Проза

 

 

                                                                                                                                     В. И.

 

 

 

               О большой собаке я мечтал с детства, и вот это произошло. В самое неподходящее время. Прилавки магазинов пусты, люди выбрасывают четвероногих на улицу, а я принёс щенка.

               Взяв его в руки и понял – мы обречены любить друг друга. К этому надо добавить: порода, характер. Повлиять человек может на характер, остальное дело природы, она наградила его огромным ростом, красотой и воистину не собачьим умом. Вместе со мной он пережил время, сотканное из событий, непригодных для нормальной человеческой жизни, оставаясь до конца преданным.

 

               За плечами у меня были годы, я всё не мог состояться как художник, много работал, выставлялся, пытался сам продавать. Коммерсант из меня не задался, шло всё плохо – и, как следствие, скандалы в семье. Всякому приходит конец, пришёл конец терпению моей жены. После очередного противостояния услышал от человека, с которым связал свою жизнь, что прикрываюсь талантом, которого нет, оправдывая нежелание работать, как все нормальные люди. Это прозвучало будто констатация врача о моей смерти. Я ушёл...

 

               Поселился в пригороде в маленьком каркасном домике-сарайке, много рисовал, зарабатывал случайной работой, все деньги уходили на корм собаке. Моё меню было на редкость простым – чай, и даже сейчас, когда могу купить дорогие кисти, холст, краски, основная еда моя по-прежнему чай. Тянулись дни, месяцы, годы, мою жизнь словно кто-то нарочито усложнял, и даже не жизнь, а мою веру, мою волю сжимала многомерная сила. Стала приходить мысль, что действительно обделён этим самым талантом и никакой я не художник. Я начал ненавидеть себя, своё упрямство – надо же, при всей нищете покупать дорогие корма. Но собака не виновата, да и разве мог подумать, что окажусь в такой провальной яме.

 

               В тот день печку не топил, Норд сопровождал мой уход взглядом, не поднимая головы. Меня всегда поражало его чутьё, он безошибочно определял, возьму ли с собой или ему надлежит оставаться. Вернулся, ещё раз проверил содержимое карманов нищенского своего гардероба и, не найдя там случайно оставленного, с невесёлыми мыслями отправился к чреву ждущего, но не таких как я, сверкающего бесстыдством цен супермаркета. Оттягивая время, потоптался на ступеньках и вошёл в тёплый тамбур. Руку обожгло металлом оставшихся монет, по телу пробежало знакомое чувство стыда. Присовокупив к видавшей виды купюре мелочь, стал пересчитывать. Вдруг поймал взгляд рядом стоящего оборванца, рука сжала содержимое кармана, вторая была готова для отпора. О Господи, да это же зеркало... В этот день впервые совершил кражу, украл бутылку водки.

 

               Уже наступила ночь – зимняя ночь, огромная луна, много снега, небо усыпанное звёздами. Как обычно, с Нордиком гулять ушли далеко, туда, где не встретишь людей. И всё было как обычно. Некоторое время смотрел, как он резвится, радуясь дарованной свободе. Достал украденную водку, выпил всю бутылку, снял одежду и лёг на снег.

Я лежал, смотрел на небо, на звёзды, перестал ощущать холод, начал засыпать. Во сне увидел лицо мамы, впервые так ясно после её смерти, она гладила меня по щеке и не плакала, а скулила по-собачьи. Через силу открыл глаза: Нордик лизал мою щеку и скулил. Увидев, что я пошевелился, он отбежал, сел и завыл. Меня пронзил стыд, стыд который во мне до сегодня. Как же я мог предать это единственное существо, которое меня любит…

 

               Встал только с третьей попытки, еле переставляя ноги, добрёл до сарая, где жил. Горела оставленная свеча. Посмотрев на Нордика, я ужаснулся – в уголках его глаз, словно капельки ртути, блестели замёрзшие слёзы.

 

               Этот год для меня стал печальным, ушли удивительные люди. В память о них, я сохранил этот рассказик, который ими был принят.