Проза

 

 

 

А как хорошо все начиналось!

А потом стали привыкать.

К хорошему. И привыкли. Нехорошего захотелось.

 

А как хорошо все начиналось!

…Раньше людей делали из стекла. Они были хрупкие и прозрачные.

Каждый, конечно, со своим коэффициентом преломления, загрязнения, закопченности, окрашенности и закрашенности.

Теперь технологии разнообразнее. Для изготовления и производства людей все чаще применяется пластик, эластомеры, железо (гвозди, конечно), композитные материалы, а так же, разумеется, различное вторсырье…

 

А как хорошо все начиналось!

…А разве теперь плохо! Женщина в сарафане: лицо вульгарное и глупое до умопомрачительности… Возможно ли мне не влюбиться? Но ведь и другая тоже… И глупая, и вульгарная… И сердце мое волнуется, и я влюбляюсь…

 

А как хорошо все начиналось!

А теперь я справедливости хочу… Устал от несправедливости… Ах, как я справедливости хочу! Но это, конечно, только до тех пор, пока она не настала, пока она не настигла… А если она вдруг настанет (избави, Господи!), мне ее в лучшем случае совсем не захочется… Мне тогда совсем не до неё будет…

 

А как хорошо все начиналось!

Помню, давным-давно я в троллейбусе ехал. Была зима. И поэтому все в троллейбусе были неуклюже одеты… Изо ртов шел пар. Водитель объявлял остановки… И маленький мальчик, услышав название, у бабушки спрашивает: «А Никитские ворота – это в честь Никиты Сергеевича?»

 

А как хорошо все начиналось!

А теперь… А теперь даже днем, даже на работе приходится иногда притворяться спящим. Чтобы не разговаривать и на вопросы не отвечать…

 

А как хорошо все начиналось!

И не очень много вроде голов оторвали, а какая хорошая картинка получилась. У художника Верещагина. Называется «Апофеоз войны». Только, кажется, никто, к сожалению, не рассмотрел пока…

Василий Васильевич Верещагин. "Апофеоз войны", 1871 г.

 

А как хорошо все начиналось!

А потом таракан, как у Достоевского в романе «Бесы» сказано, попался в стакан…

 

А как хорошо все начиналось!

Лет десять назад я на электродном заводе работал. Было пыльно и скучно. Но сколько всякой наивности было и надежд… И многое казалось еще таким смешным и ненастоящим… Я еще и стишки сочинял. Глуповатые, чтоб не сказать хуже:

И если б знал, что теперь все это так несмешно вспомнится и отзовется…

А если б знал, что б я сделал? Ничего бы не смог… Только, может быть, от сочинения безответственных стишков воздержался бы…

Электричка. Рельсы. Мост. Проспект. Электродный завод. Проходная…

 

А как хорошо все начиналось!

Браки, говорили, заключаются на небесах…

А сегодня (услышал нечаянно) девушка подругам говорит: «Ну, нет! Знакомиться надо только в монастырях…»

Жадноватого вида и некрасивая…

…Однако, знакомиться они предполагают не со всеми подряд, а только с «условно-благополучными», а таких в монастырях, как правило, не большинство, так что часто подолгу приходится бедным ждать своего счастья… А если еще учесть что у многих «условно-благополучных» другое на уме или другие на уме…

 

А как хорошо все начиналось!

…Только наивно думать, что когда-нибудь кому-нибудь легче было …

 

А как хорошо все начиналось!

А теперь вот я, как глупый попугай, повторяю: А как хорошо все начиналось!.. А как хорошо все начиналось!..

И буду повторять!.. Потому что – правда… И забывать нельзя. Неблагодарно.

 

А как хорошо все начиналось!

Дяде Лене повезло. Ему выбило глаз.

В самом первом бою. В 41-м году. И пуля так удачно попала, что только выбила глаз и прошла навылет, расколов кость, но ничего больше жизненно-важного не задев.

Благодаря этому он, может быть, и остался в живых. Он был пулеметчик.

И после ранения до конца войны благополучно провоевал он с одним глазом в качестве военного фотографа.

Ездил со своей техникой по частям и делал бойцам и командирам снимки на документы и просто так, для себя, то есть в основном, конечно, для посылки родным.

Он и после войн остался фотографом, поступил в этой должности в Горный институт, где и проработал долгие годы. Зачем-то заодно годам к сорока пяти заочно его и окончил.

Вероятно, фотографом он еще понемногу самостоятельно подрабатывал.

Помню, дома у него были огромные увеличители, видел, как он ретушировал: очень тонкой кистью что-то поправлял в снимках тушью…

 

А как хорошо все начиналось!

Прыгал, скакал, без ума смеялся…

А теперь пожинаю грустные плоды унылой беспечности…

Все-то я проспал: и раздел и передел собственности, и раздачу способностей и талантов… Что делать? Даже на самое бессовестное не гожусь… Даже в милицию меня не возьмут, а если возьмут, то не на службу, а только в задержанные…

В дворники теперь тоже нельзя, потому что я русский: дискриминация по национальному признаку… Даже в Даниловом монастыре в Москве убирает и подметает теперь «молдавская мафия»…

В депутаты стыдно… Да, и где столько денег взять, чтобы устроиться… В охрану – противно…

Стыдно беспечному! От беспечности то и дело забываю даже, что жизнь прекрасна.

