Жук в янтаре
А она оказалась меньше, эта самая Сан-Марко.
Нельзя, конечно, сказать, что все путешествие насмарку.
Я и раньше бывала в разных странах,
Где люди на птичьих языках говорили без запинки,
И я оттуда привозила открытки и травинки,
Там вставали на три часа позже или раньше,
И принимали меня за иностранку,
Как правило – немку, порой – скандинавку,
Но эта Сан-Марко, эта Сан-Марко.
Розовая из камня, и, хотя не стеклянная,
Как стеклянная.
Вдобавок, насморк.
Накропали, высеяли, набредили.
Будто списан у этого, Питера Брейгеля Старшего,
Или Младшего Питера Брейгеля.
«Космос» – мост плашмя. Деревья сникли,
В кронах железное ползет видение:
Гусеница сучит монорельса нитку.
Павильон – «Цветоводство и озеленение».
(Ныне – не знаю: продают видео.)
Бывший раисполком, исполнение рая.
Всё невидимое однажды будет увидено.
Будет узнано всё незнаемое.
Магазин «Магнолия», троллейбус – тройка.
Ращу соляные кристаллы в стакане.
Детская площадка, светофор, помойка.
В землю вонзен шампур Останкинской.
На столе, на полке – книги и Книга.
Хрущовки, сталинки. Шум состава.
Быстрый английский Стивена Кинга
И мерная скоропись полуустава.
Но всякое перемелется слово –
Схлопнется в лопастях вентилятора.
Вот и молчат: голова святого
И святая с коленопреклонным донатором.
Перебираю в стакане карандаши и ручки, -
Которые затуплены,
А в которых закончились чернила,
Но можно наточить и поменять стержни,
Можно.
Да только кто будет.
Птичий клюв заколки
Острием книзу повернут.
Клей не высох,
Когда в последний раз проверяла.
На корешке книги – барс.
Профанация средневековой латыни.
Русский алфавит
Разложен, как коллекция
Жуков и бабочек, -
Учебное пособие.
Я люблю слушать,
Как ты перечисляешь,
Плавно и бесстрастно,
Свои многочисленные поражения, включая
Тот неудавшийся автобизнес, и
При Туре,
Известное по другим источникам
Как шахидов.
еще немного и конец света наконец наступит
как было обещано по старой майянской таблице
прочитанной друидами на другом конце другого света
между колоннами стоунхенджа и церковью католической
зря ли растиражирован по всему интернету
вот уже и электричество скоро рухнет
скоро уже повернут втихомолку небесный рубильник
отключится и рванет и гакнет грюкнет бабахнет
и настанет тебе человечество веселая балалайка,
смотри теперь само по себе на звезды, как раньше
без карты гугла, без джи-пи-эс, без бензина,
расти себе плоды свои в муках и поте,
рожай себе подобных без эпидуралки
сообщай отцу пол без узи и без эсэмэски
вот-вот котировки рухнут и самолеты
вот-вот уже доллар загнется америка потонет
вот-вот батарейка сядет лэптоп погаснет
вот-вот расстреляют брейвик виноградов холмс ленза
не ходи потому что босой по городу по лесу
не рисуй потому что на руку себе чисел
прививок не делай гены не модифицируй
молодость не натягивай здоровье не симулируй
не клонируй абортов не делай не люби геев
вот тебе, человечество, само напросилось
новое-то будет тебя небось поумнее
которое выживет
если выживет
В пену моря мордой острой
И полынным дышит запахом
Полудикий полуостров.
Как победные штандарты.
А на аккуратной площади,
Как на аккуратной карте –
В золотой тени платана
Статуя кого-то конного.
Видно, местного тирана.
Белые пальцы ноги загорелой.
Цветочки боннет на Техасских полях
В траве порыжелой.
Цветной пластиковый стакан.
Карманный ридер.
Скрипнет птица на дереве пекан,
Как матричный принтер.
Год обживаю одни штаны —
Малость обвисли на коленях.
Есть чипсы — белки сойтись должны.
Видела оленя.
С интересом голову повернув,
Гриф, так и быть, за вскрытие возьмется.
Занеся изогнутый скальпель, как клюв,
Рассекает аккуратно труп броненосца.
Ветки под ногами, хрусть да хрусть.
Тридцать пар зимних сапог угробила.
Иду — не оборачиваюсь — боюсь,
Увижу любимых в сугробах.
Сегодня из офиса сразу поехал
На бал. Получил номерок, сдал пальто.
Эльфийки филфака и эльфы физтеха,
Привет вам! Но чувствую — что-то не то.
Прошел, в непонятках, под странное танго,
И долго стоял у стены, как маяк —
Ни эльфов, ни цвельфов, одни манго-шманго,
Поклонники всяких таких Миядзак.
Последний потомок исчезнувшей расы —
Лингвист, фехтовальщик, хронолог и скальд,
Один простоял, Леголас Леголасом,
Как будто над бездной средь моря да скал.
Беру я с подноса бумажный стаканчик,
Печориным пялюсь на пестрый народ.
Пустые бутылки и битые ссылки,
И Мордор в окне шестиглавый встает.
Ветер нес чепуху, костер на ветру трепало.
Это было. Котелок остынет,
Жук ведь влип в янтарь.
Кто смог, уже удалил аккаунт и ушел в пустыню.
Шелиства блестела и бил источник.
Камень сыпался, ветром секомый.
А когда-нибудь я добреду до точки,
Как то босикомое.
Лужа была – сызнанки – бархатная – у калитки.
Помню детскими пятками.
Нет, когда-нибудь точно влипну
И застыну, как жук распятый.
Впечатаюсь прочно, хотели вы б как.
Стану четкой, немой и гладкой.
И другой кто-нибудь с легкой улыбкой
Станет разглядывать.
А может, и не хотели бы. Может, еще ничего и не будет.
Может быть, еще и удастся спастись, может быть, еще всё и насмарку.
Много, что ли, чести — кто-то будет
Рас-
сматривать.
И плывут облака,
И пока колышется
Над водой трава, и пока
Камышу камышется
И поется птице,
Ничего не сравнится с ним,
Ничто не сравнится
С этим миром,
Ну этим, который -
С одной стороны, миром, существующим объективно,
А с другой, кому он, например, интересен,
Если только о нем не сложили стихов, там, песен, там,
Например, эсэмэсок,
Записок всяких там в интернете, -
Если, например, ничего такого о нем нету,
О чем он тогда?
Короче, пока
Карандаш отточен, слух точен,
Я не могла бы себе помочь,
Но складывала кубики с буквами,
Короче, пока
Рука легка,
Бла-бла-бла,
И пока вдоль и поперек неба
Плывут облака,
И тэ дэ и тэ пэ,
Зэпэтэ, тэчека,
Я не могла бы себе помочь,
А если бы и могла, то хотела не очень.
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
