 
шар, некогда исполинский
маленьким стал этой ночью
и крутиться нет настоящих причин
ямой панцирной сетки покоится позвоночник
и внутренний голос молчит
с собой один на один
 
 
 
 
хвоя пахнет, Снятовский!
 
                                И пролетают черные леса…
 
с детства не люблю высокие синие чёрные ели
стояли разряженными комендантами площадей
как молчали высокомерными больничными санитарами
киношных шпионов прятали черно-белых
за нашей машиной бежали стволами кирзовыми 
под надрывное пенье певицы Сургановой
 
как по обе железнодорожные еловые конвоиры
мне путь сжимали в узилище задымлённого тамбура
любовь караулили всю упустили прорехами лапника 
рядочками породистых и постриженных 
у кирпичной стены кремлёвского кладбища 
голубыми боками покрывая буковки золочёные
 
и – унылей – декабря убогие резервации
загоны базаров ёлочных снежью запорошенной рабицы 
остро щемяще пронзительно остро
и кисло-остро пахнет
свежерубленная
смертью ахнет хвоя
ахнетпахнетпахнет
 
 
 
 
 
минералы
 
                         Ты сам превращаешься в некую сумму
                                                        © А.Грабарь
 
а ты всё вещдоки, сидишь, бесконечно лелеешь
не то что с безделья, скорей для плезира
а люди в своих комнатушках под крышками преют,
варясь в соке собственном этого мира
вокруг – минералы без признаков смысла
контрольная сумма жиджи и тела
люди горячечно множат подручные цифры
и всё же не могут дойти до предела
ведь даже для смерти нужны вычисленья
из дней и неделей, реестров десятилетий
тетрадку оставить потомкам с рецептом варенья
сад минералов за крашеным домиком летним
 
плюсуешь свои величины, всё ставишь сотни отметин
у каждого персональные счеты с бессмертьем, однако ж
ничто, ни один минерал, как ни прочен – не вечен
как впрочем, и ни один – с прочими - не одинаков!
 
а ты говоришь, – число  бесконечно, и время линейно
но время не хватит, в итоге ­– всё просчитать и продумать
из лени и мысли, предательской плоти и крови сомнений
ты сам есть спаявшая изнутри себя сумма
 
сумме – решать удивляться до вдоха
шлифуя свои минералы с прытью или без прыти –
дел каменщики и грядущих событий – в целом – неплохо
подёнщики словоруба, танцоры на плитах гранитных
 
 
 
 
 
мурава
                                                                            Н.
 
пуста голова, только и дела: лежать — как на траве дрова
а трава: “слушай меня, я – мать, доктор, краевед и кровать”
 
я лежу в мураве — трава, как говорится, травой
но шепот её тысячи лет со мной.
на все лады стрекочет, шепчет, поёт, не спит
хихикает и хохочет, щекочет и никогда не молчит
 
это ты только и делаешь, что наконец, молчишь.
растворяешься, дорастаешь до кромки ив
выбалтывает трава зелёные детские тайны твои
и спишь в тесноте, в темноте в человечьем дупле!
может, вечность или мгновение – в единой земле
 
колыбель, хор травы, птиц, комарья – слитные голоса
надо вставать и идти, скоро падёт роса.
 
 
 
 
 
 фотокарточка 1939 года 
 
рука моя легка
слегка в твоей дрожит
необъявлённая весна
в садах
как будто шелестит бумагами
 
наречия слетают с языка,
как ветром схваченные 
птички оригами
а нам, беспечным – невдомёк
что алфавит любви мы сочиняем сами.
Рука в руке под облака
рифмованных обетов мёд
рекой между губами
течёт и затекает в память.
 
 
 
 
***
 
почти что в каждом сне – тропой лесной
березки с соснами общаются со мной
как с давним другом
иду цветущим лугом – как берегом речным
туман – молочной пеной
купальский, тонкий дым
под русским небом.
пол-литра хлебного, кусочек рафинада
и горка щавеля в холщевне узелка
и больше ничего не надо!
Смотри расходится река
сиюминутный дождь кропит
тайник, где скоро зацветает
папоротник с петлицами
и первая лимонница летает
над недописанной страницей
 
 
 
 
***
счастливые стихов не пишут
часов не наблюдают 
горькую не пьют
        тоскливые сидят и нарапев читают
        и неземное слышат
        на сущее плюют
                  причастные и к тем и к этим дышат
                  обычно сразу за двоих
                  и всё на свете эти понимают
                  и обо всём поют
 
 
 

***

 
Человеку всегда важнее куда
нежели чем откуда
это сродни ощущению зуда
в этом есть человечья беда
между А и логическим Б
стучат туда и сюда поезда
линии рельс, по судьбе
если вообще существует судьба
человеку всегда важнее куда
и наугад и куда попало
на платформу снисходит нога
Странноприимного вокзала

 

 
***
 
Мой добрый друг, мой верный Розенкранц,
седлай коня, поедем понемногу!
Мы взяли флаги, флягу, раскладной стакан,
чтоб отдохнуть с тобой в дороге.
Мы взяли ягод впрок, мы высушили порох,
блокнотов стопку для гербария историй –
им предстоит сбить спесь потомков, остудить неровный норов,
наладить пересудов камертон и споров.
Сюжет готов, и может кто запишет драму. Повествование
с предчувствием. С нелепым и дурным концом, –
там будет скудость встреч и щедрость расставаний,
казённый дом и пара понаехавших глупцов.
 
 
 
 
 
***
 
Моангел! дней
учтённых пепел
сквозь пальцы
пропусти и позабудь
небесных пяльцев круг
ещё не вышит, светел
и теснота не посетила грудь
ещё легки крыла
и песни звонки
мой ангел, времени течёт,
течёт смола
по раневой, ещё не огрубелой
кромке
 
Последние публикации: 

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
Закрыть
Загрузка