Проза

                                                                             Что делать с этой памятью земною...

                                                                                                                       Н. Перстнёва

               У окна он долго рассматривал ладошки, прислонил ручонку к стеклу, сжал пальчики – и радостно:

              – Зина! Зина! И совсем не дырявые у меня ручки.

               – Ну конечно, это у меня никудышные очки, надо новые покупать. Давай скоренько обувай сандалики и пойдём, а то всё разберут.

               Он любил ходить с Зиной в булочную. Любил смотреть на красивую витрину, продавщицу, в белом как снег фартучке и в такой же белой короне.

               В магазине, как обычно, стал рассматривать выставленное в витрине. Перед Зиной в очереди со своей мамой стоял мальчишка чуть постарше его и, размазывая по щекам слезы, что-то канючил.

               Продавщица, обращаясь к плаксе, проговорила:

               – Посмотри, какой маленький мальчик, ничего не просит и не плачет.

               И это в ту минуту, когда он увидел птичку-булочку с изюмными глазками. Ему так захотелось попросить Зину, чтобы она купила… но теперь – ни за что, ни за что в жизни. Может, Зина догадается, она всегда видит то, что ему хочется. Нет…

               Они вышли.

               – Зина, Зи… и… ина…

               – Ты чего? Не заболел ли часом?

               Потрогала рукой лобик.

               – Зина, когда я вырасту, буду работать, обязательно куплю тебе новенькие очки и домик для них.

               – Вот спасибо, даже не знаю, как отблагодарить тебя.

               – Зина, – радостно защебетал, – а ты купи мне булочку-птичку с изюмовыми глазками.

               – Вот голова два уха, что же ты не сказал в магазине, – она достала гомонец, отсчитала несколько монеток, – на, сходи купи, а я подожду тебя здесь.

               Он посмотрел ещё раз на ладошку, плотно сжал в кулачке денежки и, держа их перед собой, чтобы видеть, если вдруг выпадут, аккуратно переступил порог булочной. Разжал пальчики: в ладошке лежали прилипшие монетки.

               – Вот!

               – Что вот? – спросила продавщица.

               – Булочку-птичку с изюмовыми глазками!

               Взяла монетки, пересчитала:

               – Молодец, не потерял. Я тебе выберу самую красивую.

               Он сложил ручки, получилось подобие гнёздышка. Продавщица положила в него птичку.

               Осторожно переступая порожек, вышел.

               – Давай в сумку.

               – Нет, ей хорошо в гнёздышке.

               По дороге смотрел то на клювик, то на крылышки, то на хвостик, перехваченный жгутиком, то на изюмные глазки. Ему казалось, что кончиками пальчиков он ощущает, как бьётся её сердечко. Дома Зина дала голубое блюдце, он положил птичку в него, поставил на стол, застланный белой скатертью.

               – Сейчас принесу тебе молочка.

               – Зина, она улетела на небо!

               – Вот, топлёное, – поставила перед ним чашку с молоком. – Ешь.

               – Зина, а можно я завтра?

               – Нет, завтра мы купим свежую.

               Он вздохнул и заплакал, горько, как будто остался один, один-одинёшенек возле сгоревшего дома.

               Вместо эпилога

               Круг и любовь к глиняному ремеслу перешли к нему по воле случая. Вращая колесо, оброс годками. Заканчивая тянуть посуду, из оставленного кусочка глины всегда лепил гончарному богу птичку-свистульку. После обжига складывал в корзину на манер деревенских бабок, собирающих наряды на тот, самый последний надёв.