Так и живу. Что приснится, то и выпью…

 

А как хорошо все начиналось!

А теперь праздник. Торжество Православия.

Сейчас всех анафеме предадут, и будет обед.

 

А как хорошо все начиналось!

Даже стихи про это есть:

Какие люди прежде были,

Про ни не скажешь «Жили-были»

 

А как хорошо все начиналось!

Дураки. Дороги. Дороги. Дураки.

А теперь бы мне это все в одно связать: бросить все и в дураки пойти. В дураки с большой дороги…Только ведь и на это сил надо… Хотя бы душевных…

 

А как хорошо все начиналось!

А теперь все как-то немного измельчало. И мы измельчали. Не богатыри. Ни капли.

Трудящиеся (просящие) у монастыря цыганки, мерзнут на ветру и недовольны: что ж так долго, когда ж это служба кончится, и люди из храма выходить начнут… Не знают, про Торжество Православия.

 

А как хорошо все начиналось!

А теперь капли, камни… Мелко, подло, суетно и не по-геройски.

Ну, камни это еще, может быть, не очень мелко и не всегда суетно, особенно пока их не собирают и не разбрасывают, и если они крупные, но капли… Их же десятки, сотни мириад…Падают и разбиваются, падают и разбиваются. Камни точат…

 

А как хорошо все начиналось!

А теперь забываем.

«Слава Богу» забываем.

И «Господи, помилуй» забываем.

Все забываем. И благодарить и славить…

 

А как хорошо все начиналось!

Только так давно это было, что нам уж и жаловаться грех…

В историю, хоть в дальнюю, хоть в ближнюю, хоть в самую ближнюю загляни: кровь и слезы, кровь и слезы… Всевозможное взаимонепонимание… Сколь ни говори «как хорошо все начиналось», а предыдущие-то поколения, наши даже родители труднее нашего жили… Правда, и честнее, может быть, и достойней…

 

А как хорошо все начиналось!

А теперь как-то у нас то и дело не совпадает: то некого покормить, то нечем…

 

А как хорошо все начиналось!

А теперь… А теперь… Конечно, сами во всем виноваты:

Мы зажигаем лампы, и тогда начинается вечер…

 

А как хорошо все начиналось!

А теперь Памятники… Exegi, говорит, monumentum…

Князю Владимиру (слышали?) памятник в Москве поставили… Возле дома Пашкова… А некоторые не хотели… На Юнеску ссылались… А почему не хотели? Чего тут такого?

Где-то, говорят, плавленому сырку памятник поставили, где-то граненому стакану, в Питере – Петру Великому (новый, и не всадник) и Чижик-Пыжику… А сколько еще всяких… Почему бы и князю не поставить?..

Но дело не в этом…

Перед Иосиф Волоцким монастырем памятник преподобному.

И многие приходящие в монастырь и приезжающие на автомобилях, останавливаются перед памятником, подходят, крестятся и кланяются, будто это икона…

А рядом, у ворот или на лавке под деревьями то и дело кто-нибудь очень умный из монастырских наблюдает это и всякий раз вслух возмущается: «Что они делают? Ничего не понимают! Это же не икона… Это просто памятник…»

Другой раз уже и времени довольно много пройдет, и вечер наступает, и к памятнику никто нейдет, и вокруг никого, а он, бедный, все повторяет: «Дураки!.. Это ж не икона, а памятник…»

А он иногда и вечером в монастыре не может успокоиться и рассказывает:

– Подходят, крестятся, кланяются… А это же просто памятник…

 

А как хорошо все начиналось!

Начиналось, начиналось, начиналось…

И теперь все хорошо начинается! Я б сказал даже, всегда все хорошо начинается, если б знал, что такое «всегда»…

 

А как хорошо все начиналось!

А теперь снова фотографирование.

Фотографируют всех. Всех т.н. «трудников» монастыря… Фас, профиль, три четверти…. И снимают отпечатки пальцев.

Фотографируют три милиционера и милиционерка…

Или где-то в окрестностях что-то украли или взломали или просто: «профилактчески».

Некоторые, привыкшие или привычные трудники легко и ловко прикладывают свои ладони к заготовленным бумажкам, другим помогают милиционеры, при этом иногда ворчат (иронически): а чего это у вас так руки трясутся….

Кто-то шутит: «Все. Теперь работаем только в перчатках».

Поневоле присутствующий благочинный улыбается. А что ему остается?

 

А как хорошо все начиналось!

…То есть, я не то хотел сказать…

Я хотел сказать, откуду начну плакати окаянного моего жития деяний?

 

А как хорошо все начиналось!

А когда это было? Когда?!

Может быть, кто-то и помнит…

Но – не мы.

Мы неблагодарны.