Тринадцатый этаж
или золотистый винил,
а оса запуталась в шторе - блуждающая игла,
ищет мелодию.
мне иногда скучно с ней,
как астронавту на планете,
когда жизнь едва зарождается в глазах-океанах,
а на поверхности я найду
только жадную кожу и дымящиеся лужицы поцелуев.
я приземлился на ее сердце слишком рано -
на несколько миллионолетий.
едем в гости к ее сестре.
переплываем громадную реку на пароме:
серый пес воды смотрит в зеркало неба,
и мы с паромом - черный мокрый нос пса.
блестим на солнце.
красота - скучная сила.
что добавить?
она всевластно влюблена в сериалы:
свеча играет зажигалкой, не замечая,
как сжигает себя.
это досадно, но дает фору, свободное время.
как куриную шею, свернул внимание от себя.
нечестно, но что делать?
родственники как родственники.
генетические рифмы позабытой поэмы.
идем на площадь. день города,
фейерверк начали стрелять рано,
еще закат не сошел - вишневый червь,
присыпанный блестками.
это древняя радость, монстры понарошку,
государство подминает под себя
и хлеб, и зрелища, как женщина,
и говорит, что это все благодаря ей,
но это ложь
половину ночи дурачились, пили вино.
утром искал выпавший телефон,
нашел сморщенное яблоко за креслом -
будто старушка в богадельне
спряталась за шторами.
я тебя нашел.
запах моря - клыки, посыпанные солью,
смоченные йодом,
впиваются в шею. запах синей крови.
да, потом мы поехали на море.
поэзия, как слепая балерина,
танцует, импровизирует,
без разницы - смотришь ты на нее или нет.
некоторые женщины красивы
как заброшенные колодцы Индии,
а внутри - перегной дождя,
кучки мужских костей, аккуратно сложенные,
я и сам сейчас в ее коллекции,
буду первым поэтом, с которым она спала два года.
она – моими стихотворениями.
***
прошлись по осеннему парку,
декорации скупо освещены солнцем, как на иконах,
фонари, скамейки, завихрения листьев,
темно-рыжая романтика средневековья.
наше свидание вырисовывается
под копирку дорожек, под шорох веток,
не хватает только спичек, чтобы разжечь костер.
целуемся, не целуемся, ты в моих глазах,
как золотая рыбка внутри брелка:
мечешься, вдруг замираешь возле белка,
уперлась плавниками, как руками,
в отражения парка, в жемчужные катаракты, в облака,
катамаран заката и птицы, как дети,
крутят черные педали…
я, точно начинающий дьявол, нелепо
похищаю твою душу и тело,
смотрю сквозь перепонки клена
на тощую и грациозную, как грязный лебедь, березу,
и неба голый широкозадый король
звенит золотой мошонкой куполов.
-
удельный вес твоей души так мал,
что лишь стихотворение,
неугомонное перо колибри,
может сравняться с тобой.
картаво проносится трамвай -
красный перец в стакане звона,
а мы с наивной уверенностью наполеона
шагаем судьбе навстречу,
и, может быть, по невнимательности чуда
пропустим тот тоннель,
где яркий свет в конце и все такое.
***
пашни проносятся за окном маршрутки:
цветочные луга, перекрученные на фарш чернозема.
от грустных мыслей лицо вытягивается,
принимает страдательное наклонение,
как Пизанская башня,
не переживай, мы больше никогда не увидимся,
пусть Вселенная и наступает
на одни и те же грабли/судьбы дважды, трижды.
но все лучшее и худшее в жизни неповторимо.
все настоящее создано в единственном экземпляре,
как марка с перевернутым аэропланом.
пусть тебе останется теплое чувство,
все дневные поцелуи, теплый сургуч на конвертах
моих комплиментов, мятное зеркало сна,
эротическое яблоко для двоих.
ты уходишь от меня по ступенькам
надувной лестницы тишины - в провал потолка.
под конвоем часов-надзирателей,
а лифты все вымерли, как левиафаны,
уже не всплывают на тринадцатый этаж.
на поверхность замурованного неба.
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
